Тогда, позвав кудесников и чародеев, ушел, чтобы свершить обряды очищения от наваждения – чтоб любовь прошла. Очистился уже, – а тоски размеры еще больше возросли. Он чувствовал одно: сильней любовь его, чем была раньше...
"То очищенье,
что в реке «Омовенья» свершил,
чтоб не любить мне,
увы, оказалось
неугодным богам!"
Лицо и вся наружность микадо прекрасны были, и когда дама слышала, как на заре он, приняв в свое сердце будды святое имя, голосом столь величавым призывать его изволит, горькими слезами обливалась: «Такому государю и не служить... Вот жребии неудачный, вот печаль! Им – тем кавалером – связана я вся...» – так говоря, рыдала.
Пока происходило так, микадо услыхал об этом всем и кавалера в ссылку сослал, а даму фрейлина, ее сестра, из дворца [82] удалила и в сарае родного дома в наказание заключила... И она, в сарае заключенная, рыдала:
«Из-за себя» – как имя
того червя, живет что на траве
морской, что жнет рыбак... [83]
Навзрыд рыдаю, –
на свет же не ропщу".
Так плакала она, а кавалер из места ссылки в ночь каждую сюда являлся [84] и, на флейте красиво так играя, голосом прекрасным столь жалобно пел песни. Поэтому она, заключенная в сарае этом, что тут он, знала, но свидеться, конечно, не могла.
«Как-нибудь все же...»
ты думаешь, верно.
Печально так это...
Не знаешь ты, значит,
что есть я – и нет."
Так думала она. Кавалер же, не видясь с дамой, бродя вокруг, так пел:
"Без толку прихожу
сюда я... возвращаюсь...
Причина все одна:
влечет меня желанье
тебя увидеть!"
65
В давние времена у кавалера было в провинции Цу поместье, и он, с собою взяв и братьев, и друзей, по направлению к Нанива отправился. На взморье глядя, он увидел, что там суда и –
"Тебя, порт Нанива, сегодня
вижу я, и в каждой
из твоих трех бухт – ладьи...
Не те ль ладьи, что этот свет,
гнушаясь им, переплывают?"
Все в восторг пришли и домой возвратились.
66
В давние времена кавалер в феврале месяце отправился на прогулку в провинцию Идзуми, захватив с собою друзей. В провинции Коти увидели они гору Икома, облака на которой, то скопляясь, то рассеиваясь, вздымались неустанно. С утра облачно было, днем прояснилось. Снег ярко-белым покровом лежал на ветвях дерев. При виде этого один лишь изо всех тех путников сложил:
"И вчера, и сегодня
кружитесь вы, облака,
и скрываете все...
Видно, не по сердцу вам
леса из цветов" [85] .
XI
67
В давние времена кавалер отправился в провинцию Исэ.
Когда он проходил по побережью Сумиёси, в селеньи Сумиёси, уезда Сумиёси провинции Цу, было так красиво, что он сошел с коня и шел пешком. Один из путников сказал, воспевая побережье у Сумиёси:
"Дикие гуси кричат,
Цветут хризантемы...
То – осень, и все же
весной среди всех берегов
Сумиёси прибрежье!" [86]
Так сложил он, и никто больше стихов не стал слагать [87] .
68
В давние времена жил кавалер. Кавалер этот отправился в провинцию Исэ в качестве «охотничьего посла» [88] . Родительница принцессы-жрицы послала ей сказать [89] : «Встреть и принимай его заботливей, чем прочих послов». Так как были то слова родительницы, принцесса-жрица приняла его очень радушно. Утром она отпустила его на охоту, вечером поместила в своем дворце. Во время этих радушных забот они заговорили друг с другом. На вторую ночь кавалер стал уговаривать во что бы ни стало ночью им друг с другом повстречаться. И дама со своей стороны не была склонна к тому, чтобы с ним ни в коем случае не повидаться. Но так как глаз вокруг было очень много, свидеться с ним ей было трудно.
Ввиду того, что был он послом главным, она положила его спать невдалеке от себя.
