* * *
На первый взгляд это был обычный офисный календарь с передвижным окошком на датах, рекламирующий полиграфические услуги «Лениздата», но вместо подтянутого менеджера с глянца персонально глядел Гребаха Чучин. Календарь висел в дежурке КПП, дежурного по цитадели безымянно корректного эльфа выставили за дверь, помещение было просканировано на предмет прослушки и заглушено соответствующим заклинанием, оберст Харви Файнс профессиональнро блекло оттарабанил о результатах операции и отбыл веселиться, теперь Гребаха давал аудиенцию Кондауровой.
– Считаю необходимым доложить, что проведенная оберстом ликвидация начальника службы безопасности «Ред Ойла» не кажется мне оправданной. Это злоумышленное расточительство на грани саботажа. – Предпочитающая розовый всюду – от костюма до рапортов – девушка-змея понимала, что балансирует на грани, но ей даже нравилось рисковать. – «Ред Ойл» со своими мирскими финансовыми и кадровыми ресурсами мог быть нам весьма полезен и в дальнейшем. Впрочем, не считаю ситуацию безнадежной и прошу добро на дальнейшую разработку темы.
– Мирские дела – есть мирские дела, лишняя головная боль, – сыто не проявил заинтересованности Гребаха Чучин. – Кстати, я уже давал тебе добро на отношения с «Ред Ойлом».
– Вопрос настолько важен, что не помешает переспросить.
– Девочка, ты так нагла, что или мгновенно сделаешь карьеру, или я от тебя избавлюсь. Как тебе сущность пробки от шампанского в вековых запасах «Абрау-Дюрсо»?
– Я тружусь во славу «Старшей Эдды» не за чины или награды. Между тем, мне стало известно, что иеромонах Эрнст фон Зигфельд остался условно жив. Потеряв физическое тело, он будет вынужден искать энергетическую подпитку у личностей, на которые направлены эмоции его последнего спутника Андрея Петрова. То есть, поскольку сюда ему дорога заказана, именно в «Ред Ойле» мы его и возьмем, тепленького, пока он не растрезвонил наши тайны волхвам. – Патриотическая роль давалась Кате легко, будто по писанному.
Вот только не рисковала девушка встречаться глазами с начальством, и взор ее блуждал, словно у сомнамбулы. По вывешенным на стену литерным приказам, лунному календарю, просроченному и засиженному мухами тактическому гороскопу...От панцирной койки, на которой дежурный имел право прикорнуть часок, до стола черного дерева, которое, как известно, друидской силой помогает поддерживать воинскую выправку.
Она играла по крупному без тормозов, ставка больше чем жизнь. Умудренный Гребаха ленился подыгрывать, и ее словам оставалось оставаться официозно цинковыми.
Зафиксированный на стене нехитрый прибор, один из сонма, назначение которых следить за миром смертных, приглушенно бубнил подслушанную милицейскую сводку:
– ...Ушел из дома и не вернулся Горбенко Сергей Юрьевич шестьдесят пятого года рождения. При себе у него было семь тысяч шестьдесят два доллара, безотзывных акредетивов на сумму в сто пятьдесят тысяч рублей, вексель банка «Стоптур-кредит» на сумму в два миллиона рублей и перстень желтого металла на мизинце правой руки. В себе у него было семьсот шестьдесят три грамма «Гжелки», сто пятьдесят «Путинки», два по двести шампанского «Вдова Клико» и кружка пива невнятного разлива...
В дверь дежурки предупредительно постучали, и появившийся на пороге после снятия охранного заклятия эльф доложил:
– Текущее сообщение от белого червя: связь с головным капищем пантеона и пантеонами европейской группировки сил налажена.
– Вольно, работайте по расписанию.
Эльф козырнул и покинул помещение, охранное заклятие вернулось на место. Но теперь ситуация котировалась иначе – опять на Гребаху навалился проклятый цейтнот. Тянуть с докладом в центр-капище о том, что изобретатель загадочного яда у него в руках, Гребаха рассусоливать дольше одного суточного цикла не мог.
