Кавалеры разняли дам.
– Тебе салата-макроме не надо? – остывая, спросила начальница-банши банши-эльфиню.
– Мне надо успокоительного. Ведра два!
Второй мандарин посольства Фофан Шу Пограничная Пагода, по сущности лис-оборотень, вышел за ворота замка, вроде бы подышать свежим воздухом, вроде бы духота застольная достала. Здесь чиновника терпеливо ждал бритоголовый монах с черновиками секретного приложения к договору. Лис альбинос не стал монаха ни о чем расспрашивать, а уставился глазами в глаза. И за минуты три молчаливой паузы завернутый в оранжевую простынь человек совершенно истаял в воздухе, а образовавшееся оранжевое, будто фанта, облако лис-оборотень выпил ноздрями до последней молекулы. И глубоко плевать было второму мандарину господину Шу, что эддовцы запросто могли зарегистрировать происходящее хоть на видео охранных систем внешнего наблюдения, хоть любым магическим способом. На результаты соглашения исчезновение секретаря никак не повлияет. Ведь монах тоже был големом, только не глиняным, а азотным, уровня сложности «Ферзь».
Второй мандарин постоял еще минут пять, невнимательно оглядывая с мостика сонные углы метрополитеновского подземелья и вполсилы медитируя над впитанной информацией. Он скорее был доволен результатами переговоров, чем недоволен, хотя с малыми народностями Севера... Ладно, как говорят местные варвары, поздно пить боржоми.
Напоследок выполнив двенадцать дыхательных упражнений, сопутствующих мантре «Гибкий камыш», господин Шу вернулся к столам, оставалось у него еще небольшое дельце, и можно восвояси.
С одной половины стола пели древнюю китайскую песню «Коварные замыслы, тайные планы бывают повергнуты в прах»[30] , с другой стороны стола тянули «Лили Марлейн», причем мотивчики странным образом совпадали. Внимание остальной – безголосой – публики сконцентрировалось на отплясывающем канкан посреди стола чучеле медвежонка с грубо пришитой суровой ниткой головой. Удивительно, что на вернувшегося лиса-оборотня, пусть он и оставался за старшего у гостей, внимание не обратили.
По наитию мандарин сунулся в конюшню, где, как и нашептали звезды, застал начштаба «Старшей Эдды», бензопилой очищающего голема Ванессу Мей от фальшивой плоти. Похожая на сланец субстанция отделялась и осыпалась крошкой на подножную солому без проблем, вот была девичья грудь, и вот уже вместо нее ребра да ключицы. Второй, уже «ошкуренный» скелет, (кто это может быть кроме Бритни Спирс?) покорно ждал рядом распоряжений.
– Надо сказать тост, завершающий официальную часть банкета, – прикидываясь гораздо большей занудой, чем был на самом деле, заканючил лис.
– Сейчас, – свойски кивнул вспотевший от работы начштаба, – не пропадать же добру.
– По протоколу положено, – настаивал въедливый лис.
– Да все уже, все, – с ловкостью заправского цирюльника гремучим и воняющим бензином агрегатом смахнул с черепушки некогда сексапильного голема прическу Джи-Джи. Вырубил и аккуратно возложил пилу к прочим столярно-слесарно-кузнечным необходимостям. – Ты, – ткнул он пальцем в ребра первому скелету, – усилишь пост у ступенек правого поворота на станцию «Гостиный двор», а ты, – аналогичный жест, – заступишь на дежурство слева от турникетов радиусного туннеля.
Отряхнув руки о парадные обшлаги, начштаба Джи-Джи Олифант покорно последовал за настырным мандарином. Спустя каких-то пять секунд шустрый официант вставил в руку начштаба богато украшенный каменьями кубок с зеленым вином.
– Дамы и господа, я хочу завершить официальную часть встречи добрыми словами о наших гостях. Как известно, территория, на которой мы пребываем, некогда называлась Киевской Русью, государством, возникшим после того, как местные жители пригласили править варяжских князей. – Тщательно удерживая на скулах улыбку, Джи-Джи Олифант обвел взглядом часть оравы гостей, которую прежде не успел рассмотреть.
