– Я же объясняла, что летать они не умеют, только глаза отводят. – Это уже врала союзникам нервно притаптывающая каблучком красавица Катя. И ведь действительно розовое было ей очень к лицу, даже не представлялась эта девушка в чем-то сиренево-фиалково-фисташковом, и, тем более, в ярко-карминном или грубо-зеленом.
Маняша привычно скрипнула челюстями – с момента, как эта фифа появилась в поле ее зрения, Маняшу терзали смутные сомнения насчет достоверности того, будто ситуация под контролем.
– А вам, госпожа Катерина Кондаурова, я бы рекомендовал больше в наши дела не вмешиваться. Сейчас заедем в банк, рассчитаемся по договору, и на этом наши отношения станем считать исчерпанными. – Главный по безопасности «Ред Ойла» искренне верил, что рулит, и что праздник на его улице.
Маняша подарила бы московскому шефу за такие слова влюбленный взгляд, но по природе оказалась не способной к подобному. Катя же вираж господина Костромина посчитала, мягко говоря, неразумным и оглянулась, фиксируя, кто из дюжины бойцов где стоит, и куда у кого в данный момент нацелен калаш. И хотя при этом движении Катин взгляд был – сама невинность, женское сердце приказало неукоснительно бдительной Маняше собственный калаш на всякий случай направить в Катин не прикрытый броником живот.
– Только сначала давайте смотаемся в гостиницу и примем душ, – попыталась оттянуть категорический ритуал прощания Катя.
Предлог, конечно же, был надуман, но не настолько, чтобы напрячь главного по безопасности «Ред Ойла». Ведь старик уже праздновал победу и для себя объяснил эти ерзанья, как пустую женскую блажь. Подумаешь, что на свалке отряд пропитался местной вонью, деньги не пахнут:
– Сначала в банк, – бескомпромиссно отрезал Костромин.
И тогда Катя посчитала, что оттягивать вульгарную развязку дальше лишено смысла, эти мирские балбесы сами нарываются, сами торопят печальный финал. Катя постаралась шевельнуть ногами так, чтобы занять более выгодную позицию для атаки. Катя учитывала, что единственное смертное тело, которое пытается отслеживать ее перемещения, это деваха из ближайших к Костромину. Но куда там было, пусть прошедшей огонь и воду, но лишь мирские огонь и воду, Маняше против Катерины?
Катя уже придумала, как нейтрализует эту пышнотелую кобылу, но в последний момент оказалась вынуждена переиграть все планы.
Заметив за джипом легкое мерцание в воздухе, Катерина, уже больше ни на йоту не тормозя – иначе признают виноватой по всем статьям, и огребет соответствующее наказание – сорвала пуговицу с комбинезона и сунула в растерянную ладонь ближайшему бойцу.
Ощутив пуговицу в руке, наемник заметно подобрался, решительно сорвал следующую пуговицу у себя и всучил очередному товарищу, сам не ведая зачем, но глубоко убежденный, что иначе и быть не должно. Следующий – следующему. Пока Маняша с Костроминым, раскрыв рты, наблюдала за непонятными манипуляциями, пуговицы-подарки обошли из рук в руки всю закамуфляженную дюжину, и теперь эта дюжина придумала наставить укороченные «Калашниковы» не на зарвавшуюся длинноногую девчонку Катю, а на собственных отцов-командиров.
А марево за джипом сгустилось, превратилось в нелепо стоящую посреди мусорных куч дверь. Самую обычную дверь из тех, что продает компания «Правильный вход», и которыми обеспечивается шестьдесят процентов новостроек типового жилья. Дверь открылась без скрипа, и оттуда в окружении держащих наготове боевые топоры эльфов вышел оберст Харви Файнс.
