Наблюдатели и в этом случае не заметили приближения волков ни на термооптике, ни визуально. Волки успели преодолеть расстояние до роты охранения за считанные секунды и разорвали цепь охранения. Огонь открыли только несколько солдат. Нападение произошло на плохо просматриваемом участке леса – деревья росли слишком близко друг возле друга, отдельные группы солдат по пять‑семь человек были разделены в то время, когда цепь огибала исполинские деревья примерно трех метров в диаметре. Поэтому сначала атака волков была успешной – они смогли убить одиннадцать человек: две соседние группы из пяти и шести солдат.
Волки появились как будто из‑под земли. Они терпеливо ждали, пока солдаты второй роты сами подойдут к месту нападения, явно выбранному заранее. Наверное, волки видели, как люди мелькают за деревьями, то показываясь, то пропадая из вида. Выбрав самый подходящий момент, волки выскочили из своей засады. Им нужно было пробежать всего около десяти‑пятнадцати метров, что было для таких великолепных бегунов сущим пустяком.
Первую группу из шести человек атаковали сразу десять волков, бегущих впереди. Они сбили солдат с ног, пропуская вперед своих сородичей.
Это было страшно – смотреть, как, как будто бы из ниоткуда, прямо перед тобой возникает темно‑серая фигура, молча несущаяся к тебе огромными скачками, фигура, напоминающая бесов из преисподней с горящими желтыми глазами и низко опущенной головой на мощной шее, с перекатывающимися буграми мышц на загривке. С каждым прыжком волк оказывается к тебе все ближе, вот он поднимается на задние лапы, отталкивается от земли, посылая свое страшное тело в полет к тебе, беспомощно поднимающему оружие и понимающему, что уже не успеть.
Сейчас эти когти, как пружинные ножи, выдвигающиеся из мускульных сумок на передних лапах, распорют тебе живот. Сейчас эти клыки, показавшиеся из‑под сморщенных черных губ, вопьются в твое горло…
Как это страшно – умирать, до последней минуты, еще до того, как, падая, ты почувствуешь боль, надеяться, что это всего‑навсего сон, что сейчас ты с криком проснешься в своей кровати и скажешь: «Черт, вот это кошмар привиделся»!
Но умирая, они понимали, что все происходящее не может быть сном – во сне не бывает такой яростной кипящей, как раскаленное масло, боли.
Волки, прекрасно знающие местность, были отличными охотниками. Для них все было просто – выбрать жертву и бежать к ней, не отвлекаясь на крики умирающих сзади людей.
Сравнить ощущение стремительного бега по лесу можно только с тем чувством, когда стоишь на перроне вокзала в то время, когда мимо тебя на большой скорости проносится поезд – вагоны мелькают один за одним, за ними ничего не видно. На другой стороне перрона ты на доли секунды видишь людей – размытые силуэты, тут же скрываемые проносящимися мимо вагонами. Так же и люди, стоявшие чуть в стороне от основной линии нападения видели, как бегут волки, появляясь на долю секунды между деревьями и тут же пропадая.
Только те, к которым бежали волки, могли постоянно видеть своих врагов. Волки понимали, что показываясь людям за несколько секунд перед неминуемым нападением, они внушают своим жертвам ужас и панический страх. А что может быть лучше отупевшей от страха, потерявшей контроль над собой и ничего не соображающей жертвы, раздавленной ужасом предстоящей расправы?
Две группы сейров по пять волков каждая отделились от основной группы нападающих, чтобы атаковать солдат, бросившихся на выручку своим товарищам. Остальные занялись гражданскими, столпившимися между деревьями. Командир второй роты Дональд Седжвик отдал приказ сомкнуть цепь, но образовавшуюся брешь было практически невозможно заткнуть: солдаты на флангах не могли прицельно стрелять в волков из‑за деревьев, а солдаты, находившиеся позади рабочих, опасались попасть в людей. Гражданские понимали, что им придется воевать самим. Многие, не имеющие боевого опыта, просто растерялись.
