– Ты сбежала от него? – Борис Ефимович усадил ее в кресло и налил коньяку в рюмку. – Вот выпей, я же чувствую, что ты волнуешься… Надеюсь, это из-за меня?..
Она подняла на него глаза и вдруг почувствовала, что они стали быстро наполняться слезами. Эти слезы были ее реакцией на разрушенные мечты, на то одиночество, которое теперь снова становилось ее уделом и от которого не было никакого спасения, но она понимала также и то, что Латынин может воспринять их совершенно по-другому. И решила, превозмогая охватившее ее отчаяние, использовать внешнее проявление своей слабости, поиграв на чувствах этого довольно-таки странного человека… Латынин был непредсказуемым, от него можно было ожидать чего угодно. Напряженная работа сделала его человеком, который получал удовлетворение от удачных сделок, от денег, наконец. Но вот мужского удовлетворения ему не удавалось достичь обычным способом. И в этом плане Эмма оказала на него огромное влияние. Сам факт того, что Латынин платил ей, уже возвышало его над ней, делало его более смелым и решительным, но, с другой стороны, Эмма понимала, что он по этой же самой причине и страдает. Это был парадокс, тупик, выхода из которого сам Латынин не мог найти вследствие своей неуверенности в себе, как в мужчине. Он понимал, что, будь на месте Эммы ОБЫЧНАЯ девушка, с которой он познакомился бы, предположим, на улице и к которой воспылал страстью, она давно бы уже бросила его, поскольку, не разобравшись в нем, сочла бы его импотентом, на которого не стоит тратить время. Но с другой стороны, та, чужая, могла бы не показывать вида, что недовольна им как мужчиной, поскольку Латынин был богат, а это компенсировало бы его мужскую несостоятельность. Во всяком случае, на первое время. Он не мог не понимать этого, а потому страдал от невозможности строить свои отношения с женщинами ЕСТЕСТВЕННЫМ способом. Перов, который знал об этом, познакомил его с Эммой. И к радости Латынина, Эмма оказалась не похожей на проституток, с которыми он раньше имел дело, она была совершенно особенной девушкой, для которой духовная сторона отношений с мужчиной имела гораздо большее значение, нежели физическая. Кроме того, она обладала приятным голосом, умела играть на гитаре, танцевать, рассказывать разные истории, читать наизусть стихи и, что немаловажно, СЛУШАТЬ… Когда после нескольких встреч с Эммой Латынин попытался узнать у Перова, встречается ли она с другими мужчинами, Перов ответил, что нет, что она не такая, чтобы встречаться с разными мужчинами, что у нее тонкая духовная организация и что свои отношения с ним она строит лишь на глубокой симпатии к нему. Но когда Борис Ефимович попытался выяснить, почему же она за это берет с него деньги, Перов объяснил, что Эмма привыкла жить в роскоши и не может себе позволить встречаться с мужчиной, у которого нет денег. Латынин слушал Перова и ничего не мог понять. И когда он в очередной раз задал ему вопрос, что вообще представляет собой Эмма, из какой она семьи, где училась, чем занимается и какое у нее прошлое, Перов, недолго думая, ответил: «Она вдова». После этого Латынин больше не приставал к Перову с расспросами и воспринимал Эмму как существо в высшей степени хрупкое и нуждающееся в заботе. Когда же она исчезла, он глубоко переживал, звонил каждый день Перову и спрашивал, что с ней и куда она делась. Когда с полчаса назад Перов позвонил ему и сказал, что везет к нему Эмму, Латынин просто не знал, куда себя деть от радости.
– У тебя слезы на глазах… Что с тобой?
– Я не хотела вам говорить, Борис Ефимович, но раз уж я здесь, я должна вам кое в чем признаться… Хотя вы и сами, наверно, догадываетесь, какое отношение ко мне имеет Перов… Вы же не слепой!
– Эммочка, ласточка, я думаю, что Перов имеет свои проценты… Ведь ты об этом?..
– Конечно… Быть может, я бы и дальше продолжала содержать его и встречаться с вами… Но случилось нечто, что заставило меня сбежать от Перова… Я скрывалась от него на даче своих друзей… Только не надо меня перебивать… Понимаете, Перов такой человек, что в каждом существе он стремится увидеть его слабую сторону, он циник – и этим все сказано. Вот и в вас он тоже разглядел слабую сторону. Перед тем, как познакомить меня с вами, он представил вас мне как импотента… Я же просила не перебивать меня… Так вот, во мне он тоже нашел массу слабых мест… Он понял, что я не могу заниматься тяжелым физическим трудом, что я избалованна, что я привыкла жить в роскоши (она знала эту байку Перова о том, что она якобы молодая вдова), а потому предложил мне встречаться с вами… Он мне так и сказал: «Эмма, этот человек богат, а ты – красивая женщина. Вы прекрасно поладите друг с другом». А ведь он оказался прав… – Эмма сделала паузу, наблюдая, как ее слова отразились на выражении лица Бориса Ефимовича.
