И только сопровождавшая ребят старушка поражала своей подвижной худобой и беспокойным выражением морщинистого лица. Размером с кулачок, это лицо мигало, как маяк в ночи, изборожденное всеми мыслимыми и немыслимыми эмоциями.
Среди старух своей колоритной внешностью и таким же ярким нарядом выделялась полнотелая статная дама – именно так хотелось ее назвать. Она лениво посасывала трубку. Дым этой трубки проникал в сени, от него недовольно морщилась худая молодуха, но «дама» игнорировала неудобства, которые причиняло окружающим ее курение.
Ее похожие на облака в ясный погожий день локоны усмирялись обручем из скрученного жгутом сатинового платка, испещренным оранжево-сиреневыми узорами в виде кашмирских «огурцов». Тяжелые длинные пряди совершенно свободно рассыпались по округлым покатым плечам, руки до локтей были скрыты широкими, в форме колоколов рукавами. Бледно-карминного цвета платье доходило ей до щиколоток, не оставляя никакой возможности выделить взглядом отдельные части ее огромного тела. На шее у бабуси висело несколько рядов длинных разноцветных бус, спускавшихся на ее спрятанный под бесформенным платьем живот. Овальные чеканные серьги отяжеляли ее и без того отвисшие мочки. Но, пожалуй, интереснее всего было лицо бабуси – горбоносое, спокойное, одновременно благожелательное и грозное, хитрое и добродушное, лицо старой гадалки. Эта монументальная «дама» сразу же приковала внимание Иннокентия. Ее фактура и наряд на время затмили хозяина дома – казака Микулу.
Равный сединой гадалке, он сидел, чинно наблюдая за своим «гаремом», и лишь иногда включался в коллективное пение. Появление гостей заставило всех умолкнуть, и жильцы с некоторым недоумением наблюдали за молодой порослью. В этом недоумении сквозило сковавшее всех напряжение и даже неприятие.
Микула был при всех регалиях – орденах, медалях, в казацком кителе, потертом на локтях. Над его белой головой, на белой стене, словно неся дозор, на ребят смотрели жестокоглазый Николай Второй, недовольный Сталин и густобровый Брежнев. В углу, на двух полочках, мерцали темными окладами иконы. Большой блестящий самовар на белой, украшенной вышивкой скатерти был центральным звеном композиции.
Он примирял иконы с портретом Брежнева, развешенные повсюду вымпела и грамоты – с матово белеющими за стеклами пузатого буфета-шкафа слониками и птичками.
Похотливые глаза Микулы излучали лукавый интерес.
– Ну, заходьте, – поднялся он, направляясь к гостям.
Он крепко пожал руки парням, плотоядным взором оглядел сверху донизу Галину. Покачал хитро головой и пошел на свое место.
– Микул, ты на красных девок не заглядывайся, – нервически хохотнула одна из старух, сидевшая у низкого окна на табурете, – стар ужо.
– По нем не видно, – усмехнулась бойкая старушенция, которая открывала гостям калитку.
Тощая «молодуха» беспокойно ерзала, то и дело заставляя сетку кровати жалобно скрипеть. Ей явно был неприятен визит ребят. Впрочем, другие женщины тоже не проявляли радости или радушия. Больше всего на свете дорожили они своим строго регламентированным местом в этом доме и ревностно оберегали «покровителя» от посторонних соблазнов.
– Баба Сеня, – обратилась Галина к гадалке, – мы за тобой.
Баба Сеня подняла на внучку свои плутоватые голубые глаза, вынула трубку изо рта.
– А я занята, – грудным глуховатым голосом произнесла она без всякого сожаления. – Что за черт вас принес? И никакая я тебе не баба Сеня, а Ксения, понятно?
Иннокентий был не готов к такому приветствию.
– Понятно. Давай дома поговорим, – миролюбиво предложила Галина.
– Идите, я приду через час, – резко сказала баба Сеня, – а если не приду, ночуйте без меня.
Она снова затянулась. Валентин повернул голову, чтобы баба Сеня не могла видеть его язвительно-разочарованную физиономию.
– Как-то ты не так нас встречаешь, – покосилась на бабусю Галина.
– А как я должна вас встречать? Заваливайтесь в любое время, когда вам угодно. А это кто еще? – критически оглядела она Иннокентия. – Хахаль твой? – она ткнула в него рукой, в которой держала трубку.
– Мой, – сухо кивнула Галина. – Ну так дашь ключи?
– Возьми, – баба Сеня сняла с пояса связку и бросила на стол. – Да смотри, чтобы в доме порядок был!
– Ладно, – Галина подошла к бабе Сене.
– Что случилось-то?
Она бросила на девушку испытующий взгляд.
– Потом расскажу, – Галина взяла ключи.
– Только и вспоминаете о Ксении, когда у вас что-то случается, – с упреком проговорила баба Сеня. – Ну, иди.
