Ваня сбросил с плеча рюкзак и, сопровождаемый Иосифом, прошел прямиком в ванную. Черкес сгорал от нетерпения, плескаясь в розоватой пене.
Его широкая волосатая грудь тяжело дышала, черные глаза, похожие на горные провалы, метали молнии. Но, увидев Ивана, он, не желавший показывать, как тает перед этим вечным подростком, все же не мог сдержать радостной улыбки. Клыки Черкеса, однако, имели такую заостренную форму, что эта улыбка больше напоминала хищный оскал вампира.
– Почему сразу не приехал? – с притворной строгостью спросил Черкес.
– Я был занят…
– По пляжу шлялся? – Черкес надменно поднял подбородок и, щуря глаза, глядел на Ваню.
– Ну перестань, – Ваня встал и развинченной походкой прошел к столику. – О, новая водичка… Кто подарил?
Голос его чуть дрогнул. От ревности. Он держал в руках черный флакон Тьерри Мюллера, в то время как его глаза шныряли по столику в поиске новых парфюмерных причиндалов. Не найдя таковых, он отвинтил на флаконе пробку в виде звезды и опрокинул горлышко на подушечки пальцев. Провел ими по запястью. Поставил флакон на место и стал быстрым движением подносить и убирать руку от носа.
– Чудный аромат, роскошный, – щурился он от удовольствия, скрывая легкую обиду.
– Одна баба подарила, – вздохнул Черкес. – А у нее есть вкус…
– Так это же бабские духи, в натуре, – пренебрежительно хмыкнул Ваня.
– Ничуть, просто ты ничего не понимаешь…
Ваня снова вздохнул и примостился на кушетке, обитой розовым, в мелкий белый цветочек, гобеленом. Гобелен был прохладным, и Ваня от наслаждения смежил ресницы. Черкес поудобнее устроился в ванне. Потом укоризненно посмотрел на Ваню.
– Почему сотовый не носишь? – резко спросил он.
Ваня иронично улыбнулся, по-кошачьи потянулся и, поднявшись с кушетки, посмотрел на покровителя ясными глазами Изабеллы Росселини.
– Не хочу, чтоб нарушалось мое инкогнито, – чувственно облизнул он нижнюю губу.
– Чего? – нахмурился Черкес.
– Послушай, Вахо, – нежно взглянул Ваня на Черкеса, – я ведь и так никуда не денусь. Что-то ты в последнее время стал нетерпелив.
К тому же я – сторонник минимализма…
– Что-о? – раздраженно переспросил Черкес.
– А-а! – Ваня разочарованно и вяло махнул одной кистью. – Ну это термин такой для обозначения стиля жизни. Вещей должно быть мало, они должны быть дорогими и так далее…
– Как у моего деда в доме? – усмехнулся Черкес. – У него что ни вещь – музейная редкость.
– Да нет, – вздохнул Ваня, дивясь про себя тупости Черкеса, – я же на пальцах объясняю… Речь даже не о вещах, а о стиле существования.
– У тебя все сложно, – Черкес шлепнул ладонью по воде, – мыться будешь?
– Я, пожалуй, в свою студию пойду, – Ваня изучал свои наманикюренные ноготки, – приму душ, посмотрю какого-нибудь Бертолуччи или Антониони…
Перед мысленным взором Вани возникла его уютная квартирка.
Внутренний дворик с пальмами, со стоящим у стены «Кавасаки», небольшая, но комфортная гостиная, где на столе с ножками в виде фигурок египтян голубеет небьющееся французское стекло и горят свечи, спальня, где, скрытый от чужих глаз желтовато-шафранным пологом, низко над полом покоится застеленный синим бельем матрас, лежащий на деревянной, снабженной маленькими колесиками основе, ванная комната, облицованная черным кафелем, с модерновой полкой для шампуней и кремов, стилизованной под винтовую лестницу с никелированными балясинами, с круглой глубокой раковиной, подобно ванне снизу заключенной в плотное кольцо черного кафеля.
– Это ты называется – пришел?
– А ты вечером приезжай… с водочкой, – зевнул Ваня. – Скучно здесь.
– Во Франции веселей было?
Полгода назад Черкес, уступая настоятельным требованиям Вани, отпустил его одного на Лазурный берег. Можно себе представить, что творилось в его дикой необузданной душе, пока Ваня там забавлялся.
– А как замечательно было… – мечтательно закатил глаза Ваня. – Помнится, я арендовал старенький «Пежо», на сиденье – магнитофон и бутылка холодного «Шабли».
В ушах – Эллингтон, а сам я еду в Ниццу на джазовый фестиваль.
Представляешь, живьем услышать Нину Симон?
Но Черкес думал о другом. Он вспоминал те полные нервной тревоги дни, когда он умолял, приказывал Ване забыть эту идею, выкинуть из головы! Он даже готов был облачиться в джеллабу, покрыть на арабский манер голову светлой тканью, лишь бы угодить Ване, который в течение долгого времени приставал к нему с этой глупой затеей. И вот, едва Ваня собрался на Ривьеру, Черкес унизился до того, что согласился выступать в роли арабского шейха. Ваня, будучи натурой неугомонной и артистичной, любил всяческие розыгрыши. Черкес же в силу традиций, воспитания и дикой своей жизни, был настроен враждебно к подобным забавам. Как он ни изощрялся в просьбах, сколько ни кричал, ни грозил, Ваня был непреклонен. Только на Ривьеру и только один! Черкес в итоге плюнул, скрепя сердце дал добро. Но только после того, как Ваня пригрозил порвать отношения с ним.
