Я‑то могла бы нагрубить, благо есть опыт, но Натаниэль этого не одобрит. Во‑первых, это плохо для бизнеса, во‑вторых, Натаниэлю грубость вообще не свойственна.
‑ Мне показалось, вы знали, что делаете, ‑ на этот раз Грег все же решился на меня посмотреть. Причем таким взглядом, который не хочется получить от незнакомого мужчины. Слишком жадный, слишком наполненный сексом. Я обернулась к Натаниэлю. В моих глазах недвусмысленно читалось: «Закончи этот разговор, иначе это сделаю я». Натаниэль мою мимику истолковал правильно, он достаточно хорошо в ней разбирался.
‑ Я рад, что вам так понравилось наше представление, и надеюсь, завтра увидимся. Приятного вам вечера.
Попрощавшись, он направился к выходу, я последовала за ним. Нас тут же нагнал Грег с вопросом:
‑ Ты будешь завтра на сцене?
‑ Конечно, буду, ‑ с улыбкой ответил Натаниэль.
‑ Не ты, а она, ‑ замотал головой тот. ‑ Как ее зовут?
Мне не хотелось называть свое имя. Не спрашивайте, почему, просто не хотелось. Натаниэль снова меня спас, сказав:
‑ Ники.
Я удивленно на него покосилась, но он не заметил, так как я стояла к ним вполоборота. Грег переспросил:
‑ Ники?
Подхватив меня за руку, Натаниэль повел меня к выходу, придерживая другой рукой коробку.
‑ Это ее сценическое имя, ‑ пояснил он Грегу.
‑ А когда ее можно будет увидеть в клубе?
‑ Никогда, ‑ бросила я и зашагала быстрей. Натаниэлю пришлось подстраиваться. Когда мы, наконец, отошли подальше от его… наших фанатов, его лицо заметно омрачилось. Он опасался грядущего мордобоя.
Я была не настолько зла, чтобы забыть о безопасности, однако пришлось взять себя в руки, чтобы видеть дорогу перед собой. Строго говоря, я не столько злилась, сколько пребывала в крайней степени смущения, поэтому мордобой здесь особо ничем помочь не мог. Мне не нравилось чувствовать смущение, поэтому обычно я старалась скрыть его под маской злости. Но, даже зная об этой тонкости, я не могла понять, почему так делаю. Я просто понимала источник своей злости.
Подождав, пока мы доберемся до стоянки, я только тогда спросила:
‑ Ники? Откуда взялось это дурацкое имя?
‑ Оно запоминающееся, ‑ ответил он.
Я отшатнулась от него так резко, что он едва не уронил коробку.
‑ Я больше никогда не поднимусь на сцену. Не нужен мне никакой сценический псевдоним.
‑ Ты же не хотела называть им свое настоящее имя, разве не так?
‑ Меня довольно часто показывают в новостях, ‑ нахмурилась я. ‑ Рано или поздно они его все равно узнают.
‑ Может быть, но если назвать им запоминающийся сценический псевдоним, то они будут думать о тебе, как о стриптизерше, а не как о федеральном маршале. Тебе сильно смутило то, что детектив Арнет видела тогда тебя на сцене.
‑ Да, и я все еще жду, когда она расскажет об этом остальным полицейским, с которыми мы работаем вместе.
‑ Но она пока не рассказала, ‑ заметил Натаниэль.
Я покачала головой, и он сказал:
‑ Она не может рассказать об этом, не сказав, почему и с какой целью сама оказалась в стрип‑клубе.
‑ Копы тоже иногда бывают в клубах, ‑ ответила я.
‑ Она приходила не на стриптизеров смотреть, а увидеться со мной.
От этого заявления я остановилась, повернулась и уставилась на него:
‑ Что бы это значило?
‑ Она приходила в клуб в те ночи, когда тебя там не было. Так как ты стараешься избегать таких посещений, у нее было немало возможностей. Может, продолжим этот разговор в машине?
Хорошая мысль. Я открыла машину, и мы забрались внутрь.
‑ А где вторая машина? ‑ полюбопытствовала я.
‑ Мика подбросил меня к кинотеатру, машина может понадобиться ему самому. Я же знал, что ты отвезешь меня домой.
Вполне логично. Я завела двигатель, чтобы можно было включить обогрев.
Только сейчас я почувствовала, что на улице прохладно. Злость согревает меня, даже когда плащ нараспашку.