Рядовой персонал делегации включал кошек-оборотней, приправленных драконьими элементами – то стреловидными суставчатыми хвостами, то ластовыми перепонками меж музыкально тонкими пальцами. Угадывалась парочка военных советников-зомби в красных мундирах и белых пробковых шлемах – из времен английской колонизации. Пребывал один кентавр явно монгольских кровей. Остальное – водная нежить с головами кистеперых рыб, наростами-фонариками, крабовидными клешнями и шипастыми конечностями, в рукопашном бою жуть как опасная и коварная; но такой исход сторонам не выгоден. К сожалению, на половину этой банды досье в «Старшей Эдде» отсутствовали. А вот по тому, как третий мандарин выбросил окурок, герр Олифант прочитал, что тот обучен ловко метать ножи, что в досье не нашло отражения. Начштаба продолжал:
– Варяги же, или иначе – викинги, а можно и более откровенно – арии, некогда пришли в Европу из Индии. Ну а Индия, как известно, добросердечный сосед Китая. И сейчас я предлагаю поднять наши бокалы за возвращающуюся из небытия беззаветную дружбу между народом ариев и миролюбивым китайским народом!
Еще до завершения многословного тоста лис успел пробраться на свое место и обнаружить, что оно занято.
– В Европе любят поговорить о грядущем всеобщем потеплении, – галантно предложил даме тему для беседы седой оборотень.
– Но погоду делают на Востоке, – чуть слышно парировала галантность галантностью тающая от мужского внимания симпатичная девушка, вся в розовом.
– Здравствуйте, агент Процессор, – еще беззвучней зашевелил губами лис-оборотень, – вам привет с Горы Заоблачных Врат. Наш общий друг, имя которого я не уполномочен здесь называть, просил вас на время переговоров подчиняться мне беспрекословно. Об остальном поговорим во время танцев.
* * *
Медсестра-ведьма на пару с герром доктором откопошилась над лабораторным оборудованием. Запылал огонь, плавя чистые металлы и доводя до кондиции субстракты. Заволокло вздымающимся осадком прозрачные бока колб, забулькали и пустили бурую пену тигли, нос защекотало от ядреной вони. От поднявшейся жары начал подтаивать лед, и покойник стал плавно проваливаться в ванну, но это уже никого не беспокоило.
Слово за слово, Антону Петрову удалось разговорить герра Штагеля, пусть пока на постороннюю тему.
– «Старшая Эдда» пытается отвоевать у волхв-дивизиона души людей, – рассуждал прикованный к креслу Петров. – Товарищи с Востока претендуют на свою долю душ. Но по их учениям душами обладают все населяющие планету существа, вплоть до бацилл. Не проще ли было бы вашим боссам поделить с китайцами души так: вам все нечуждое человеческое, им – прочее? Поскольку на планете биллионы одних инфузорий туфелек, Восток не остался бы в накладе.
– И у человека, и у холерного эмбриона душа есть, и ее нет, – вздохнул доктор.
– Это как?
В тиглях изнывали от алхимической страсти кислоты и щелочи, цвета перемешивающихся ингредиентов менялись, будто в елочной гирлянде. Герр Штагель взял оброненный лист тюльпана и закрутил в узелок:
– Есть узел?
– Конечно.
Эскулап распустил узелок:
– А теперь?
– Теперь нет.
– Так и у человека, душа и есть, и ее нет.
У ведьмочки зачесался язык встрять в беседу, но она побоялась услышать новую грубость. Снова аппетитная, как невскрытая шоколадка, она осталась в стороне.
– Ладно, герр Штагель, а когда я умру, останется ли здравствовать моя душа?
– Очень мало шансов. – Доктор позволил себе улыбочку, пресную, как тепличная клубника.
– А твоя?
– Без сомнений, ведь у меня есть имя.
Разряды электрического тока гуляли по медным проводам, словно неприкаянные. Одна из ретор то изнутри покрывалась игольчатыми узорами в манере снежинки, то еле сдерживала давление булькающей малахитовыми пузырями квинтэссенции Антонова изобретения.
– У меня тоже есть имя, герр Штагель!
– Ты не знаешь своего настоящего имени, следовательно не обладаешь им. То, что ты считаешь своим именем, есть лишь пустое слово, придуманное кем-то другим. Когда ты спишь, ты забываешь ненастоящее имя, а я свое и во сне не забываю.