Многие, не имеющие боевого опыта, просто растерялись. Необстрелянные новобранцы тоже теряются в первом бою, особенно при внезапном нападении – не понимаешь, что происходит, откуда стреляют, крутишь головой по сторонам, как только что проснувшаяся ворона. А если еще учесть, что у страха глаза велики – то в том, что многие просто тупо смотрели, как подбегают к ним волки, не было ничего удивительного.
Седжвик несся к гражданским и орал во все горло: «Огонь, задрыги, огонь», но его послушались только несколько человек. Раздалось несколько разрозненных очередей, не достигших цели, потому что волки передвигались очень быстро. Звери прекрасно понимали: чем стремительнее они ворвутся в толпу, тем скорее они окажутся в положении, когда по ним просто не смогут стрелять.
На флангах вспыхнула ожесточенная стрельба, раздалось три взрыва гранат – в бой с волками, бросившимися в обход основной группы, вступили подтянувшиеся солдаты второй и третьей рот.
Все происходило так же быстро, как вспыхивает и загорается зажженная спичка. Волкам осталось пробежать метра три, когда властный голос позади людей крикнул:
– Ложись! – и добавил несколько кратких, но выразительных выражений.
Справа полыхнула огненная струя, мгновенно превратив бегущих волков в вопящие клубки пламени. Такая же стрела огня прочертила десятиметровую комету слева. Майкл Фапгер пинками растолкал рабочих и вышел вперед. На его спине квадратным горбом вздувался баллон с горючей смесью, превращая его в гигантскую пародию на Квазимодо. Майкл недобро усмехнулся и нажал на спусковой крючок огнемета, поводя оружием влево и вправо. Трое волков не успели затормозить, их задние лапы взрыли землю, пытаясь остановить неукротимую энергию бега и тут же их накрыла струя из огнемета Майкла. Слева и справа, обойдя толпу растерявшихся электриков, медленно шли вперед огнеметчики из спецкоманды Майкла, ни на секунду не прекращая поливать хищников огнем. Майкл тоже сделал шаг вперед. Огненный смерч прошелся по группе нападавших смертоносной дугой. В воздухе повис отвратительный запах паленой шерсти и горящего мяса.
Волки, первыми попавшие под огонь, сгорели почти мгновенно – раскаленный воздух сжег им легкие еще до того, как их шерсть успела вспыхнуть. Температура воспламеняемой горючей смеси была настолько велика, что ее можно было сравнить с температурой кипящего металла. Другим волкам повезло меньше – их тела горели дольше, чем тела погибших первыми. Процесс горения занимает какое‑то время – ни одно физическое тело не может сгореть мгновенно, но вряд ли это было достойным аргументом для ослепших животных, в агонии мечущихся по поляне, натыкающихся друг на друга, на деревья, воющих от нестерпимой, неописуемой, пожирающей тело боли.
Майкл смотрел на то, как они падают на траву, как их глаза закипают, смотрел на то, как они умирают – и не испытывал никакого сожаления. Глядя на то, как огонь пожирает волков, он чувствовал примитивное, но от этого не менее приятное, удовлетворение, какое, наверняка, чувствовали наши предки, когда видели, как огромные, хищные звери, падают на землю, истекая кровью от ран, нанесенных копьями и стрелами с кремниевыми наконечниками.
Все было закончено очень быстро. Волки отступили так же стремительно, как и появились. Те, что вступили в бой с солдатами на флангах, потеряли восемь сейров убитыми – солдаты умело использовали гранаты и теперь одиночными выстрелами в голову добили трех умирающих волков.
Двое из них бессильно рычали на подходящих к ним людей, не в силах подняться с земли. Третий не рычал, но по его глазам было видно, чтобы он сделал, если бы не страшная рана в животе. Его добили издали, с трех метров – побоялись подходить ближе.
Сделав несколько шагов, Майкл увидел стоящего у деревьев прямо перед ним, метрах в двадцати, волка, внимательно и с ненавистью разглядывающего его, Майкла Фапгера.
Беглым взглядом Майкл оценил силу и мощь рослого волка, оценил бесстрашие и презрение, вполне ощутимыми волнами исходящее от неподвижно стоящего хищника и поднял огнемет повыше, приставив приклад к плечу.