‑ Ты говоришь, Арнет приходила в клуб?
‑ Она платила за приватные танцы.
‑ Она что? ‑ уставилась я на него.
Детектив Джессика Арнет работала в Региональной Группе Расследования Противоестественных Событий, сокращенно ‑ РГРПС. Это одно из подразделений местной полиции, с которым я работаю чаще всего. Я знала, что Арнет неровно дышит к Натаниэлю, но я так старалась скрыть тот факт, что живу со стриптизером, что она ничего о наших отношениях не знала. До тех пор, пока я не пришла на свадьбу к подруге с Натаниэлем в качестве спутника, куда Арнет тоже была приглашена. Когда наша тайна была раскрыта, Арнет была в ярости оттого, что я не позаботилась сказать об этом раньше. Ей показалось, что я специально поставила ее в глупое положение, но она все же не стала устраивать безобразных сцен.
А потом ее черт принес в «Запретный Плод», причем как раз в тот день, когда Натаниэль вытащил меня на сцену. Теперь она убеждена в том, что я плохо с ним обращаюсь. Попробуйте приковать кого‑то цепью и отхлестать плеткой на сцене, и люди сразу решат, что вы его обижаете. А между тем плетка была идеей Натаниэля и Жан‑Клода. Обычная часть представления с участием Натаниэля. А еще я его прямо там, на сцене, пометила ‑ укусила до крови. Это был первый раз, когда я добровольно пометила его таким образом, не потому, что меня охватил ardeur, а просто потому, что ему это нравилось, и нравилось мне, к тому же я ему это обещала.
Арнет же решила, что я ‑ эдакая Мадам де Сад, а Натаниэль ‑ моя жертва. Я попыталась было объяснить, что Натаниэль становится жертвой только тогда, когда сам этого хочет, но она не купилась. Я была убеждена в том, что она все расскажет остальным копам, и меня с треском вышибут из теплой компании. То, что я живу с двадцатилетним стриптизером, в послужном списке которого есть несколько приводов за проституцию в раннем возрасте, само по себе плохо. А уж то, что я сама выхожу на сцену… а, черт, это совсем хреново.
‑ Насколько приватные танцы она заказывала?
‑ Ревнуешь? ‑ широко ухмыльнулся Натаниэль.
После секундного размышления мне пришлось согласиться:
‑ Да, пожалуй.
‑ Как мило, ‑ сказал он.
‑ Давай, рассказывай про Арнет.
‑ Танцы ей были не нужны. Она просто хотела поговорить. ‑ После недолгого размышления он добавил:
‑ Ладно, танцев ей еще как хотелось, только она так и не решилась сказать мне об этом. И мы просто говорили.
‑ О чем?
‑ Она хотела, чтобы я признал, будто ты со мной плохо обращаешься. Хотела, чтобы я бросил тебя ради собственного блага.
‑ А почему ты не рассказал об этом мне?
‑ Ты и так волновалась о том, что Арнет может рассказать Зебровски и остальным копам о том, что она видела. К тому же ты как раз занималась очередным расследованием убийства. Мне показалось, что тебе не нужна лишняя головная боль, и я сам с этим разобрался.
‑ Она еще приходила?
Он отрицательно покачал головой, и я попросила:
‑ В следующий раз скажи мне, хорошо?
‑ Если ты так хочешь.
‑ Хочу.
‑ Она ничего им не расскажет, потому что боится, что ты сделаешь то же самое ‑ расскажешь о том, что она втюрилась в твоего бойфренда‑стриптизера. Она не хочет этого признавать, но больше всего ее беспокоит, что ей на самом деле понравилось то, что мы с тобой вытворяли на сцене.
‑ Я не думала, что ее настолько зацепило, ‑ сказала я.
‑ Она и сама не думала.
Я изучающе посмотрела на него. Ему явно было что сказать. Я попросила:
‑ Давай, говори, я же вижу, что ты хочешь что‑то сказать.
‑ Больше всего мы ненавидим в других то, что нам не нравится в себе.
Я хмыкнула, и Натаниэль вскинулся:
‑ Что?
‑ Я сегодня думала об этом практически теми же словами.
‑ О чем именно?
Покачав головой, я сменила тему:
‑ Ты правда думаешь, что это придуманное прозвище не даст той парочке узнать меня под настоящим именем?
‑ Ага.