- Не могу я этого сделать, дорогие товарищи, - сказала женщина. - Нет у меня печати, нет книг, нет брачных свидетельств.
- Как это так нет! - Чертыханов возвысил голос. - А в этих гробах что хранится? Вытаскивайте живее и пишите, нам ждать некогда. - Для острастки он положил автомат на край стола. Женщина небрежно отодвинула автомат.
- Ты этой игрушкой не балуйся, она ведь, кажется, стреляет...
- Стреляет, тетя, как по нотам.
- Вот и убери. Нет у меня ничего для такого случая. Все вывезено еще неделю назад.
- Куда вывезено?
- В тыл. Подальше от немцев. Зачем вы их сюда подпустили? - Она с насмешкой взглянула сперва на Чертыханова, потом на меня. - Воевать надо, а не жениться.
Нина тихонько рассмеялась, а Чертыханов сказал вкрадчивым голосом, в котором таилась угроза:
- Вы бы, гражданка, остереглись делать такие свои выводы, а то ведь мы можем про свою гуманность забыть.
- Не грози. - Лицо женщины потеплело. - Ты, видно, только с бабами и горазд воевать.
Чертыханов пошевелил белесыми бровями и наморщил картошистый нос.
- Я еще раз вежливо прошу вас: вытаскивайте ваши книги и давайте нам документ.
- Что ты так страдаешь, - сказала женщина Прокофию. - Не ты ведь женишься...
Чертыханов присвистнул.
- Я буду жениться, милая моя женщина, когда фашистов в землю вколотим. Наша Нина - девушка редчайшей красоты. Но со мной рядом, - вы уж извините, Нина, - будет стоять особа распрекрасная. Я даже имя ее знаю - Победа. Вот тогда и попробуйте не зарегистрировать нас!..
Женщина с веселым сокрушением покачала головой.
- Где только учатся люди так болтать языком... А с виду никак не подумаешь...
- Виды часто обманчивы, - ответил Прокофий. - Иной с виду-то герой, картинка, а поскреби его - трусом окажется, паникером, а то и провокатором. Мы ведь и в самом деле спешим, тетя. Обстряпайте нам это дельце, распишите их, и расстанемся по-хорошему. Это командир наш...
- Не могу, ребята, - сказала женщина. - Честное слово, не могу. И рада бы вам помочь. Ничего здесь нет... Ну потерпите немного, если любите друг друга, то расписаться всегда успеете. Да я и не регистрирую браки-то...
- Э, дорогая, так не пойдет, - сказал Чертыханов. - Где еще есть поблизости такой же бюрократический приют?
Мне надоело слушать спор Чертыханова с женщиной, не улыбалось и новое кружение по городу в поисках загса, а Нина готова была просто расплакаться. Я сказал Прокофию:
- Задержи, пожалуйста, эту гражданку здесь на некоторое время. Пойдем, Нина.
Мы поднялись на четвертый этаж, где помещался райком партии. Секретарь райкома стоял в своем кабинете за столом в пальто и в фуражке, широкий подбородок, обросший щетиной, казался тяжеловатым. Перед ним, по другую сторону стола, сидели двое посетителей. Секретарь кричал в телефонную трубку, резко взмахивая кулаком.
- Чего вы на них глядите! Призовите к порядку!
Секретарь швырнул трубку и устало рухнул на стул. Он снял фуражку и провел обеими ладонями по лысеющему лбу, по глазам. Затем с удивлением взглянул на нас, неожиданно и непрошено явившихся к нему.
- В чем дело, товарищи?
Я придвинулся к столу и сказал:
- Мы хотим пожениться.
Брови секретаря медленно поползли вверх.
- Жениться? - Он недоуменно посмотрел на посетителей, сидящих напротив него, как бы призывая их в свидетели. - Ну и женитесь на здоровье. При чем тут я? Не я же регистрирую браки.
- Знаю, что не вы, - сказал я. - Мы побывали в четырех загсах. Они закрыты. В вашем сидит женщина, но она не хочет нами заняться.
- А что у вас за спешка? - спросил секретарь. - Что это - неотложное мероприятие?
- Да, неотложное. Я ухожу на фронт. И вообще нам это необходимо. Поймите нас хорошо.
Секретарь поскреб подбородок.