– Не старайся быть хитрей меня, девочка, – поскреб бороду на скуле ост-кайзер. – Я прекрасно понимаю, зачем ты вспомнила о Зигфельде. Я держу свое обещание – можешь пришивать к парадному кителю погоны антииеромонаха. А пока иди, попляши с гостями. Насчет нового витка отношений с «Ред Ойлом» мне надо подумать. – Совершенно не собирался рожденный от норны ост-кайзер забивать себе голову «Ред Ойлом», сейчас у него в руках находился изобретатель яда, потенциально способного обернуться бесценным лекарством.
Впрочем, и невольнонаемная девушка-змея Катя была не такая дура, чтобы поверить, будто верховный шеф все бросит, и займется финансистами, но приказы начальства не обсуждаются. С КПП новоиспеченный антиеромонах Катерина Кондаурова проследовала к столам.
* * *
В это помещение Антона ввели совершенно голым. Ввели под ручки те самые двое стражей порядка – сержант Иванюк с рязанским квадратным подбородком и его подловатый помощник – с которых начались насыщенные мистикой приключения ботаника. И пытаться заговорить с болванами было совершенно пустой тратой времени, служивые Петрова предвзято не узнавали, а вопросы игнорировали. Устроив пленника в чем-то похожем на зубоврачебное кресло и надежно пристегнув к поручням за запястья, серые формы отбыли.
Готовый окончательно распустить нюни Антон только стопудовым усилием воли заставил себя оглядеться. Тюремная поликлиника – не тюремная поликлиника, химическая лаборатория – не химическая лаборатория, ведьмино обиталище – не обиталище? Всего понемногу. В пользу первого предположения свидетельствовала характерная решетка на окне и богатая коллекция причиндалов в стеклянном шкафу – от банки с йодом до хирургических инструментов. За вторую гипотезу голосовали выстроившиеся на стерильных полках реторты и колбы с кристаллическим и жидким содержимым, плюс последняя модель перегонного куба от известной швейцарской фирмы. К третьей версии подталкивали сушащиеся под потолком шишкастые корни и веники остролистых трав, вульгарный хрустальный шар и заспиртованные в трехлитровых банках несимпатичные земноводные. Кроме перечисленного территорию украшали эмалированная ванна из коммунальной квартиры, доверху наполненная колотым голубым льдом, и кадка с приличным урожаем черных тюльпанов. Где их только нашли в это время года?
Больше всего Антона напрягла ванна, она напоминала диковатые байки о подпольных торговцах человеческим ливером для трансплантации. А вот настенный портрет маслом бородатого мужика (Антон уже где-то видел эту ряшку) даже понравился – продукт в кондовой манере Ильи Репина. Вернулись молчаливые люди в сером и на отдельном столе, на который ботаник прежде не обращал внимания, разложили все умыкнутые тряпки со вспоротыми швами – и одолженную у братка куртку, и джинсы, и трусы. Рядом кучкой выросло содержимое карманов. Сквозняк похабно облапал неприкрытое тело Петрова.
– Где тело? – с порога подал голос бодренький гражданинчик в белом халате.
Вместо того чтобы кивнуть в сторону прикованного к креслу ботаника, фальшивые сотрудники ППС, громко топая, заспешили на выход, в поспешности читалось почтение к бодрячку. Правда, глиняным олухам пришлось посторониться, пропуская на площадку смазливую девицу в пикантно оканчивающемся выше колен халатике. Антон образца недельной давности сгорел бы от стыда, сейчас же ему было глубоко пофиг. Пленные сраму не имут.
– Герр Штагель, – тоже совершенно не замечая Антона (или плюя на его присутствие), забавно в финской манере растягивая каждое слово, начала красавица. – По-моему нам банально морочат голову. Ядов, представляющих опасность подряд для любых сущностей инферн-мира, не может быть в принципе.
Герр Штагель не стал возражать, а подошел к урожаю черных тюльпанов и осторожно потянул носом. А у Антона если и мелькнула фантазия, что обнажили его непосредственно для запоздавшей конфетки (мало ли какие бесовские ритуалы здесь практикуют), так сразу и слиняла. И стало на душе только гаже и противней. Видимо, именно так: в чем мать родила, плюс прикованными к креслу и заканчивают борьбу за личную свободу персоны, надеявшиеся сохранить «незалэжность» в инферн-социуме. А чему удивляться? В мире простых смертных правят аналогичные законы.
