Мэри лишь слабо улыбалась на его шутки. По большей части она смотрела на него с овечьей покорностью, так хорошо знакомой Питеру Куинсу. Поезд вдруг тронулся. Кавалеру впору бы рвануть из вагона. Нет, он даже не пошевелился! Уютно устроился рядом с Мэри, обнял за плечи, будто кроме них в вагоне никого нет. Принялся показывать что-то за окном вагона с таким видом, словно проплывавшая мимо гора принадлежала ему.
Итак, они навсегда скрылись из глаз Питера. Как же повел себя наш герой? Он не покраснел от стыда, не разразился проклятиями, нет. Откинув голову, весело и звонко рассмеялся, пугая случайных прохожих. Потом круто развернул Злого Рока и поскакал прочь.
По пути он много раздумывал и пришел примерно к такому выводу: мужчина всегда готов принять за чистую монету, что девушка влюбилась именно в него, а на самом деле она влюбилась в первого встречного, можно сказать, влюбилась в весь мужской род. Так и получилось с Мэри Ингрэм. Ей пришло время любить; Питер оказался для нее первым мужчиной, и, когда он исчез из ее жизни, она с не меньшей радостью влюбилась во второго.
«И все же, — рассуждал Питер Куинс, — только я видел, как бутон распускается в цветок, и только я вдыхал первый аромат. Сколько бы мужчин ни повстречалось ей в жизни, мое лицо всегда будет стоять у нее перед глазами».
Так рассудил Питер, но, говоря по правде, он не очень-то этому верил. Трудно сказать, сколько самомнения поубавило в нем это приключение.
Глава 8
ДРАЧУН И РАЗВРАТНИК
Где только не побывал Питер за четыре года после этих событий, стараясь показать себя полезным и трудолюбивым членом общества, однако отлично понимая, что ничего из этого не получится. Пробовал стать старателем и время от времени действительно занимался старательством. Хотя он очень любил бродить по горам в поисках золота — и его это тянуло, — но влекло нечто большее, чем жалкий металл. Как очень скоро выяснилось, тяжелый труд старателя он ненавидел всеми фибрами души, и, посвятив этому занятию года полтора, приобрел славу самого незадачливого золотоискателя.
Получше обстояло дело с ремеслом ковбоя. Питер стал отличным наездником, долго учился управляться с лассо, пока его не признали непревзойденным мастером. Объездить коня или заарканить бычка стало для него приятным необременительным развлечением. А вот выполнять изо дня в день отличающую ковбойский труд однообразную рутинную работу ему было не по нутру. Вынужденное безделье выводило его из себя. Прослонявшись где-то без дела полдня, он бросал любое место. Правда, сооружать водопои или вытаскивать забравшихся в трясину коров нравилось ему ничуть не больше. Поэтому и среди ковбоев он числился в самых худших.
Тем, кто его видел, когда сбивали гурты для клеймения, или по весне, когда объезжали коней, он казался героем из героев, однако ни для кого не оставалось тайной, что он нигде не продержался больше трех месяцев. Поскольку с нормальной честной работой у него не получалось, Питер, естественно, пробовал попытать счастья за карточным столом, но, не желая мошенничать, проигрывал и то немногое, что зарабатывал трудом.
Так прошло четыре года, добавив на ладонях молодого Куинса мозолей; потемнели волосы, стали отливать медью; голубые глаза несколько выцвели и приобрели холодный оттенок, между ними залегла глубокая вертикальная складка; обострились черты лица. Добавилось твердых мускулов. Тело украсилось множеством шрамов, ибо, увы, приходится признать, что наш Питер родился и вырос драчуном.
Было бы приятнее сообщить, что Питер ввязывался в бесчисленные драки лишь тогда, когда его загоняли в угол или когда наглые негодяи стремились прибрать этого красивого золотоволосого юношу к рукам. Но это совсем не соответствовало истине. Несмотря на небесную красоту, свирепея, Питер скорее становился похож на карающего ангела, и те, кто его знал, не поднимали на него руки, подобно тому как простые псы не оскаливают зубы на бультерьера.
Но в том-то и состоит горькая правда, что Питер любил еще драться и ради самой драки. Он шел на все, лишь бы в нее ввязаться. Дрался на ножах, револьверах, кулаках или, страшнее всего, чем попало, безо всяких правил. Находил парня поздоровее и всеми силами старался затеять с ним ссору. Исподволь доводил его до кипения. Прикидывался трусом, дабы заставить того полезть на рожон, чтобы не опозориться в глазах других.
