‑ О чем именно?
Покачав головой, я сменила тему:
‑ Ты правда думаешь, что это придуманное прозвище не даст той парочке узнать меня под настоящим именем?
‑ Ага. Они будут думать, что ты стриптизерша по имени Ники, и все. Им и в голову не придет думать о тебе как‑то иначе.
‑ Не знаю, почему меня это волнует, но почему Ники? Почему именно это имя?
‑ Я бы его обязательно запомнил.
‑ Запомнил, почему?
‑ Под этим именем я снимался в порно.
‑ Что? ‑ изумленно моргнула я.
‑ Когда я снимался в кино, мой псевдоним был Ники Брендон.
Я прищурилась, что могло означать либо усиленную работу мысли, либо то, что я слишком удивлена, чтобы связно думать.
‑ Ты назвал меня своим порно‑псевдонимом?
‑ Его частью, ‑ подтвердил Натаниэль.
Я не знала, что на это сказать. Мне почувствовать себя польщенной или обидеться?
‑ Отложим этот спор до тех пор, пока я не пойму, о чем он, ‑ произнесла я, наконец.
‑ Поверь Анита, здесь не о чем спорить.
‑ Тогда почему я злюсь?
‑ Дай‑ка подумать… В городе объявились какие‑то вампы, пытающиеся на нас воздействовать, а еще тебе очень не нравится, когда поклонники узнают стриптизера Брендона, и сегодня впервые узнали тебя, хотя на сцену ты поднималась всего один раз. Если ты стыдишься моей работы, то еще больше тебя смущает то, что кто‑то подумал, будто ты сама этим занимаешься.
‑ Я вовсе не стыжусь твоей работы.
‑ Ага, рассказывай.
‑ Не стыжусь, ‑ упрямо повторила я, заводя машину.
‑ В следующий раз, когда будешь представлять меня своим друзьям, не представляй меня танцором. Так и скажи: исполнитель экзотических танцев.
Я открыла было рот, но тут же захлопнула его и молча выехала со стоянки. Мне было нечего возразить. Я предпочитаю представлять его, как обычного танцора.
‑ Ты правда хочешь, чтобы я тебя так представляла?
‑ Да нет, я просто не хочу, чтобы ты стеснялась того, чем я занимаюсь.
‑ Я не стыжусь ни тебя, ни твоей работы.
‑ Как скажешь, ‑ ответил Натаниэль таким тоном, что становилось ясно: он уступил мне не потому, что я права, а потому что я сильнее. Ненавижу, когда он так делает. Он сдался в середине боя не потому, что проиграл, а потому что просто не хочет дальше драться. А как можно драться с тем, кто не сопротивляется? Ответ: никак.
Хуже всего то, что он прав. Меня смущала его работа. Не должна была, но все же смущала. В детстве он был беспризорником, проституткой, и сидел на наркотиках. С наркотой он завязал около четырех лет назад, вообще с прежней жизнью покончил в шестнадцатилетнем возрасте. Я знала о том, что он снимался в порно, но по‑настоящему никогда об этом не задумывалась. Я предполагала, что с этим он покончил тогда же, когда и с проституцией, но не была в этом уверена. А ведь я никогда и не спрашивала. Натаниэль ‑ верлеопард, а значит, он не может подцепить никакую венерическую заразу, и это позволяло мне смириться с его прошлым. Ликантропия успешно боролась со всем, что могло бы навредить здоровью ее носителя, избавляя его от любых недугов. Поэтому я могла притвориться, что у него было не больше сексуальных партнеров, чем мне хотелось бы думать.
Мы проезжали мимо ярко освещенного здания хлебозавода, когда я заговорила:
‑ Хочешь расскажу, что сказал Жан‑Клод по поводу маски?
‑ Если хочешь, расскажи, ‑ раздраженно буркнул он.
‑ Ну извини, что никак не могу смириться с твоей профессией. Теперь легче?
‑ По крайней мере, ты в этом призналась.
Машина медленно ползла вперед. Снега выпало сантиметров пять, а здесь уже все давно отвыкли ездить при таких погодных условиях.
‑ Ты же знаешь, я не люблю признавать за собой такие комплексы.
‑ Так что там говорил Жан‑Клод?
Я пересказала ему содержание нашего разговора, и он сделал вывод:
‑ Наверно, дело действительно в Малькольме и его церкви.
‑ Может быть.
‑ Может быть.
‑ Я удивлен, что ты не потребовала разъяснений по телефону.