Для граждан, понятия не имеющих о существовании инферн-мира, сцена была еще та. Вы тут вкалываете, строите планы и пребываете в спокойной уверенности, что держите-пасете-контролируете ситуацию, и вдруг действительность ломается настолько, что вы начинаете подозревать, будто вам в утренний кофе подсыпали ЛСД. Эльфы читались импозантно и колоритно. Можно было прикипеть взглядом к неестественно, по человеческим меркам, треугольным и обросшим шерстью ушам. Можно было запасть глазами на радужный слалом солнечных зайчиков по кольчугам. Но главной гипнотизирующей приманкой для глаз бедных смертных были не кольчуги, а острые кромки убедительно сжимаемых топоров.
– Почему сигнал не подала? – равнодушно смерив взглядом остальных, Харви сдвинул брови на Катю. Как опытный боец, он не мог не зафиксировать легкое отсутствие лояльности в сконструированной девчонкой ситуации. Более того, приказ о незамедлительной высадке десантной бригады эльфов на свалку Харви получил лично от Гребахи Чучина, и никто не потрудился Файнса предупредить, что на месте будет присутствовать соплячка, подсидевшая своего шкфа-антиеромонаха. А Харви очень не любил тех, кто играет в подсиживание.
– Работала по обстановке, – огрызнулась та.
– Блокада со свалки снята! – выкрикнул из джипа слишком увлекшийся собственными задачами помощник господина Костромина и оторвал глаза от экрана ноутбука. И присоединился к немой сцене с отпавшей челюстью.
Теперь уже приняли Антона Петрова в караул двое эльфов и потолкали в надпространственный портал. Оберст на правах старшего по чину жестом приказал Катерине отправляться следом, и Антон отметил, скользнувшую по скулам красавицы мимолетную гримасу неудовольствия – так, будто ситуация развивается мимо ее сценария. Наверное, «розовая» намеревалась одолеть всех сама, и, соответственно, лично стяжать всю полноту славы. Тем не менее, Катя подчинилась, а за ней нырнули в портал оставшиеся эльфы.
Словно только вспомнив о заурядных смертных, оберст Харви Файнс с усилием вырвал у ближайшего стрелка из кулака пуговицу. А тот, почему-то обиделся не на старика Харви, а на тех, кто его привел на свалку. Загрохотала автоматная очередь, к ней тут же подключился хор остальных калашей от соратников по камуфляжу – затеянное Катей колдовство заставило бойцов работать на чужую мельницу.
Расстреляв джип и всех, кто в нем и вокруг его жил, бойцы с не меньшим энтузиазмом принялись палить друг в друга. Последнего старый оберст без всякого удовольствия пырнул кинжалом милосердия – мирская милиция, конечно, озадачится вопросом, почему у остальных жертв разборки огнестрельные раны, а у этого колотая. Но ответ на этот интересный вопрос так никогда и не найдет.
* * *
Труп Сереги еще не успели убрать, и он валялся в углу рядом с похожими на свитера грубой вязки бэушными защитными коконами. Ни на минуту не вынимающие окурки из губ три дамы провели опутанного алой лентой точь-в-точь, как прежде Серегу, Ивана в центр зала. Привычно нажали мужику на плечи, чтоб обреченный пациент стал на колени. Глаза Ивана, как раньше и у Сереги, закрывал лишний виток ленты, но это не помешало последнему пленнику просечь, что тот, кто – Самый Главный, пребывает где-то рядом.
– Надеюсь, что меня слышат и правильно поймут, – спокойно, с некоторой даже нотой высокомерия заговорил Иван, уже совершенно не кося под дремучего крестьянина. – Собственно, я – сотрудник ФСБ в майорском чине.
Начальник штаба «Старшей Эдды» Джи-Джи Олифант озабочено снял с шеврона прилипшую паутинку, беззвучно вытащил из ножен парадную шпагу и протянул задумчиво сосущей «Беломор» мегере с зататуированными руками. Гребаха Чучин на портрете в ореховой раме явно скучал.
– Меня задержали ваши сотрудники, когда я инкогнито проводил проверку сигнала от внештатного регионального осведомителя, но никаких претензий, у каждого свой долг. Собственно, я не уполномочен вступать с вашей структурой в переговоры, но, исходя из ситуации, и с учетом того, что у нас вполне могут обнаружиться общие интересы...