Правда, Питеру не всегда везло. Однажды здоровенный швед, чемпион среди борцов, чуть не задушил его в мертвой хватке. С трудом отдышавшись, хитрец влез к шведу в доверие и долгое время ходил у него в приятелях, пока не перенял все его приемы, а дальше с их же помощью публично разделался со своим противником. Ни тебе благородства, ни великодушия; но таков уж Питер Куинс.
В другой раз он напоролся на итальянца, не признававшего никакого оружия, кроме ножей. Питер не успел моргнуть глазом, как два длинных узких лезвия уже торчали в его анатомии. Отлежав три месяца в постели, он отыскал итальянца и, прибегнув к лести, выудил из парня все, что тот знал об искусстве борьбы с ножом. Овладеть всеми этими приемами Питеру не составляло труда. Врожденное стремление уничтожать подкреплялось тугими мускулами и стальными нервами. В результате все эти ценные сведения схватывались на лету. Он научился метать нож легким незаметным движением кисти или же, взяв за кончик лезвия большим и указательным пальцами, заставить его вращаться в полете.
Потом, по своему обыкновению, Питер затеял со своим учителем ссору. Не то чтобы он хотел отомстить или отплатить неблагодарностью. Просто не видел другого способа проверить на практике приобретенные навыки. Они схватились, и хотя итальянец не умер от ран, Питеру пришлось полгода оплачивать за него больничные счета.
Случались и другие неудачи. Однажды, например, громадный негр, разозлившись, швырнул в Питера тяжелое кресло, которое вместе с ним вылетело в окно. Битым стеклом нашего искателя приключений изрезало до неузнаваемости. Поправившись, он добрался до негра, хотя для этого ему пришлось прогуляться до Нового Орлеана. Цветного джентльмена похоронила община. Питер же благополучно вернулся в свои места.
Приходилось драться и на револьверах, но с тех пор, как ему исполнилось девятнадцать, не часто. Как раз в этом возрасте на его пути повстречался знаменитый Джим Кроули, и Питер уложил его в честном поединке на виду у всего города. Разъехавшиеся по разным местам очевидцы, естественно, делились впечатлениями, и в результате любители подраться остерегались стычек с Куинсом с оружием в руках. Таким образом, ему стало негде оттачивать самое важное его искусство. Но тем не менее, не пропуская ни дня, он практиковался в нем с фанатическим рвением, с грустью, однако, отмечая, что так и не придется его применить. А пока что участвовал в любых драках, какие только попадались под руку.
Не удивительно, что он не пользовался лестной репутацией у местных шерифов. И несомненно, меньшей популярностью, чем у шерифов, он пользовался у имевших дочек на выданье мамаш. Ибо Питер постепенно приобрел дурную славу как известный развратник и дебошир.
То ли притягивало имя, то ли так ему на роду написано, но на его пути обязательно встречалась Мэри. Верно, случались и другие увлечения, но самые важные, самые значительные неизменно связывались с девушками по имени Мэри. Свою третью Мэри, норвежку с золотистыми волосами и такой нежной кожей, что страшно притронуться, он нашел в Монтане. Она напоминала светлого ангела, словно явившегося из другого мира. Бурная любовь длилась три дня, еще неделю, как ему казалось, он был счастлив. А потом, вспомнив о золотой жиле, о которой услышал годом раньше от одного умиравшего старателя, отправился на юг. Питер яростно копал целый месяц и уже совсем забыл о Мэри, когда к нему в лагерь явились три рослых блондина, которые чинно уселись у костра и сообщили, что приехали за ним, чтобы отвезти к сестре. Куинс закурил и ласково улыбнулся. Подраться с каждым из троих здоровых ребят доставило бы удовольствие на целый день. Но тут они приносили себя в жертву все сразу, можно сказать, шли на массовое заклание. Итак, Питер поднялся и двинул ближайшего в челюсть. Потом бросился в ноги второму и почувствовал на себе двести фунтов железных мускулов и твердых костей, движимых львиным сердцем. Однако и Питер не уставал наносить молниеносные сокрушительные удары. Противник распластался на земле, а Питер принялся за третьего и тоже сбил его с ног. После чего все трое поднялись с земли и двинулись на него всей кучей.