– Слушай, на пляже банзай полный, – жеманно говорил Ваня, – деньги нагло предлагают… Или ты трахни, или тебя трахнут…
– Кто? – вскипел Черкес.
– А один мне вообще едва морду не набил, – не слушая Черкеса, продолжал Ваня. – Я, говорит, с зоны, – он рассмеялся тонким птичьим смехом, – с зоны… Словно это дает какое-то право свои законы везде устанавливать!
– Кто такой? – у Черкеса заходили желваки. – Я ему глаз на жопу натяну…
– Да расслабься, – томно выгнул спину Ваня и залюбовался своим отражением в зеркале. – Я ему просто сказал, мол, все понял, все о’кей… Знаешь, как на таких кретинов это действует?
Они теряются, не знают, что делать. Надо, Вахо, психологом быть, понимаешь?
В этот момент музыкально запиликал мобильник Черкеса. Тот оставил его на столике. Ваня грациозным жестом поднес к уху плоскую серебристую «Нокию».
– Слу-ша-ю, – растягивая слога, пропищал он.
– Дай трубу Черкесу, – приказал злой голос.
– А помягче, – сделал рожицу Ваня.
– Дай сюда, – Черкес слегка обтер и протянул руку.
– Ну и козлы твои дружки, – Ваня танцующей походкой подошел к ванне и небрежно передал трубку покровителю, – никакого такта…
– Да, – грозно сказал Черкес. – Что?
– Хазаровские здесь, – доложили ему. – Чего они тут забыли – я не знаю. Если они тебе нужны, подгребай к РОВД. Мы их больше держать не можем. Оружия при них не нашли, наркотиков тоже…
– Как же вы их взяли?
– Они на наших оперов нарвались в Молдовке, – хмыкнул абонент, – но им даже хулиганку трудно было предъявить, наши их в один момент заластали.
– А ты не можешь их на старый винный склад отправить? – поморщился Черкес.
– Сделаем, – ответил абонент, – только с тебя будет причитаться…
– Какой ты жадный, Валера, – презрительно произнес в трубку Черкес, выбираясь из ванны, – я и так тебя, кажется, не обижаю. О’кей, – он передал трубку Ване.
Тот секунду помедлил, томным жестом взял трубку и положил ее на столик.
– Мне нужно ехать, – Черкес с сожалением окинул стройную фигурку своего бойфренда. – Если хочешь, можешь подождать меня здесь.
– Ну уж нет, – фыркнул Ваня, – я хочу домой, отвези меня.
– Отвезу, – кивнул Черкес, растираясь розовым махровым полотенцем, – только ты жди меня. Смотри, никуда не уходи.
– Да куда мне ходить, Вахо? – Ваня краем глаза косился на мускулистую фигуру Черкеса. – Ты же знаешь, я почти никуда не выбираюсь.
– Знаю, знаю, – Черкес накинул розовый шелковый халат, – то на пляж, то на дискотеку, то на базар. Я тебе продукты через день отправляю, – укоризненно добавил он.
– Какие это продукты? – поморщился Ваня. – Твои уроды не умеют выбирать овощи. А фрукты! Какое дерьмо они мне вчера привезли… Я все спустил в унитаз. Приходится все делать самому, – с притворной горечью сказал он.
* * *
Продержав хазаровских братков в КПЗ до утра, их вызвали к дежурному.
Усадили рядком на старую деревянную скамью, перед фанерной стойкой.
Из-за стойки выглядывал дежурный офицер. Толстый и круглолицый, он и сам напоминал своих подопечных, сидевших напротив него. Только у капитана под носом топорщились густые соломенные усы.
– Ну что, хлопцы, отдохнули? – весело поинтересовался он.
– Какого черта, капитан, – хмуро зыркнул на него Леха. – За что нас задержали?
– Как то есть «за что»? – Капитан привстал из-за стойки, оперевшись на нее руками, поросшими рыжеватыми густыми волосами. – А нападение на сотрудников милиции при исполнении служебных обязанностей?
Это от пяти до восьми тянет. Скажите спасибо, что они на вас отказались писать заявление. А то бы куковать вам как минимум пятерину. Так что не выдрючивайтесь, забирайте вещички и катитесь куда глаза глядят.
Он принялся выкладывать на стойку отобранные у братков вещички: мобильные телефонные трубки, ключи, деньги, документы, записные книжки, ручки и другое барахло, изъятое при досмотре.
Леха с дружками поднялись и начали рассовывать вещички по карманам.
– Мы что теперь, свободны? – Он поднял взгляд на капитана, писавшего что-то в журнале.
– Практически да, – кивнул тот.
– Что значит «практически»? – не понял Леха.
– Вам еще нужно будет проехать кое-куда, – торопливо проговорил капитан, – для проведения следственного эксперимента.
– Так нас в чем-то обвиняют? – Леха немного разбирался в юридических тонкостях.
– Не хочешь ехать, так и скажи, – вспылил вдруг капитан, – останешься здесь еще на трое суток.