– Но однажды настанет день, когда и вы, герр доктор, врежете дуба. Вряд ли вы тогда будете помнить свое имя.
– Я и не претендую. Но тот, кому я подчиняюсь, не забудет мое подлинное имя, и когда произнесет его, я снова встану. Имя здесь, когда его произносят. И имя отсутствует, когда его не произносят.
Антона Петрова эта беседа интересовала, как лишнее доказательство патентованной несвободы. Герр – такой же смертный, вкалывающий здесь за зарплату и некие бонусы. И нафиг ему не нужна какая-то эфемерная свобода. Скорее он ждет, не дождется, когда откинет копыта и с накопленным стажем-опытом получит тепленькое вип-место в пантеоне.
– Кажется, я понял, зачем вы мне это говорите. Вы хотите увести разговор от китайцев.
– Ничего ты не понял, глупый смертный.
– Но, кажется, вы тоже, герр доктор, обычный смертный. Зигфельд мне говорил про сорок процентов наемного персонала.
– Да, я тоже смертный. Но не такой непробиваемый кретин, как ты! – непонятно на что обозлился эскулап. – Оявка, чего, дурья башка, рот раззявила, что у нас там с реакцией!?
Заслушавшаяся ведьма виновато повернулась к колбе в которую неторопливо капал результат опыта. Но колба была ДЕВСТВЕННО ЧИСТА.
Эскулап бросился на корточки и скребком попытался загнать чудесным образом миновавшую колбу гнойно-черно-зеленую жидкость в мензурку. Черно-зеленая бурда чихать хотела и на скребок, и на мензурку. Она их нагло не замечала, будто призрак стены, и расползалась лужицей в форме треф по штучному паркету.
Забыв, что сие есть предполагаемо крайне жестокий яд, доктор попытался вымочить в уходящем сквозь щели драгоценном продукте хотя бы носовой платок. Пустые хлопоты – платок оставался сух, словно горло отбившегося от каравана путника в Сахаре.
И тогда с картины маслом раздался голос, не оставляющий сомнений, кто тут главный.
– Опыт прекратить немедленно! Яду не препятствовать утечь сквозь пустоты! Огонь потушить и оставить меня с пленником один на один!
* * *
Быстрый фокстрот оборвался, и стало слышно как эльфы, сбившись в кружок с кистеперыми чудищами, гремят кубками. Обсуждалась очень важная тема:
– Зачем сегодняшней женщине ногти с красным, вампирным, цветом?
– Или прозрачный лак с блестками!
– Чтобы намеком самой себе прояснить свои подспудные намерения. Коротко подстриженные ногти женщине мешают, потому что выхолащивают!
Кто-то взвизгнул тенором:
– За преуспевающих здесь дам!
Настал подходящий момент медленного танца.
– Дамы приглашают кавалеров! – скомандовала банши-начальница и стала искать глазами начштаба, но тот уже удалился на покой.
Мумии с зататуированными руками удалось заполучить старого оберста, и тот покорно принялся крутить па и коленца мазурки.
Как бы случайно Катерина оказалась рядом с седым лисом, и они на какое-то время стали с виду обычной танцевальной парой.
– Задание, которое я намерен возложить на вас, агент Процессор, заключается в том, чтобы отслеживать, насколько неукоснительно «Старшая Эдда» соблюдает условия по распределению местного человеческого материала. Соответствующая подвигу сумма в юанях будет положена на ваш счет в Государственном Филиппинском банке.
Другой агент на месте Кати только обрадовался бы непыльной работе. Но гражданка Кондаурова работала не за смешные деньги, а за серьезные. Ее вербанули, заманив жадную до легких заработков студенточку в заурядное проститучное агентство, где вместо девственности девушка лишилась сущности. Далее внедрить агентессу подбирающему свежий персонал Зигфельду было делом техники. Теперь же Екатерина Кондаурова вопрос внушительных заработков тоже считала делом техники.
