– Обыщи его самого.
– Обыскать меня? – лицо Ревсона исказилось яростью. – Меня уже обыскивали.
– Прошлый раз искали только оружие.
Ван Эффен обыскал Ревсона самым тщательным образом. Этот человек имел опыт в подобных делах и был способен отыскать рисовое зернышко, завалившееся за подкладку. Он извлек из карманов журналиста несколько монет, ключи, перочинный нож и документы.
– Обычные документы, – доложил ван Эффен. – Водительское удостоверение, кредитная карточка, удостоверения газет.
– Есть там удостоверение « Таймс»? – спросил Брэнсон.
– Вот, – ван Эффен протянул карточку своему шефу. – На мой взгляд, оно выглядит очень неплохо.
– Если Ревсон – агент ФБР, то документы у него будут безупречны, – нахмурился Брэнсон, возвращая удостоверение. – Что‑нибудь еще?
– Да, есть еще кое‑что, – ван Эффен открыл длинный конверт. – Авиабилет в Гонконг.
– Случайно не на завтра?
– На завтра. Как ты догадался?
– Он мне сам об этом сказал. Ну, что ты думаешь?
– Не знаю.
Некоторое время ван Эффен задумчиво перебирал ручки Ревсона, не зная, что находится на шаг от смерти. Поглощенный своими мыслями, он отложил ручки, взял в руки паспорт Ревсона и быстро его пролистал.
– Он много ездит по всему миру. Много азиатских виз, последняя двухлетней давности. Есть свежие визы стран Ближнего Востока. Английских или европейских отметок немного. Ну, да в Западной Европе таможенники ставят печати, только если им хочется размяться. А что ты думаешь?
– Все согласуется с его утверждениями. А ты что скажешь?
– Если он агент, то документы у него хорошие. Почему бы ему не быть родом из Милуоки? Или даже из Сан‑Франциско?
– Вы родом из Сан‑Франциско?
– Это моя вторая родина.
– Кто стал бы двенадцать лет ездить по миру только для того, чтобы сегодня обеспечить себе алиби?
В этот момент к ним подошел Крайслер. Брэнсон удивленно посмотрел на молодого человека.
– Уже выяснил? Так быстро?
– Президент беседует по прямой линии с Лондоном. Надеюсь, вы не против? А Ревсон чист. Он действительно работает на лондонскую «Таймс».
– Брэнсон хочет, чтобы вы разобрали мой фотоаппарат, – обратился к Крайслеру Ревсон. – Там внутри радиопередатчик и бомба с часовым механизмом. Смотрите, не взорвитесь. Было бы неплохо, если бы вам удалось его потом собрать.
Брэнсон кивнул Крайслеру, тот улыбнулся, взял у журналиста фотоаппарат и ушел.
– Это все? – не без ехидства поинтересовался Ревсон. – Или начнете отдирать подошвы на моих башмаках?
Брэнсону было не до смеха.
– И все же я не удовлетворен. Откуда мне знать, может быть, Киленски договорился с отравителями? Что, если ему приказали найти только двенадцать подносов с испорченным мясом? Именно для того, чтобы усыпить наши подозрения? Я считаю, что должно быть семнадцать подносов с отравленной едой. Кто‑то из присутствующих наверняка может отличить плохие от хороших.
Я хочу, чтобы вы, Ревсон, попробовали еду с одного из подносов, объявленных Киленски доброкачественными.
– Киленски мог ошибиться. Вы хотите воспользоваться его ошибкой и отравить меня? Не стану я этого делать! Я вам не подопытный кролик!
– Тогда мы испытаем несколько подносов на президенте и его гостях. Они станут нашими подопытными кроликами. Это испытание войдет в историю медицины. Если эти господа откажутся есть, мы будем кормить их насильно.
Ревсон собрался было сказать, что они с тем же успехом могли бы кормить насильно и его, но передумал.
Картленд не успел сообщить пассажирам президентского автобуса, как отличить хорошие подносы от плохих.
– Бог знает, какова ваша истинная цель, но лично я решил доверить свою жизнь докторам, которые проверили подносы. Если они говорят, что остальные подносы не отравлены, то я им верю. Так что получайте вашего подопытного кролика.
– Вы передумали? – удивился Брэнсон.
– Знаете, Брэнсон, ваша подозрительность переходит всякие границы. Судя по выражению лица мистера ван Эффена, он со мной согласен.
Ревсон подумал, что будет нелишне посеять несколько зерен раздора.
– Конечно, некоторые могут счесть мое решение признаком слабости или неуверенности. Я же поступаю так потому, что мне до вас дела нет. У каждого своя ахиллесова пята. Я начинаю думать, что для веры в собственную непогрешимость у вас слишком шаткие основания. Кроме того, простых людей легко можно заменить, другое дело короли, принцы, президенты. Брэнсон повернулся к Тони.
– Поставь сюда десять подносов с доброкачественной едой.
Официант выполнил приказание.
– Итак, Ревсон, какой из них вы желаете попробовать?
– Вы все еще подозреваете меня в том, что я знаю, как отличить подносы с хорошей едой от подносов с отравленной. Может быть, вы сами сделаете выбор?
Брэнсон кивнул и указал на один из подносов.
Ревсон подошел, взял указанный поднос, медленно и осторожно обнюхал еду. При этом он коснулся внутренней стороны ручек подноса. Никаких знаков не было. Этот поднос был с нормальной едой. Ревсон взял ложку и вонзил ее в центр блюда, напоминавшего мясную запеканку. Он поморщился, прожевал, проглотил, потом повторил все сначала и с отвращением отставил поднос.
– Не в вашем вкусе? – заметил Брэнсон.
– Будь я в ресторане, то отослал бы это назад на кухню. А еще лучше вывалить это на голову шеф‑повара. Тот, кто это приготовил, не может считать себя поваром.
– Как по‑вашему, еда отравлена?
– Нет. Просто невкусно.
– Вы не могли бы попробовать еду еще с одного подноса?
– Нет уж, спасибо. Вы говорили только об одном.
– Ну, давайте же, попробуйте еще, – настаивал Брэнсон.
Ревсон сердито посмотрел на него, но подчинился. Следующий поднос тоже оказался хорошим. Пол повторил с ним ту же процедуру, что и с первым. Не успел он закончить дегустацию, как Брэнсон протянул ему третий поднос.
У этого на внутренней стороне ручки была пометка.
Ревсон подозрительно обнюхал его, немного попробовал и сплюнул.
– Не знаю, отравлена эта еда или нет, но по вкусу и запаху она противнее двух предыдущих, если такое вообще возможно, – он подвинул поднос в сторону доктора Киленски, который обнюхал его и передал коллеге.
– Ну что? – спросил Брэнсон у специалистов.
– Может быть, здесь вредные микробы только начали действовать, – ответил Киленски. – Нужно сделать лабораторный анализ, – врач задумчиво посмотрел на Ревсона. – Вы курите?
– Совсем немного.
– А как насчет крепких алкогольных напитков?
– Только в дни рождения и на похоронах.
– Возможно, в этом все дело. У некоторых некурящих и непьющих вкусовые ощущения особенно остры. Они лучше чувствуют запахи. Видимо, Ревсон из их числа.
Никого не спрашивая, Ревсон обследовал еще шесть подносов, затем обернулся к Брэнсону.
– Хотите узнать мнение дилетанта? Часть из них попахивает, но в разной степени.
Брэнсон посмотрел на Киленски.
– Это возможно?
– Так бывает, – смущенно ответил врач. – Концентрация этих микробов в еде может быть различной.