Она сделала выпроваживающий жест. Не успели они выйти в сени, как в спины им ударило взвинченно-пронзительное: «Да ты лети-и-и, стре-е-е-ла…»
ГЛАВА 12
В доме бабы Сени веяло прикладной эзотерикой. Иннокентий улыбнулся, убедившись в тонкости собственного чутья. Баба Сеня была местной гадалкой.
Кое-кто звал ее ведьмой. Кроме всего прочего, она обладала способностью привораживать неверных мужей, снимать порчу и сглаз. В общем, располагала всем комплексом услуг, которые входят в репертуар экстрасенсов мелкого и крупного значения, заполоняющих рекламные страницы газет причудливыми объявлениями.
Одноэтажный дом бабы Сени был тем не менее просторным, в нем легко дышалось, и это несмотря на всякие амулеты, развешенные там и сям, на облако травных запахов, пропитавших стены, на темную мебель и багровую скатерть на столе.
– Она у вас всегда такая? – не выдержал Иннокентий, который все еще находился под властным обаянием бабы Сени.
– Какая? – с вызовом спросил Валентин.
– Любит командовать, – пояснил Иннокентий.
– Почти всегда, – ответила Галина, вынимающая из шкафа белье, – характерец что надо!
– Так это у вас семейное – ворожба? – Иннокентий иронически смотрел на Галину.
– А чего ты такой любопытный? – вздернул плечи сидевший у стола Валентин.
В чашках остывал разлитый Галиной чай. Кроме чашек, на столе стояли вазочка с вареньем, тарелки с конфетами и печеньем.
– Я-то что, – улыбнулась Галина, – вот баба Сеня – настоящий маг!
– Ксения! – с шутливым упреком крикнул Валентин. – Никакая она не баба Сеня!
– Ах, извините, – сделала комичную рожицу Галина.
– Ее ведьмой раньше звали, чуть не сожгли на костре… – усмехнулся Валентин, – а теперь она гадалка и целительница.
– Ну, насчет костра ты загнул! – не поверил Иннокентий.
– Но в общем он прав, – поддержала брата Галина.
* * *
Хазар взял у Лехи бинокль и торопливо поднял на уровень глаз.
– Ты знаешь их шаланду?
– На ней Валька время от времени ходит, – ответил Леха. – Да, кажись, она это. С синей полосой.
Хазар приказал застопорить машины и отдать якоря. Красавица яхта замерла в четверти мили от берега.
Профессор сидел в шезлонге на нижней палубе. Не то спал, не то предавался каким-то своим мыслям с закрытыми глазами.
С борта яхты спустили резиновую моторку. Хазар шепнул что-то Лехе, и тот принес из каюты какой-то сверток. На моторку погрузились с кормы.
Ее нижняя часть спускалась почти к самой воде. Хазар с Ником сели на носу, Леха по правому борту, а Малыша посадили за моториста. Через несколько минут моторка ткнулась носом в прибрежную гальку.
– Ну, смотри, это она? – Хазар спрыгнул на берег и подошел к мосткам, у которых были привязаны лодки.
– Точно она, – кивнул Леха, выбравшийся следом за Ником. – Только где их здесь искать? – Он посмотрел на поселок. – Не все же дома обшаривать.
– А мы никого искать не будем, – усмехнулся Хазар и кивнул на лодку. – Давай ставь свое устройство. Только запрячь получше, чтобы никто ничего не заметил.
– Не проблема, шеф. – Леха вернулся в моторку, забрал сверток и по мосткам перешел на лодку с синей полосой. – Малыш, иди посвети, – позвал он с собой приятеля.
Тот выбрался из моторки и, прихватив с собой карманный фонарик, сел на корму рядом с Лехой. Минут двадцать Леха возился с лодочным мотором.
– Сюда свети, придурок, – время от времени обращался он к Малышу.
– Ну, скоро ты там? – Хазар, меряющий шагами мостки, нетерпеливо посмотрел на Леху.
– Шесть секунд, шеф, – уверенно произнес Леха, – и все будет в лучшем виде.
Минут через пять он действительно прикрутил последний винт и удовлетворенно обтер руки. Выбравшись на мостки, поманил за собой Малыша.
– Чего расселся? Поехали.
– Ну что? – Хазар посмотрел ему в глаза.
– Поставил на три минуты, чтобы верняк, – кивнул Леха.
– Прокола не будет? – подозрительно глянул на него Хазар.
– Обижаешь, шеф, я с этими игрушками почти два года занимался.
– Тогда все. Возвращаемся.
– А разве ждать не будем? – с сожалением спросил Леха. – Фейерверк бы посмотрели.
– Обойдешься без фейерверка, – осадил его Хазар, взглянув на часы.
* * *
Баба Сеня все же явилась. Ее властный стук в дверь заставил Иннокентия вздрогнуть.