Дама прикусила беломорину, поморщилась от щиплющего нос дыма, привычно занесла татуированную руку и рубанула шпагой чуть ниже затылка пленника. В последний миг Ваня почувствовал колебания воздуха и стал поворачивать шею, отчего удар немного смазался. Но кровь все едино густо плеснула, как положено, на алую ленту, парящими горошинами скатилась на палисандровый паркет, и, казалось, будто сам паркет прыгнул навстречу каплям, мучимый нестерпимой жаждой.
Убиенный и никого более не интересующий майор упал и начал остывать. А снаружи все выглядело еще фантастичней. Хитрым образом проникший в метрополитеновские подземелья черный ворон завис в пространстве нижнего вестибюля станции «Невский проспект». Из ничего в его лапах материализовался флюгер главной башни «Старшей Эдды». Под флюгером прямо в воздухе возникла рунами огненная надпись «Старшая Эдда», тут же погасла, а спустя пару мгновений возникла и сама цитадель. Она впихнулась в тесный зал вестибюля, будто проглоченное с одной попытки пирожное.
В ритуальном зале дама свободной рукой освободила из зубов беломорину и с шиком пустила маленькое колечко дыма сквозь три больших, расплывающихся. Несмотря на маленькую оплошность со смазавшимся ударом, мегера явно была довольна выполненной работой. Хотя Гребаха Чучин не шевельнул ни единым лицевым мускулом, сквозь стены и перекрытия замка понесся его громовой глас:
– Всему контингенту «Старшей Эдды»! Цитадель передислоцировалась на новую площадку, разрешается покинуть герметичные коконы!!!
* * *
Никто не спорит, в нижних вестибюлях Петербургского метрополитена потолки высокие. Но не для типового средневекового замка же. Втиснувшаяся на платформу станции метро «Невский проспект» цитадель «Старшей Эдды» выглядела, словно шляпа, которую поленились выправить после того, как кто-то нечаянно сел сверху. Некогда роскошные лохматые бороды дикого хмеля превратились в трехнедельную щетину, зато седой мох в щелях меж камнями при переселении совершенно не пострадал. А преспокойно обитавший книжный ларек у перрона теперь почему-то ассоциировался с бородавкой.
Внутри цитадели ярусы и уровни перемешались между собой, по необходимости пришлось наколдовывать новые галереи и винтовые лестницы, а старые обращать в прах. Понятно, от этого бардак достиг космических масштабов, все доставали друг друга вопросами, никто ничего не знал...
Начальник штаба «Старшей Эдды» Джи-Джи Олифант первым спустился по наведенному трапу на мраморный пол, помедлил секунду, оглядываясь, будто до этого ночной зал не был трижды просканирован с борта замка на присутствие-отсутствие смертных. Конечно, никаких смертных в столь поздний час в метрополитеновских хоромах не наблюдалось, через две на третью горели лампы дежурного освещения, да в бесконечном зевке застыли черные провалы туннелей. Джи-Джи привычно вздохнул – он давно сбился, который это по счету перенос замка за бытие гнома в нынешнем чине и должности, и дал отмашку.
Тут же по трапу сухо загремели кости стремящегося быстрее рассредоточиться по первому периметру обороны отряда скелетов. Взвод скелетов, на ходу разобравшись в атакующую цепь, поспешил налево, взвод – направо, взвод – к рукаву перехода на станцию «Гостиный двор». Пока костяное воинство рассасывалось по постам, сам Джи-Джи, хоть и не обязан, выполнял пас-обработку и дезаклятизацию зала.
В цитадели по громкой связи включили музыку, Джи-Джи не имел ничего против.
Вот первые нежити-скелеты, бросая тени-штрихи, достигли левого эскалатора и, будто твердь для них ничего не значит, нырнули сквозь стенки внутрь ограждений и там внутри затаились. Вот правофланговый скелет сквозь стену просочился в диспетчерскую, вот еще по двое спрятались в стенах у туннелей. Справа и на рукаве перехода происходили похожие операции – скелеты проникали внутрь вертикальных плоскостей, готовые впредь внезапно выскочить и разодрать в клочья любого, кто без пароля рискнет нарушить охраняемый периметр.
