Это реально завораживало, это напоминало вертолетную атаку из знаменитого фильма Копполы. Особенно давила на мозги легкость, даже не стыдно признаться, совершенство, с каким китайская делегация себя презентовала. И на завораживание работала, стоило зацепиться взглядом, переливающаяся богатыми оттенками малиновая шкура усатого дракона, явно эти переливы нагнетались умышленно – чтобы впечатлить и покорить.
А еще Джи-Джи с чувством сосущего селезенку недовольства отметил, что ни один из спрятавшихся в стенах скелетов не рыпнулся. Костяные перехватчики, дабы зря не губить ос-доносчиц, были активированы пресекать устремления внутрь охраняемого периметра только сущностей, опирающихся на пол, и здесь потенциальный союзник красиво наказал систему безопасности «Старшей Эдды». Учтем.
Ковры-самолеты крестоностским клином (если хотите – «свиньей») зависли метрах в десяти от ворот цитадели. Дракон с минуту выдерживал паузу, наслаждаюсь возможностью смотреть на стоящего во главе группы встречающих и так по жизни не высокого гнома Джи-Джи сверху вниз. Типа, вы – в гуано, а я – в Версачи. Потом последовала невнятная команда, и ковры беззвучно, с грацией летающих тарелок, опустились на цемент и мрамор вестибюля.
У начштаба тоже имелась пара мстительных шуточек про запас. Мысленным приказом высосав максимум энергии из ушной апокаклипсы, он вдруг заревел так, что на делегацию посыпалась побелка:
– Я счастлив приветствовать на нашей территории великого мастера магии, бригадного цинь-генерала Китайской Небесно-Народной Армии, кавалера Ордена Горы Сычуань, сына алмазного родника Чана-чинь-Чана, – и еще герр Олифант позволил себе вольность выделить в приветствии слова: «на НАШЕЙ территории».
Гости не ожидали звукового шелабана, зато подсознательно учитывали вероятность всяческих подвохов-нападок. Кто-то вжал голову в плечи, кто-то сделал шаг назад, а личная охрана дракона, гремя доспехами, потянула мозоли к рукоятям кривых мечей. Но как схватилась, так и отпустила.
Решив, что проучил зазнавшихся делегатов достаточно, Джи-Джи мановением руки двинул вперед троицу мымр: им выпала нехарактерная роль. Во-первых, сейчас они не были закутаны в тряпки по уши и обходились без вечных сигарет в зубах, и любому пытливому зрителю становилась понятна сущность мегер – ожившие мумии. Во-вторых, дамочки принарядились с учетом темы предстоящих переговоров: две в кокошники и сарафаны «а ля клюква» – одна выставила перед собой палеховский поднос с хлебом-солью, другая держала на поводке брыкающегося медвежонка.
Третья ряженая кичилась цыганским костюмом и потряхивала зататуированными рукам бубен. Ей предстояло в конферансной манере нагадать дорогим гостям процветание и вечную дружбу со «Старшей Эддой». Но малиновый дракон сломал расписанный сценарий. На задних лапах он шагнул вперед, навис небоскребом над хлебом-солью, повел перепончатым крылом, оканчивающимся рудиментными ладошками, отщипнул мякоть и макнул в соль... И вдруг предлинный хвост часовой пружиной распутался с его шеи, распрямился струной и рубанул ныкающегося на цепи медвежонка по холке... Голова звереныша отпала, будто отсеченная гильотиной. Удар оказался настолько чист, что даже кровь из осевшей на безвольных лапах тушки не сразу брызнула. Мгновенно вернувшим сказочную гибкость хвостом, будто осьминог щупальцем, дракон подхватил голову медвежонка и скормил хлеб ей – дескать, проверяет магией, не отраву ли предлагают. Никто даже не ахнул, только покойный певец бубнил слова песни:
Поднятая приземлившимися коврами метрополитеновская пыль успела осесть. Выдержав очередную гнетущую паузу, вдоволь поиграв гипнотизирующими оттенками малинового, усатый дракон, наконец, отшвырнул медвежью голову, как выбрасывают, прикурив, спичку, и сам причастился поднесенными хлебом-солью. Все вздохнули чуть облегченней.
– Сын алмазного родника Чан-чинь-Чан обижен, что его не встречает лично Гребаха Чучин, – зашелестел над ухом Джи-Джи Олифанта надменный голос лиса-альбиноса. Лису даже не пришлось наклоняться, с гномом они оказались одного роста.