Ее покой был здесь поблизости, и дама, дав людям успокоиться, в четверть первую первого часа ночи отправилась к нему. Кавалер с своей стороны не спал, а лежал только, смотря по направлению ее покоев. И видит он при облачной луне тень человеческую: пред ним предстала она, в предшествии младого отрока. Кавалер в сильной радости ввел ее в свою спальню, и оставалась она у него с первой четверти первого часа до третьей четвертого, когда – не успев еще ни о чем с ним переговорить – она вернулась к себе. Кавалер в сильной печали не спал. Рано утром, хоть и был он в тоске, но посылать к ней от себя было неудобно, отчего в волнении он ждал вестей оттуда [90] . Вскоре после рассвета пришла весть от нее – без слов, одно стихотворение:
"Ты ль пришел?
Была ль я у тебя?
Не знаю, не ведаю я...
Был ли то сон, иль явь то была.
Спала ль я, иль была бодра?"
Кавалер, весь в слезах, сложил такое стихотворение:
"Я сам блуждаю
во мраке сердца,
обуянного тьмой!
И сон то был, иль явь –
узнаем ввечеру..."
Сложив так, он послал ей; сам же отправился на охоту. Хоть и бродил он по полям, сердце ж его было не здесь: он думал, что этой ночью, уложив всех спать, он поскорее с нею встретится. Однако правитель провинции той, бывший также и хранителем храмов Ицука, прослышав, что здесь есть охотничий посол, всю ночь с ним пропировал, так что тот совершенно не был в состоянии с ней встретиться. Когда же рассвело, ему предстояло перейти в провинцию Овари, отчего и кавалер, и дама проливали втайне от всех горькие слезы, но свидеться все ж не могли. Когда мало-помалу ночь рассвела, – на чарке, присланной от дамы, было написано стихотворение; взял он, взглянул – там было написано:
"Вот это – так река!
Что пеший путник перешел
и не замок..."
Конца ж не было. На другой стороне той же чарки углем от факела он приписал конец стихотворению:
"Но будет он опять заставу
на «склоне встреч» – переходить".
69
В давние времена кавалер на пути обратном из посольства к местам охот остановился у Оёдо и здесь, к отроку принцессы-жрицы обратившись, проговорил:
"Где топь та, где рыбак
«морские сосны» жнет?
Двигая веслом,
ты научи меня,
ладья рыбачья" [91] .
70
В давние времена кавалер был у принцессы-жрицы в Исэ в качестве посланца от двора, и там ему дама [92] , говорившая всегда принцессе той лишь о делах любовных, от себя сказала [93] :
"Потрясающе-стремительных
богов запретную ограду
готова я перешагнуть!
Так видеть хочется его –
из дворца гостя..." [94]
А кавалер в ответ:
"В любви томишься? – Что же...
Попробуй – и приди!
Не путь то, на котором
потрясающе-стремительных
богов запрет лежит..."
71
В давние времена кавалеру с дамой, жившей в провинции Исэ, свидеться вторично не удалось, и он собрался уезжать в соседнюю провинцию и при этом страшно на нее роптал; тогда дама:
"На побережье Оёдо сосна
жестока разве? – Нет!
Упреки шлют ей только...
и волны те, что сами
бегут от ней..."
72
В давние времена кавалер, зная, что там она, но даже весть послать ей от себя возможность не имея, бродил вокруг ее жилища и размышлял:
"Глазами – вижу,
руками же достать
тебя я не могу...
Ты словно лавр, что на луне
растет!"
73
В давние времена кавалер, ропща сильно на даму, ей –
"Скалистых нет
меж нами гор
нагроможденных...
А дней без встречи сколько
прошло в любви!"
74
В давние времена кавалер даме, жившей в провинции Исэ, сказал: «Возьму тебя в столицу я и там встречаться будем!» – на что дама:
"У той сосны морской,
что в Оёдо на побережье
растет, – сердце
в покой приходит, хоть
и не говорит она..."
Сказала... и стала еще более жестокой.