Он рассказывал мне о Содоме и Гоморре, а я слушал его с тяжелым сердцем. Ведь с теми людьми случилось то же самое, что и с нами.
В небе погасла последняя звезда. Старик встал:
— Нам пора. Они как-то нашли дорогу, и теперь уже близко… слишком близко.
Она подошла к Шону:
— Хуан говорит, что нас догоняют и что будет пролито много крови.
— Я ждал такого поворота событий.
Путники снова сели на коней, и их силуэты растворились в сером свете занимавшегося над восточными склонами нового дня. Призрачными тенями пронеслись они по горным склонам, подобно облакам, что порой летят по небу, заслоняя собой солнце и не оставляя после себя никаких следов.
Шон снова вытер о рубаху потные ладони и оглянулся назад, обводя взглядом холмы. Ничего не заметно… пока. Но обмануть судьбу им все равно не удастся. Поэтому, предельно собранный и осторожный, он легко держался в седле, готовый в любую минуту бросить стремена и спрыгнуть на землю. Ему не хотелось зря тратить патроны, стреляя на ходу, сидя верхом на пустившемся в галоп коне. Конечно, если возникнет необходимость, он будет стрелять и с седла, поскольку уже неоднократно проделывал это, но только на сей раз очень важно, чтобы каждый его выстрел наверняка достиг цели. Ведь здесь он защищал свою мать. И еще Мариану.
Конь старика летел во весь опор. Пилигрим вел их за собой извилистыми тропами, убегавшими вверх по пологим склонам, через выжженные солнцем холмы, они проезжали вдоль горных хребтов и спускались в незнакомые каньоны, форсировали вброд горные потоки, продирались сквозь густые заросли, петляли, путали следы, возвращаясь назад, неизменно отправляясь затем в совершенно другом направлении.
Как-то, оглянувшись, Шон заметил вдали облачко пыли, но Хуан отрицательно покачал головой:
— Я не знаю, что там за пыль, но это не те, что нас преследуют. Они гораздо ближе. Только не видят нас.
Время от времени Шон замечал на земле оленьи следы. Каких-либо других следов возле них не объявлялось. Еще он обратил внимание на то, что окружающий ландшафт внезапно изменился. Теперь маленький отряд ехал через совсем другие каньоны. Они образовались в теле огромных скал, по склонам которых пробежали гигантские трещины. Края каменных разломов еще не успели сколько-нибудь пострадать от воды, ветра и наносимого им песка. Пред ними предстала ужасная картина: чудовищное нагромождение обрушившихся горных карнизов, расколотые каменные глыбы, глубокие ущелья, на многие мили вокруг мрачное запустение.
Шон завел разговор с Монтеро о местах, где они проезжали.
— Это большой разлом, — ответил мексиканец, — трещина в земле, которая на протяжении многих миль проходит по горам — от Мехико и до самого моря, много севернее Монтерея. Местами тропа идет по ее дну, и мне в свое время тоже довелось как-то проехать по ней.
— Результат землетрясения, — согласился Шон. — Впечатляющее зрелище!
Они ехали целый день, остановившись лишь с наступлением темноты, когда Хуан осадил своего коня и неловко слез на землю.
— Коней никому не расседлывать. Сейчас сварим кофе, перекусим, а потом отправимся дальше.
— На ночь глядя? — недоверчиво переспросила Мариана.
— Так надо.
Когда легкий ужин подошел к концу и свежесваренный кофе был уже выпит, Хуан медленно поднялся с земли. Шон обеспокоенно взглянул на него.
— Может, нам все же стоит немного отдохнуть. Старец, ты очень устал.
Хуан пожал плечами:
— Я теперь часто устаю. Это не важно.
— Ну хоть немножко…
— Времени нет. Они быстро догоняют.
Увидев, что спорить бесполезно, Шон собрался уже затушить костер, но старик остановил его:
— Нет, подбрось дров, и пусть горит. Они подумают, что мы здесь, оставят лошадей, начнут потихоньку подбираться поближе, и ничего не найдут. Никого и ничего.
— Ну и что?
— А то, что мы выиграем время, возможно, целую ночь. А это, приятель, скажу тебе, уже что-то.