– Герр Штагель, не держите меня за простофилю, я ведь успела научиться отгадывать ваше мнение. Признайтесь, вы ведь сами не верите в существование такого яда! Ну, допустим, у гномов и эльфов конституция достаточно близка к человеческой, чтобы и они могли травануться этой дрянью.
Герр Штагель запустил руку в ванну со льдом, не подтаял ли, ничего не сказал, но, судя по роже, остался доволен. А Антона колбасила и плющила жалость к себе. Ишь, отважный ботаник, возомнил себя Бетменом, погулял по стране. Пачкая дороги трупами, надеялся что... На что-то надеялся, и везло ему поначалу, именно как новичку. Зато теперь ответит по Гамбургскому счету за свои художества.
– Я даже готова поверить, герр Штагель, что такой яд опасен и для оборотней. Но как быть с духами различных стихий? Чем этот яд может навредить бесконечному числу умышленно или не умышлено оживленных мертвецов, начиная с широко известных видов типа зомби, и кончая редкими эйнхериями[29] .
Эскулап, выдерживая молчание, перебрал разлоскученные вещчки Петрова, но это занятие себя быстро исчерпало. Нет, все же был, был у Антона Петрова шанс – не победить, конечно, сие нереально. Но убежать. Чему-чему, а этому Антон наблатыкался с детства. Удирая с уроков, драпая от подростковых проблем в музыкальные декорации из ныне подвинувшихся «Алис», «ДДТ» и «Трилистников», кося от службы в армии...
Ему следовало не слушать Зигфельдовы лозунги, а вовремя поворачивать браслет и брать курс куда-нибудь на Сахалин. И пусть бы догоняли, кому охота.
– И как этот яд убивает? Воздушно-капельным путем? Но ведь половина наших пациентов не дышит в принципе и даже не имеет таких органов, как легкие. При приеме пищи? А как быть, любезный герр Штагель, с пациентами, которые питаются нематериальными субстанциями? При контакте с кожным покровом? Но чем такое изобретение может навредить астральным телам?
И, кажется, только теперь, только из вынужденного безделья, герр Штагель обратил внимание на жужжание медсестры и под щелчок натянутых резиновых перчаток коротко бросил:
– Заткнись, ведьма!
Знакомые милиционеры-големы еще раз посетили помещение. На этот раз они волокли за ноги безжизненного товарища в траурно-черном, испачканном кровью костюме. Стало понятно, какое тело поминал при появлении здесь герр докторишка. Втащили и уложили поверх льда в ванну лицом вверх. Почему-то Антону хотелось, чтобы это посещение со стороны серых товарищей было последним, наверное, виной неприятные воспоминания.
Пока Петров пялился на закрывающуюся дверь, герр доктор подкрался сбоку и врасплох щелкнул поляроидом перед самыми ресницами, ослепив Антона до донышка глаз. Ботаник дернулся, но руки были скованы надежно.
Ведьма приняла у шефа фотоаппарат и затрепетала снимком в воздухе, чтоб быстрее фиксировался, причем фото она гигиенически безопасно держала пинцетом. Готово, поляроид вернулся на полку, снимок поступил в распоряжение доктора. Сквозь застелившие панораму слезы пленный Петров различил, как герр доктор густо накладывает некую серую кашу, очень похожую на гипс, на желтое лицо мертвеца и сверху клеит мгновенный снимок. Движенья эскулапа были ловки до отвращения, сомневаться. Что эддовец не впервые исполняет подобное шоу, не приходилось. И на халате не появилось ни одной кляксы серой мазилки.
Закончив труды, герр доктор отставил миску с серой кашей и оглянулся на помощницу:
– Твоя очередь потрудиться, ведьма. Только не смей языком попусту молоть!
Та покорно подступила к ванне и простерла руки над покрытой фото головой.
– Вижу!.. – отдав дань паузе, наконец, известила медсестра, лицо которой в процессе опыта жутко заострилось и из симпатичного стало пугающим. – Первая сигарета на перемене за углом школы... Как с велика грохнулся в лужу... Вижу беседу с Викой в летнем кафе, кофе с тополиным пухом... Как приволок совершенно неспелый арбуз, а Настя делает вид, будто ужасно вкусно...Вижу музейный зал... Вижу руку, записывающую на сторублевку буквы... Ни – Маат – Ра – Па – Да – Ист! Ведаю, это есть шифр, которым записана формула яда...