Оккупировавший диспетчерскую скелет на несколько секунд выставил из стены руку и отрапортовал на языке глухонемых: кулак вверх с отжатым мизинцем, кольцо из большого и указательного пальцев, коза из большого и среднего пальцев типа «Виктория», кулак вверх с прямым большим пальцем, кольцо из большого с безымянным при отжатом указательном, опять кольцо из большого и указательного, и, наконец, всем известная коза «Хэви метал».
Начштаба достал из внутреннего кармана парадного мундира портмоне крокодильей кожи, распахнул и с почтением обратился к вставленному под пленку портрету:
– Докладывает Джи-Джи Олифант. Первый периметр развернут. Систему «зонтик» до прибытия гостей разворачивать?
– Я считал, что она уже развернута, – недовольно проворчал с черно-белой картинки Гребаха Чучин. – И вырубите эту дурацкую музыку.
– Прокатываем к приезду гостей.
– Когда появятся желтопузые, тогда и врубите!
Джи-Джи направил пас в сторону цитадели, и покойный Джим Моррисон заткнулся. На левом эскалаторе один скелет вдруг покинул укрытие и стал костяшками пальцев сигналить начштаба, дескать, по эскалатору вниз спускаются гости. Конечно, гном не обладал таким проворством в кистях, как лишенные гортаней и посему общающиеся только на языке глухонемых костяные бойцы. Но чтобы отдать приказ «Пропустить», ловкости рук хватило. Скелет вернулся внутрь стены.
Когда обрубилась музыка, из ближайшего окна донесся обрывок спора:
– Вам смешно, а мне – жениться!
– Хочешь послать подальше, спроси меня – как!..
Джи-Джи повернулся к трапу и кивнул двум только дожидающимся приказа одноразовым големам, по традиции слепленным под сержанта и рядового милиции. Бравые «служители порядка» подхватили предусмотрительно вынесенные из замка на верхнюю площадку трапа деревянные ящики. Ящиков было много, големов всего двое, но кое-как бедолаги справились спустить груз по трапу, ничего не уронив и рассыпав.
По ушному апокаклипсису на связь с герром Олифантом вышел доктор:
– Уважаемый начштаба, вы не будете столь любезны соблаговолить разъяснить ничтожному эскулапу, куда переместился склад медикаментов и ординаторская? В противном случае я отказываюсь нести ответственность за здоровье пациентов, состояние которых требует безотлагательного...
Начштаба, недослушав, отключил апокаклипсу.
Внизу служивые големы, пока отставив лишние, взяли по одному ящику на грудь, отчего стали похожи на коробейников, и двинули в разные стороны вокруг замка, запуская черпаки ладоней внутрь и пригоршнями швыряя содержимое на каменную кладку замковых стен.
По левому эскалатору в окружении порхающих голодной молью баншей спустился гражданин в строгом черном костюме, но домашних шлепанцах на босу ногу. Широкое круглое лицо, кошачьи усики, узкий разрез глаз, а главное – смугло-лимонный цвет кожи выдавали азиата. Банши его не подгоняли, он уверенно шагал к замку сам.
Начшаба оглянулся на трап, но на верхней площадке никого не было. Тогда Джи-Джи зло хлопнул в ладоши. Тут же на трапе нарисовались два инкуба[21] , на пару волокущие по ступенькам явно тяжелый черный мешок (с змейкой-застежкой во всю длину) вроде тех, в которых упаковывают трупы. С грехом пополам инкубы стащили тяжесть вниз и, прикрыв щеки носовыми платками, расстегнули змейку. Из мешка вырос свирепо гудящий черно-желтый смерч – весь мешок был под завязку набит живыми осами, и теперь миллиард насекомых взвился под своды вестибюля. А инкубы, забыв убрать платки, синхронно повернули азартные носы в сторону приближающихся баншей.