Произошло славное сражение. И когда наконец один упал ничком со сломанной челюстью, у второго заплыли оба глаза, а третий, ударившись плечом о землю, не мог уже поднять руки, Питер, усевшись ему на спину, призвал в свидетельницы светлую луну, что судьба подарила ему самый счастливый вечер в его жизни.
Так кончился роман с Мэри номер три. Четвертая Мэри, приехавшая из Бостона на ранчо к отцу, увидев Питера, восторженно заявила, что тот будто сошел с полотна итальянского художника. На следующий день она уже танцевала с Питером на сельской вечеринке, и это стало началом конца их романа. Она забыла об осторожности. Пару недель они ходили счастливые как голубки, а в округе как ком росли разговоры об этом романе. И тут Питер встревожился — гостья из Бостона принялась планировать его будущее, которому, разумеется, следовало начаться с университетского курса, желательно в Гарварде. Но этим дело не кончалось. Кроме того, ему надлежало обязательно окончить училище культуры. Жизнь сильно осложнялась.
— Послушай, Мэри, — в один прекрасный день спросил Питер, — почему ты вообще обратила на меня внимание и продолжаешь общаться с таким неотесанным деревенщиной, как я?
— Ну знаешь, — ответила Мэри, — разные бывают девушки.
— В таком случае, — сказал Питер, — когда мы уедем на Запад, я большую часть времени буду проводить с другими девушками.
— Питер! — рассердилась она.
— Ну?
— Как ты можешь говорить такие ужасные вещи!
— Ничего ужасного, наоборот, — парировал Питер.
Так произошла первая размолвка. Второй не последовало. Любитель странствий вдруг вспомнил о спрятавшемся между двух снежных гор изумительном голубом озере и отправился туда, чтобы в свое удовольствие половить рыбки и поохотиться, выбросив из головы университет и восточные штаты с их культурой.
Пятая Мэри происходила из Ирландии, или, по крайней мере, в ней текла горячая ирландская кровь. Питер нанялся проводником группы охотников-любителей, в которой состояла и она. Забыв о выслеживании зверя, он приударил за красавицей Мэри. То ли она действительно в него влюбилась, то ли ей тоже надоело ползать по горам, Питер так и не узнал, но одной светлой лунной ночью они сбежали, решив вернуться к цивилизации.
Влюбленная пара не успела добраться до ближайшего городка, как телеграф разнес весть об их исчезновении и полиция уже поджидала Питера. В тот же вечер он удрал из тюрьмы, взобрался по стене в номер Мэри и попрощался с ней через окно. Они поклялись в вечной верности и любви, о чем Питер помнил до первой сигареты. Мэри Норрис вышла замуж еще до конца лета.
А вот шестая Мэри навлекла на Питера большие неприятности. Напомним, что к тому времени ему уже стукнуло двадцать два, а при определенном освещении он выглядел на добрых пять лет старше. Его уже больше не принимали за романтического юношу, однако трудно даже представить большей романтической глупости, чем последствия его знакомства с шестой Мэри. Она была помолвлена с молодым красавцем, которого ожидало наследство в энное количество миллионов, гораздо больше, чем число лет, на которое мог рассчитывать при своем образе жизни Питер Куинс. Парочка приехала на Запад побывать в суровой стране, навестить деревенщину-кузена. Там и познакомилась с внушающим страх Питером Куинсом.
В первый день он учил юного Джозефа Пола быстро выхватывать револьвер. На второй он учил Мэри ездить на грозном Злом Роке. На третий уроки продолжались. На четвертый, чтобы иметь простор для скачки, им потребовалось уехать подальше.
Вернувшись вечером, девушка заявила Джозефу Полу, что больше его не любит, и в ответ на вопрос честно призналась, что ее сердце воспламенил Питер Куинс. Оставшись ни с чем, Джозеф стал искать выход из создавшегося положения. Отцом Питера, как известно, был знаменитый разбойник Джон Куинси. Отцом Джозефа — Сэмюэл Пол, крупный магнат с Уолл-стрит. Если Джон Куинси убивал человека, то Сэмюэл Пол грабил тысячи вкладчиков. Так что в обоих молодых людях текла родственная кровь.