Бодренько отступивший к изъятому скарбу герр легко нашел сакральную купюру.
– Ведаю, как разгадать шифр... – закатив глаза до бельм, выла ведьма, – Согласные буквы есть элементы таблицы Менделеева...
* * *
Кате не повезло взглянуть на малинового дракона хоть бы одним глазком, тот уже отбыл почивать. Агрессивный лязг ножей и вилок, и хищное щелканье палочек подустали, теперь эти звуки были куда миролюбивей. Уже успели подать горячее – ритуально умерщвленного, сваренного, и раскромсанного на порции жеребенка единорога. Разговоры все дальше уходили от темы вечной дружбы:
– Был такой знаменитый негр – Мартин Лютер Кинг.
– Баскетболист, да? Баскетболист?..
С прочими блюдами постарался на славу привлеченный повар (его душа после перелома шейных позвонков первой перешла в собственность гостей по заключенному договору). Поскольку главная фишка китайской кухни – чтобы едок до конца не мог отгадать, из чего кушанье приготовлено, сегодняшние угощения маскировались под швейные подробности: салаты, неотличимые от клубков разноцветного мохера; холодные закуски в виде груд разномастных пуговиц; украшенные кружевами под носовые платки блины; копирующие внешним видом катушки с нитками тортилки...
Все это на сине-белом фаянсе и фарфоре, все это проворно подавалось прилизанными вампирчиками в смокингах. Увы, на припозднившуюся к столу госпожу Кондаурову сержант-официантишки обращали ноль внимания, весть о ее новом служебном статусе до них докатиться не спешила.
– Я помню, как заключали пакт с Америкой в Берлине сорок пятого. Скомканый протокол, бесхозных душ навалом, ни кто не знает, радоваться или рыдать, на улицах русские танки... – отнимала внимание соседа от бутылки с утонувшей змейкой мумия с зататуированными руками. – А все начиналось так славно, меня отрыли в Египте во время экспедиции-поисков какой-то библейской святыни, позвали в пантеон на хороших условиях. Жалованье сдельное, премиальные, компенсационный пакет на фуражирном уровне...
Катя оглянулась, ища, куда бы приткнуться, приглядела свободное место у хитроумного блюда, имитирующего швейную машинку (рядом с низкорослым лисом-альбиносом), и стала протискиваться вдоль стеночки и спин. И вот досада, пока свежий антииеромонах огибала развалившегося в кресле чудика с собачьей мордой и рогами, место успела занять статс-гарпия Елена Доус.
Над столом плыл ароматический сумбур из вареного мяса, рыбьего жира, горчичного пота, алкогольного выхлопа и еще тысячи различных химий – не застолье, а анилиновый завод.
– В Европе любят поговорить о грядущем всеобщем потеплении, – галантно предложил все еще хохлящей перья Елене тему для беседы седой лис.
Невинные слова очень понравились Кате, зацепили за душу, упали на сердце. Эти слова предназначались не драной вороне-секретарше. Ах, как мечтала обтянутая розовым кашемиром девушка Кондаурова, чтобы благородно седой зверь-мужчина, далеко не последний в делегации, обратил внимание на Катину многообещающую улыбку.
– Я не верю в новый Всемирный потоп, – придвинула к себе рюмку Елена, как бы приглашая кавалера поухаживать.
Но лис вдруг потерял к соседке интерес, подхватился с места и побрел вдоль стола в противоположную от Кондауровой сторону. Катя вздохнула и решила занять его место, ведь больше пустующих кресел не наблюдалось.
У баншей с мумиями зашел разговор о диетах.
– Очень полезен спорыш, – стала учить одна дама других. – Его настой на спирту используется как средство, способствующее опьянению.
Разговор плавно превратился в спор, потом – в вооруженный столовыми приборами конфликт.
– Ты на кого вокал поднимаешь!?
– Чтоб у тебя челюсть в попу провалилась!
– Да я тебе зажигалку в бороду! Да я тебе шило в ребро! – гоношилась банши-немощный подросток.