– Гребаха Чучин не может участвовать в церемониале лично, ему смертельно опасно покидать двухмерный мир. – Джи-Джи Олифант подбирал слова для ответа очень осторожно, ведь его слышали не только китайцы, а и Сам из портмоне, пусть хитрый лис об этом не догадывается.
– Это ничего не меняет, протокол есть протокол. – Альбинос многозначительно поджимал губы.
– Но ведь мы хотим заключить договор о вечной дружбе, неужели... – Джи-Джи чувствовал себя препаршивейше. Прежде всего он боялся проколоться в интонациях. Чуть что – запросто окажется стрелочником.
– Это ничего не меняет в обязательном протоколе. – Альбинос многозначительно хлестал хвостом по ляжкам.
– Могу ли недостойный я хоть что-нибудь сделать, чтобы сын алмазного родника Чан-чинь-Чан перестал гневаться? – По правде говоря, герр Олифант прокачивал другую думку. А не распорядиться ли, чтоб скелетики выступили за спинами гостей из стен? Миленькая такая демонстрация силы, дьявол бы побрал этот политес...
– Для начала уберите глупую песню. В ваши досье вкралась грубая ошибка, поклонником группы «Дорз» является не бригадный цинь-генерал Китайской Небесно-народной Армии, а ее супеинтендант Лан-линь-Лан, у которого с моим боссом крайне натянутые отношения.
Хвала руде, в апокаклипсе осталась достаточная толика энергии, чтобы заслать нужный приказ. С Джимом Мориссоном разобрались. Седой лис любезно, однако все еще сквозь поджатые губы, подсказал верную тему, и из динамиков под струны ситары зазвучал новый голос. И, вполне может быть, исполнитель был еще, приземленно выражаясь, жив – впервые за историю «Старшей Эдды».
Джи-Джи ошибся, ивовый мостик пригодился гостям. Во главе с оттаявшим драконом они двинули в ворота замка, кто на своих двоих, а кое-кто и на четырех, и на шести конечностях. Один в рогах с собачьей мордой, другой с петушьей головой, или еще невидаль – ведьма при козьей бороде, а следом полужуравль-полукот...
Джи-Джи не слишком доверял досье, но методично поднимал в памяти фактуру. «В рогах с собачьей мордой» – пятый мандарин посольства Фэн Мэнлун, прежде всего известный как автор книги про специфику астрального рукопашного боя. По сущности специфическое дальневосточное отродье класса кровососущих. По непроверенным данным в него стреляли зашептанным алмазом, но у стрелка дрогнула рука, и алмаз застрял меж ребрами, и кто в итоге Фэн Мэнлуна убьет, должен извлечь алмаз и отдать первому встречному, иначе не избежит несчастья. «С петушьей головой» – четвертый мандарин Ли Юй Чаша, Мир Отражающая, большой спец по речному жемчугу, по сущности же третьеразрядный дух рисовых полей, сделавший небесскандальную карьеру еще при Гоминьдановском режиме. Еще любопытно – узнает иероглифы и цвета по запаху... Заодно начштаба постарался сходу запомнить, кто кому уступал дорогу, дабы разобраться в настоящей табели о рангах прибывшей делегации. Конечно, эти подробности фиксировал далеко не он один, но начштаба герру Олифанту предстояло вести церемонию застолья, и некогда было дожидаться отчета аналитической службы.
Наверное, Гребаха Чучин сделал выводы из подслушанного разговора, поскольку, когда герр Олифант в конце процессии вошел в цитадель, Гребаха все-таки, вопреки прежним намерениям, пребывал в трехмерье.
Одноразовые фотомодели-големы по бокам глав сторон держали вычурные ларцы с дарами: у тех – ларец из клена, у эддовцев – из сливы.
– Прошу снизойти к моей человеческой слабости перед лицом величайшего мастера магии... – тряс знатной бородой Гребаха Чучин, заставляя себя заглядывать в глаза дракону, а не рыскать зрачками в поисках циферблатов.
– ...Прошу не принимать мой демарш за попытку обидеть, просто в мою душу вкрались сомнения, не является ли это провокацией со стороны враждебного волхв-дивизиона... – тряс усами малиновый дракон. Весь такой вальяжный, подчеркнуто добродушный и демонстративно щедрый на прощение дипломатических промахов.
– ...Учитывая взаимную давнишнюю симпатию, я безмерно рад, что бригадный цинь-генерал Китайской Небесно-народной Армии потрудился собственной персоной... – ворковал Гребаха Чучин, рыская взглядом по китайской делегации. А под костным панцирем его черепа неумолимо наяривал бандитским «счетчиком» секундомер.