На этот раз Джозеф Пол счел благоразумным сделать дело чужими руками. Оплатив услуги четырех отъявленных головорезов, отправил их на дело, но и сам двинулся позади, чтобы убедиться в качестве исполненной работы. Четверо под покровом ночи всей сворой набросились на Питера. Завязалась жестокая драка. Питер подстрелил всех четверых, к великому счастью не прикончив ни одного. Однако пятому пуля пришлась точно в сердце. И этим пятым оказался Джозеф.
Будь Джозеф сыном простолюдина, все бы обошлось. Обстоятельства не оставляли сомнений: на Питера Куинса совершено нападение и он лишь оборонялся. Но поскольку Джозеф был сыном миллионера, случайное убийство объявили умышленным. Питеру Куинси сразу приклеили прозвище убийцы, арестовали и бросили в тюрьму. Здесь его навестила Мэри Рингдон.
— Ой, Питер! — дрожа перед решеткой камеры, тихо всхлипывала она. — Как тебя спасти? Адвокаты мистера Пола понимают, что, если дойдет до суда, тебя оправдают. Поэтому они по всему городу взвинчивают людей, и к полуночи толпа ворвется в тюрьму, вытащит тебя и…
Узнав от нее вполне достаточно, Питер понял, что дожидаться суда неблагоразумно. Той же ночью он выломал стену, добрался до конюшни, где стоял Злой Рок, и ускакал на юг.
Но тем самым он поставил себя вне закона. Он двигался без определенного направления, то к западу, то к востоку, но в конечном счете все дальше и дальше подавался к югу. Пять знаменитых шерифов, по мере того как он приближался к их территориям, выезжали наперехват, и с каждым разом их старания увеличивались, ибо росла награда за его голову. Телеграф разнес по стране весть, что к границе, находившейся больше чем за тысячу миль, движется преступник. Лежавшие на пути поселки, округа, города постоянно увеличивали вознаграждение за его голову, и с каждым днем все более крупные сборища искателей славы и золота готовились помешать ему уйти от преследования.
В Айдахо навстречу ему ринулся Бак Джером по прозвищу Храбрец. Проскакав за день сотню миль, Питер дал большого крюка и, объехав стороной Храбреца, ворвался в его городишко и ограбил собственный дом Бака. Взял всего несколько пачек табака, но наделал переполоху и оставил шерифу записку, уведомляя, что здесь потрудился именно он. Долго еще округа вспоминала о таком позоре. Репутация знаменитого Бака рухнула в один миг.
А неуловимый беглец тем временем приближался к Неваде. Награда за него, живого или мертвого, возросла до двадцати тысяч долларов — огромной суммы за одну голову. Самую решительную попытку выследить его в этом «полынном штате» предпринял Джефф Бертран, но Питер, ускользнув от сил Джеффа, продвигался все дальше на юг с такой скоростью, что ни на одном коне, ни даже на перекладных его не могли догнать. Ибо Злой Рок от долгого бега, казалось, становился только крепче. Он мог нестись рысью весь день, а к вечеру у него еще оставалось достаточно резвости и сил, чтобы уйти от очередного преследователя.
Когда Питер достиг западного берега Колорадо, за его голову давали тридцать тысяч долларов. Здесь он столкнулся со знаменитым Лью Максвеллом, убившим семерых, будучи бандитом, и еще четырнадцать, когда стал блюстителем закона. Но Питер Куинс не стал его двадцать второй жертвой, потому что сам одной пулей раздробил ему бедро, другой ранил в правое плечо и унес голову, подорожавшую на следующий же день до пятидесяти тысяч долларов, — богатые обитатели Денвера открыли кошельки в помощь правосудию.
Но все же Злой Рок отощал, и Питер спрятался с ним в укромном уголке, где росла высокая сочная трава. Там они отдыхали две недели. Потом, когда о его пребывании в глуши пошли слухи, он снова поскакал на юг.
Старый шериф Эл Фут выступил навстречу ему с сотней бойцов, чтобы преградить путь через выступающий угол Нью-Мексико. В результате стычки пятеро из отряда шерифа оказались подстрелены — правда, не смертельно, — а Питер Куинс трусцой двинулся в Техас. К тому времени уже говорили, что схватившему его отвалят сотню тысяч долларов. В Техасе не осталось парня старше десяти лет, который бы, вычистив старый револьвер, не отправился бы попытать счастья, надеясь оказаться на пути преследуемого бандита.