- Да, причина подходящая... - Затем он снял трубку и набрал номер. Марья Сергеевна, это Баканин говорит.
У тебя были капитан с девушкой? Ну?.. - Послушал немного, положил трубку и опять сказал: - Н-да... Неважные ваши дела, ребята... - Он взглянул на меня, потом на Нину. Она стояла у двери, взволнованная, ожидающая, смелая и несчастная. - Я прошу вас, сказал он посетителям, - подождите меня там... Такое дело...
Посетители молча встали и вышли.
- Как ваша фамилия, капитан? Мы, по-моему, с вами встречались?
- Так точно, товарищ Баканин. У ворот завода на Красной Пресне. А фамилия моя - Ракитин Дмитрий Александрович. - Я подал ему мандат Государственного комитета обороны. Секретарь одобрительно кивнул, улыбнулся и отошел к Нине. - А ваша?
- Сокол Нина Дмитриевна.
- Какую вы берете фамилию?
- Его. Ракитина.
- Очень хорошо. Подождите меня здесь. - Он вышел и вскоре вернулся, сказал мне: - А знаешь, капитан, твои ребята помогли нам: порядок хоть и с трудом, но наладили. Говорят, вы задержали главного инженера Озеранского.
- Да. Мы направили его в военный трибунал, - сказал я.
- Правильно, - одобрил Баканин. - Сукиным сыном оказался... Как выявляет людей лихое время! Многих ли вы еще задержали?..
Пока я кратко докладывал ему о действиях батальона, вошла девушка с листком бумаги в руках. Она подала этот листок секретарю.
На листке крупными типографскими буквами было написано: "ВСЕСОЮЗНАЯ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ (большевиков)". А чуть ниже было напечатано на машинке: "Брачное свидетельство". Баканин подписал этот лист.
Мы приблизились к нему. Он оглядел нас, стоящих перед ним плечом к плечу. Выражение его лица было торжественное и печальное.
- Не знаю, верно ли я поступаю юридически или нет, но по-человечески, по-граждански, по-отечески я объявляю вас мужем и женой. Будьте живы и здоровы. Будьте счастливы и будьте преданны до конца нашей матери Родине... - Он поцеловал сначала Нину, потом меня. - Желаю вам удачи, дорогие мои. Вручаю вам документ, временный, конечно, который вы можете потом обменять на другой. До свиданья.
Мы взяли самый дорогой для нас документ, поблагодарили секретаря и вышли - муж и жена.
А в это время по радио звучал голос Левитана, объявлявший о новом налете вражеской авиации на нашу столицу.
18
Майор Самарин прибыл в батальон ровно в четыре часа. Вместе с ним явились еще двое - капитан и молчаливый человек в штатском костюме. Они зашли за стеклянную перегородку и сели за стол. Пригласили и нас троих: меня, Браслетова и Тропинина. Майор Самарин взглянул на меня сквозь четырехугольное пенсне и улыбнулся.
- Досталось вам, капитан, за эти дни?
- Не жалуюсь, товарищ майор, - ответил я. - На фронте сейчас достается больше.
Капитан проговорил отрывисто:
- Вы задержали группу преступников и провокаторов? Где они находятся и скольких из них вы пустили в расход?
- Одного. Предателя. Под Смоленском он был у меня в роте, дезертировал и перебежал к немцам.
- Остальные где?
- Часть из них передана в военный трибунал.
- Ну, а остальные? - крикнул капитан.
- Остальных я отпустил, - сказал я как можно спокойнее.
- Отпустил! Добреньким хочешь быть! - Капитан выругался. - А кто вам разрешил отпускать? Их надо было всех к стенке. Вы на это имели право.
- Мы не каратели, а солдаты, - ответил я, сдерживая внутреннюю дрожь. Если вам необходимо расстреливать, то задерживайте людей сами и ставьте их к стенке. Я этого делать не стану.
Капитан сел, трудно, с хрипом дыша.
- Вы так говорите, будто я не человек, а кровожадный зверь...
Человек в штатском прервал его:
- Подождите, капитан. - Он грузно повернулся ко мне: - С задачей, которая была поставлена перед вашим батальоном, товарищ капитан, вы справились. Мне поручено объявить вам, командирам и бойцам благодарность. Я встал, поднялись и Тропинин с Браслетовым.