‑ Я не знала, что той парочке от нас было нужно. Жан‑Клод сказал, что мы в безопасности, и я повесила трубку.
‑ Я не виноват, что они нас узнали.
‑ Тебя, ‑ тут же поправила я. ‑ Они узнали тебя.
‑ Ладно, меня, ‑ процедил Натаниэль, снова начиная злиться.
‑ Извини, Натаниэль, мне правда жаль. Это нечестно с моей стороны.
‑ Да нет, ты права. Если бы рядом с тобой не было меня, они бы тебя не узнали.
‑ Я вовсе не стыжусь показываться с тобой на публике.
‑ Тебе очень не нравится, когда меня узнают поклонники.
‑ Я же ничего не сказала, когда какая‑то женщина сунула тебе свой номер телефона, когда мы обедали вместе с тобой и Микой.
‑ Она дождалась, пока ты отойдешь в туалет.
‑ Она что думала, что мне от этого легче станет? ‑ спросила я, поворачивая на 44‑ю улицу.
‑ Она не хотела отрывать нас от совместного обеда.
‑ Она думала, что я заплатила вам с Микой за сопровождение, что я ваша клиентка.
‑ Анита, в последний раз, когда мы с ней виделись, я зарабатывал на жизнь проституцией.
‑ Знаю, знаю. Она дала тебе свой номер, потому что твой старый не отвечал, а ей хотелось снова с тобой встретиться. Согласна, она проделала это достаточно вежливо.
‑ Когда я сказал ей, что у нас свидание, она очень удивилась.
Ту женщину я запомнила хорошо. Она была стройной, элегантно одетой и годилась Натаниэлю в матери. Благодаря Жан‑Клоду я довольно хорошо разбиралась в тряпках, и заметила, что одета она была очень дорого. Украшения на ней, правда, были скромные, зато красивые. В общем, она была из тех женщин, что проводят благотворительные вечера, заседают в комитетах при художественных музеях и платят молоденьким парням‑проституткам, годящимся им в сыновья.
‑ Что больше всего меня поразило, так это то, что она была не похожа на женщину, которая стала бы…
‑ Снимать проституток, ‑ закончил за меня Натаниэль.
‑ Ага.
‑ У меня бывали всякие клиенты, Анита.
‑ Я догадывалась.
‑ Ты никогда… ты старалась никогда об этом не задумываться, так?
‑ Пожалуй, второе.
‑ Я не могу изменить своего прошлого, Анита.
‑ Я и не просила тебя об этом.
‑ Но ты хочешь, чтобы я бросил стриптиз.
‑ Я никогда этого не говорила.
‑ И, тем не менее, ты этого стыдишься.
‑ Ради бога, Натаниэль, прекрати. Я стыжусь того, что сама поднималась на сцену. Стыжусь того, что кормилась от тебя перед зрителями, ‑ я так крепко сжала руль, что рукам стало больно. ‑ В ту ночь я кормила ardeur не только от тебя, но и от всех зрителей в зале. Я кормилась их вожделением, хотя и не хотела этого. Я чувствовала, как сильно им нравится представление, и питалась.
‑ И этого питания тебе хватило на целые сутки.
‑ Жан‑Клод взял мой ardeur и разделил его между всеми вами.
‑ Да, но он считает, что смог такое провернуть только потому, что ты кормилась и от меня, и от толпы. Мне понравилось, что ты пометила меня на виду у публики. Ты же знаешь, насколько мне это понравилось.
‑ Так ты говоришь, что если бы не это случайное кормление от толпы, мой ardeur вырвался бы из‑под контроля тогда, когда я была по уши занята расследованием?
‑ Возможно.
Я попыталась осмыслить это заявление. Ardeur мог выйти из‑под контроля, пока я ехала в фургоне, набитом копами мобильного резерва (нечто вроде местного спецназа). Это могло случиться и во время зачистки гнезда вампиров, убивших больше десяти человек.
‑ И правда, ‑ наконец, произнесла я. ‑ Тогда почему Жан‑Клод не пытался снова затащить меня в клуб?
‑ Он предлагал.
‑ Я отказалась.
‑ Точно, ‑ кивнул Натаниэль.
‑ Почему ты сказал об этом только сейчас?
‑ Потому я на тебя злюсь, ‑ ответил он, пристраивая голову на стоящую у него на коленях коробку. ‑ Потому что я злюсь из‑за нашего неудавшегося свидания.