– ныла магнитофонная мантра.
– ...И во избежание трагедии, способной омрачить наши далекоидущие совместные замыслы, я предпочел на месте разрешить сомнения, чтобы впредь отринуть их до скончания... – кутал глотку в собственный завораживающе переливающийся малиновым колером хвост дракон.
Теснящиеся на внутреннем дворике замка группы не спешили перемешаться: слева двадцать три китайца, справа около полтинника эддовцев, все такие чопорные, церемониальные и напряженные до истерики.
– ...Несмотря на ожидающую меня жестокую расплату, не смог усидеть в двухмерье, и теперь верю, что лучшее лекарство, дружеское общение с кавалером Ордена Горы Сычуань... – слащавил и лыбился Гребаха, будто сытый грудной ребенок.
– ...А может и из неосознанных тщеславных побуждений я неосторожно не посмел отказать себе в удовольствии лицезреть лично легендарного ост-кайзера... – сиял малиновым огнем от усов до кончика хвоста дракон.
Джи-Джи мельничал-молотил в голове купюрами из досье. «Ведьма при козьей бороде», конечно же, никогда ведьмой не служила. В эпатажном обличье пребывал третий мандарина посольства Байхуа Вэньян Камень Склони-Голову. По сущности горный демон, причем тибетский, у себя на родине попавший в опалу, но обласканный в спецслужбах Небесно-Народной Армии. Он вдыхает правой ноздрей и выдыхает левой когда бодрствует и наоборот. А убить его можно только перерезав горло сушеным лавровым листом... Как бы там ни было, герр Олифант отвечал, в самом убедительном значении этого слова, за сегодняшнее шоу. И обделаться, особенно после истории с Дамиеном-Эдвардом-Ральфом, не хотелось до инстинктивной жути.
– ...Величайшего мастера магии... – сусалил Гребаха, впрочем, уже не стесняясь, ища взглядом циферблаты, будто наркоман у аптечной витрины.
– ...Всемудрейшего сторожа справедливости... – суесловил и стелился простынкой малиновый.
– ...Бригадного цинь-генерала Китайской Небесно-Народной Армии, кавалера Ордена Горы Сычуань... – Торопился, будто исполняет рэп, Чучин.
– Певец к великому облегчению эддовцев замолчал, спустя пару секунд стихли и гнусавые струны ситары.
– ...Ост-кайзера, рожденного от норны иницианта высшей магии, гения геометрической красоты Гребаху Чучина, – дракон полуобернулся к своей девушке-голему, дескать, пришла пора открыть шкатулку с даром.
– ...Сына алмазного родника Чана-чинь-Чана. – Гребаха произвел аналогичные манипуляции.
– Яйцо пресноводной птицы Риша из вымершего пантеона Сегалей, которое, зарытое в землю, не позволяет врагам находить ваши следы, – бодро отрапортовала фотомодель-китайка, по соображениям политеса скопированная с Бритни Спирс.
– Коготь панцирного слона Накира, который, будучи погребенным в земле, не позволяет врагам замечать оставленные вами следы, – отчеканила фотомодель-арийка, сканированная со знаменитой Ванессы Май. Ее шоколадная челка была безупречна, но не щекотала либидо присутствующего мужского пола – как ни крути, пресный контрафакт.
И только Джи-Джи Олифант услышал, как одна мумия шепнула другой:
– А что я? За согласование верительных грамот антииеромонах Зигфельд отвечал, с мертвого взятки гладки.
Высокие же стороны геополитически благоразумно предпочли не заметить факт, что с подарками случилась наглая накладка – дары оказались одинаковыми по магической сущности. В соответствие с ранее согласованной церемонией, по мановению глав сторон у каждого по другому от моделей-големов боку из ничего возникла следующая одноразовая красавица. Но теперь уже у Гребахи – Бритни Спирс, а у Чана-чинь-Чана – Ванесса, и каждая вместо ларца держала свиток выделанной человеческой кожи и перо, то ли лебедя, то ли аиста.
Слава руде, штольням и шахтам, герр начштаба в конфузе с одинаковыми подношениями был невинен со всех ракурсов.
– Приведите протокольную жертву.
Мегера с зататуированными руками вывела из конюшни жеребенка единорога, ее товарки пристроились рядом с ритуальными кубками наготове. Начштаба Джи-Джи Олифант опустился на колено и подал Гребахе Чучину парадную шпагу. Ост-кайзер, этак меланхолично, полоснул жеребенка по горлу, и горячая кровь наполнила чаши.