– Подождите, высокородный господин Шу. Все, что я делаю, я делаю во славу Китайской Народно-Небесной Армии не из корысти. И сейчас, прежде всего, я должна вам сообщить истинную причину отсутствия Гребахи Чучина среди гостей даже на портрете. Некий проживающий на здешних территориях смертный случайно изобрел яд растительного происхождения, способный отравить не только любого мирянина, но и каждого из нас. Иначе говоря, в инферн-мире появилось новое оружие массового поражения...
– И вопрос, какому пантеону супербомба будет принадлежать, решается здесь и сейчас? – профессионально проворно перешел на более короткие реплики убелено-умудренный сединами лис-оборотень.
* * *
На угрозы запытать до смерти и впредь мытарить душу ботаника в агельском котле под серным соусом до Армагедона Гребаха Чучин, все это время свирепо изгибая брови, потратил минут десять. Антон оставался непреклонен, типа смерь ему не страшна, нет никаких гарантий, что душа Петрова после смерти достанется «Эдде», а не какому другому пантеону, например, волхвам, ведь зачем зря пугать, это роняет мое к вам, мастер, безумное уважение, это фактически их вотчина, и, кстати, у вашего покорного ботаника слабое сердце, так что длительные пытки здесь не лучший метод.
В слабое сердце командарм «Старшей Эдды» верил не шибко. Но... С вотчиной волхвов подлец угадал.
– Ладно, жалкий смертный, – решил пойти на уступки ост-кайзер. – Мне нужен этот яд, клянусь неиссякающим молоком козы Хейдрун и мясом козлов Тора[31] . Твои условия?
Весь прочувствованный полчаса назад мандраж остался там, вместе с тем Петровым, который разуверился. Сиюминутный Андрей Петров закусил удила и нес по кочкам тех, кто пытался его запрячь. Все таки он убежит от инферн– и прочих жадных на человеческий подсобный материал легионов. У других не получилось, но Антону удастся:
– Во-первых, – если бы у Антона оставались не прикованными руки, он бы нагло принялся загибать пальцы, – свобода. Я, известное дело, не претендую на неограниченную свободу, пусть будет такая, как у вашего злобного докторишки. Шикарная лаборатория для работы – само собой. Во-вторых, я ценю свой труд и кроме возвращения оборот-браслета требую кругленькую сумму в твердой валюте. Размеры я обдумаю до завтра. И главное – в-третьих. Прежде чем я изготовлю для ваших нужд барель яда, я хочу поэкспериментировать с микроскопическими порциями проб, есть у меня надежда, что этот яд в малых дозах может выступить лекарством, возвращающим к жизни. Наверное, вы прекрасно осведомлены о моем прошлом, наверное, в курсе, что была на этом свете такая девушка Настя в черно-желтом платье...
«Ты не договорил, что как только оживишь свою кралю, моментально попытаешься нарисовать ноги», – додумал двухмерный мастер магии. Не выдать ликование Гребахе стоило очень дорого, удача сама стремилась навстречу. Дольше минуты Чучин корчил рожу на тему, что условия ему очень не нравятся, но деваться некуда.
– Ладно, жалкий смертный, – устал кривляться ост-кайзер. – Если твой яд действительно окажется тем, что ему пророчат, я соглашусь на твои претензии. Но знай, твоему смирению я не верю, вижу тебя насквозь, ты и сейчас надеешься улизнуть. Так что проведи наступающий день прикованным к креслу. Как минимум, вылечишься от лишней дерзости. – Вторую часть монолога командарм произносил для отвлекающего форсу, пусть угодник считает, что его карта легла сверху.
– А слабое сердце? За три часа в жутко неудобной позе меня сто раз кондрашка хватит.
– У встречавшихся на твоей дорожке профессионалов «Ред Ойла» сердца оказывались слабее, – последний раз нахмурил брови Гребаха Чучин, и его портрет маслом мертвенно застыл с этим выражением.
Нет, все-таки довелось Антону Петрову еще раз свидеться со знакомыми товарищами в сером. Парочка вошла, сняла со стены картину и отрешенно почапала восвояси. Левый на пороге нашарил выключатель, и лабораторию поглотил мрак. Потом Антон услышал звук запираемого замка и вспомнил, что не потрудился выторговать себе пусть не одежду, но хотя бы какой-нибудь зачуханный плед.
* * *
– Я не понял, агент Процессор, яд приготавливается из лепестков черной розы, или черного тюльпана?