– Что ты этим хочешь сказать? – густо покраснел Латынин, еще не понимая, к чему она клонит. – То есть ты хочешь сказать, что тебя все это устраивало?..
– Представьте себе – да! Ведь мы действительно поладили друг с другом… Но во всем этом есть налет грязи, вам не кажется?
– Эмма, умоляю, говори яснее… – Он заметно разволновался, поскольку почувствовал, что от этого разговора, быть может, будет зависеть, останется с ним Эмма или снова уйдет, но только уже навсегда. Самое странное, что он не предчувствовал абсолютно ничего. Он просто весь напрягся, понимая, что от Эммы, этой явно неординарной и удивительной девушки, можно ожидать чего угодно. – О какой грязи идет речь?
– О Перове, – тихо, на выдохе произнесла Эмма. – Скажите, Борис Ефимович, зачем НАМ Перов? Зачем вам платить мне, если мы можем встречаться просто КАК МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА? Зачем нам нужны посредники? С какой стати я отдаю почти все ВАШИ деньги Перову?
Латынин часто задышал: она затронула его самое чувствительное место. Он и сам постоянно думал об этом, но не смел ничего предлагать Эмме, поскольку страшно боялся потерять ее… И хотя в сексуальном плане у них все же оставалось много проблем, встречи с Эммой приносили Латынину радость. Безусловно, она возбуждала его уже своим появлением. Он чувствовал, как физически готов овладеть ею, но стоило ему раздеться и лечь с ней в постель, как страх перед самим собой делал все его попытки напрасными: он был просто не в состоянии войти в женщину. Но его плохое настроение, связанное с неудачными попытками проявить себя сексуальным партнером, улетучивалось, стоило Эмме взять в руки гитару, усесться на подлокотник кресла и заиграть, запеть… Она была так красива, так женственна и нежна, что он мог бы смотреть на нее вечно… Кроме того, она была умна и всегда знала, что нужно сказать мужчине, чтобы он успокоился… Ему с ней было удивительно спокойно и хорошо.
Он вспомнил и другую свою девушку, которую, как ему казалось, он тоже когда-то любил, но которая была много проще Эммы, инфантильнее и менее женственна, хотя ласки и нежности ей было не занимать… Она исчезла и, если верить снам, с ней случилось что-то страшное, возможно даже, она умерла, потому что Перов, который привозил ее сюда, не мог ответить, что с ней и где она. Исчезла. Она была очень похожа на девушку, фотографии которой печатались в местных газетах, призывающих жителей города и области сообщить в милицию сведения, касающиеся этой исчезнувшей особы – учащейся ПТУ-2, Лены Кравченко. Любовницу Латынина тоже звали Леной, а вот фамилию ее он так и не спросил.
Борис Ефимович какое-то время следил за развитием этого газетного поиска Лены Кравченко и каждый раз, находя на страницах ее фотографию, сравнивал ее с образом «своей» Лены и каждый раз поражался сходству. А потом вдруг появилось сообщение о том, что в лесу, неподалеку от городской свалки, возле Шереметевского озера, был обнаружен труп молодой девушки со следами насильственной смерти. И к жителям города вновь обратились со страниц газеты с просьбой сообщить всех, кто видел Лену Кравченко, что им известно о ней, поскольку предполагалось, что это был именно ее труп.
Латынин, у которого в прокуратуре имелись знакомые, в приватной беседе с ними попытался разузнать об этой истории как можно больше и услышал, что на покойнице, обнаруженной в лесу, был надет какой-то камзол, предположительно взятый напрокат из театра драмы. Больше того, известно было даже лицо, взявшее этот камзол из театра, да только найти этого человека никак не могли. К тому же девушке перед смертью был сделан аборт, после чего она была застрелена в грудь.
Понятное дело, что после такой информации у Бориса Ефимовича пропала всякая охота интересоваться и дальше судьбой Лены Кравченко. Тем более что забеременела она, быть может, даже от него… И в то же время, рассуждал он, таких, как он, у нее могло быть с десяток… Другое дело, что он был потрясен тем, с каким равнодушием ему выложили за рюмкой коньяку всю оперативную информацию, касающуюся такого серьезного преступления, как убийство, к тому же – нераскрытое!..
А теперь Эмма. Взять бы ее под свое крылышко, уберечь от подобной судьбы…
– Эмма, я ведь и сам хотел предложить тебе переехать ко мне, но не был уверен, что ты согласишься… Но как отнесется к этому Перов? Не возникнут ли у тебя неприятности? И согласна ли ты жить со мной или я чего-то не понял…
Она видела, как побледнел Латынин, схватился за сигареты и выпил еще одну рюмку коньяку. «Должно быть, он так же нервничает перед какой-нибудь ответственной сделкой…» – с тоской подумала она, улыбнувшись, однако, и тоже сделав глоток коньяку.