И они опять сели на коней, и Хуан вновь повел их за собой в непроглядную темноту ночи.
Глава 8
Следующую остановку отряд сделал лишь с наступлением утра. Рассвет застал их в каньоне с крутыми, почти отвесными склонами, которые становились более отлогими ближе к вершине. Здесь к небу тянулись сосны, под сенью которых раскинулись заросли можжевельника.
— Вот тут мы и отдохнем, — объявил Хуан.
Он тяжело опустился на землю и остался неподвижно сидеть, привалившись спиной к валуну.
— Дальше идти нельзя. Они слишком близко.
— Близко? Но ведь никого не видно!
— Я знаю.
— Мы должны добраться до золота, Хуан. Иначе у нас отберут ранчо.
— Это так важно? Если дело в земле, то ее кругом сколько хочешь. Отправляйтесь куда-нибудь еще и возьмите себе угодья побольше. Я могу показать вам такое место, там прекрасная земля.
— Но ведь ранчо — наш дом. Те горы и море стали частью нашей жизни. Там осталась наша шхуна. Там могила моего отца.
— Да… я совсем забыл. — Старец замолчал, а затем немного погодя покачал головой: — Враги слишком близко. Могут найти нас и забрать все.
— Они ничего не получат, — решительно заявила Эйлин Малкерин. — Они ничего не получат, Хуан. Ничего, кроме больших неприятностей на свою голову. Я не отдам им свой дом, Хуан. И ничего им не отдам, слышишь? Ничего!
— А что за люди преследуют нас? Они плохие?
— Хуже не бывает, — ответила Эйлин. — Одного из них зовут Вустон, а еще с ними наверняка едет Крутой Рассел, Томас Александр и Хорхе Фернандес.
— Фернандес? Такой худой и злобный человек?
— Да… и еще Андрее Мачадо.
Хуан поднял с земли небольшую щепку и принялся водить ею по песку.
— Фернандес… помню, помню. Кажется, он убил девушку? Ту девушку из индейского племени?..
— Он самый.
— Я знал ее. Иногда она приносила мне frijolesnote 8 … Очень славная девушка.
Еще с минуту он просидел молча, а затем сокрушенно покачал головой:
— Нет. Не могу. Вы мои друзья. Я верю. Но это совсем не то, что вы думаете. Там нет великого богатства, а так, немного золота, добраться до которого к тому же совсем не легко. Может быть, вам его и хватило бы… но я не смею так рисковать.
Шон опустился на землю рядом с ним:
— Послушай, Старец, тогда идите без меня. Я останусь здесь и задержу их.
— Они убьют тебя.
— Не раньше, чем я сам с ними разделаюсь. Бери сеньору, Мариану… поезжайте. Я остаюсь.
— Если ты остаешься, — вмешался в разговор Монтеро, — то и я с тобой.
Старик переводил взгляд с одного на другого, качая головой.
— Вы храбрые люди, славные люди. — Он снова замолчал, а затем вздохнул и опять покачал головой. — Тогда отдохните немного. Дайте отдых лошадям. Вон за теми зарослями есть яма, в которой всегда стоит вода, отведите их туда, пусть напьются. Мы должны ехать.
Затем, отойдя в сторону, он повернулся ко всем спиной, лег на земле, свернулся калачиком в тени и заснул.
Эйлин Малкерин взглянула на сына:
— Мы не имеем права так поступить, Шон. Мне кажется, что то место, куда он ведет нас, какое-то особенное. Возможно, даже святыня.
— Может, и так. Я тоже очень переживаю за него. Но сделаем, как я сказал: вы поедете с ним, а я останусь.
— Или мы едем все вместе… или не едет никто.
— Сеньора, я…
— Нет. Я люблю наше ранчо, оно очень дорого мне, но никакое ранчо не стоит крови моего сына. Нет… мы едем все или никто.
Шон прекрасно знал, что с матерью спорить бесполезно.
— Скажи, а что за золото привозил отец? — спросил он, переводя разговор в другое русло. — Просто руда или уже обработанное?
— Я его никогда не видела.
Монтеро увел лошадей, и Шон привалился спиной к валуну. Он устал, слишком устал.