Песнь о Нибелунгах - Старонемецкий эпос 47 стр.


Вспять гунны повернули, от страха побледнев,

И другу молвил Фолькер, придя в великий гнев:

«Дозвольте мне пуститься вдогонку пришлецам.

Два слова я хочу сказать Кримхильдиным бойцам».

«Нет, ради дружбы нашей, ни шагу от порога! —

Ему ответил Хаген. – Взгляните, как их много.

Куда б вы ни ступили, вас окружат везде.

Я к вам приду на выручку, и тут уж быть беде.

Пока мы с вами будем врагов сметать с пути,

Успеют два-три гунна украдкой в зал войти

И там среди уснувших такое натворить,

Что нам по гроб о родичах придётся слёзы лить».

«Тогда, по крайней мере, им объявить бы надо,

Что мы их здесь видали, – сказал скрипач с досадой.

Пусть отрицать не сможет потом никто из них,

Что посягал предательски на жизнь гостей своих».

И бросил Фолькер гуннам, бежавшим прочь в испуге!

«Куда вы так спешите? Зачем на вас кольчуги?

Вы на разбой, наверно, собрались в эту ночь?

Коль так, мы с сотоварищем готовы вам помочь».

Враги не отзывались – язык сковал им страх.

«Тьфу, трусы и злодеи! – вскричал герой в сердцах. —

Во сне хотели, видно, вы смерти нас предать.

К лицу ли честным витязям на спящих нападать?»

Узнала королева нерадостную весть,

И пуще запылали в ней ненависть и месть.

Так гнев её ужасен и беспощаден был,

Что многих смелых воинов он вскоре погубил.

Авентюра XXXI

О том, как они ходили в собор

Промолвил смелый Фолькер: «В кольчуге я продрог,

Да и рассвет, я чую, теперь уж недалёк —

Коль ветерком пахнуло, недолго ждать зари».

И в дом будить соратников пошли богатыри.

Луч утреннего солнца сквозь окна брызнул в зал,

И поднимать с постели бургундов Хаген стал:

В собор к обедне ранней идти пора пришла,

По-христиански там уже звонят в колокола. [302]

Неслось оттуда пенье, звучавшее не в лад, —

Несходен с христианским языческий обряд,

Но всё ж герои с ложа вскочили поскорей.

Боялись службу пропустить мужи трёх королей.

Богатую одежду надели удальцы.

В такой не щеголяли ещё ничьи бойцы.

Был этим смелый Хаген немало огорчён.

«Потребен здесь иной наряд, – друзьям промолвил он.

Вам всем теперь известно, как дело обстоит

И сколько неприязни Кримхильда к нам таит.

Возьмите в руки лучше не розы, а клинки

И вместо обручей на лоб надвиньте шишаки.

Не избежать сегодня нам с вами битвы тяжкой.

Прикройте ж грудь кольчугой – не шёлковой рубашкой,

Не пёстрый плащ берите, а добрый щит с собой,

Чтоб быть во всеоружии, коль нам навяжут бой.

Ведите, государи, вассалов ваших в храм,

Где вознесут моленья они к Творцу, чтоб нам

Предсмертные мученья он облегчил в бою. [303]

Мы все без исключения умрём в чужом краю.

Пусть каждый честный воин в грехах, свершённых им,

Покается смиренно пред богом всеблагим

И знает, что к обедне идёт в последний раз,

Коль царь небесный защитить не соизволит нас».

Отправились молиться с дружиной короли,

Но встали перед храмом и в двери не вошли —

Совет им подал Хаген не заходить в собор:

«Держаться вместе мы должны, чтоб гуннам дать отпор.

Друзья мои, поставьте свои щиты у ног

И первого, кто скажет вам слово поперёк,

Разите без пощады, чтоб наповал убить.

Лишь дерзость нам оградою отныне может быть».

К господню храму Хаген с отважным скрипачом

По площади соборной направились вдвоём —

Хотелось с королевой столкнуться им в дверях.

Сверкал неукротимый гнев у витязей в очах.

Тут показался Этцель с супругою своей.

Роскошная одежда была в тот день на ней.

Вздымая тучи пыли, за ними следом шло

Вассалов их воинственных несметное число.

Заметив, что доспехи на всех гостях блестят,

Хозяин с изумленьем всмотрелся в их наряд

И рек: «Зачем в кольчугах пришли мои друзья?

Коль им обиду нанесли, её заглажу я.

А если был случайно ущерб им причинён,

По первому же слову он будет возмещён —

Пусть только скажут прямо, что нужно сделать мне.

Как жаль, что кто-то оскорбил их у меня в стране!»

«Никем, – ответил Хаген, – мы не оскорблены, [304]

А лишь блюдём обычай своей родной страны —

На пир три дня являться в доспехах и с мечами.

Обидь нас кто, об этом вам мы доложили б сами».

На Хагена Кримхильда, услышав эту ложь,

Со злобою взглянула, но промолчала всё ж.

Не смела опровергнуть она слова его,

Хоть помнила обычаи народа своего.

Ведь если бы всю правду её супруг проведал,

Раздору бы начаться державный Этцель не дал.

Вот почему смирила свой нрав его жена,

Хоть ненавистью к родичам была, как встарь, полна.

Стояли два бургунда у входа в божий храм, [305]

И только на две пяди они по сторонам

Неспешно отступили, когда Кримхильда к ним

Высокомерно подошла со всем двором своим.

Побагровели гунны от дерзости такой

И дать уже бургундам готовы были бой,

Но вовремя сдержались – внушал им Этцель страх,

И дело, к счастью, кончилось лишь толкотнёй в дверях.

На площадь после службы все высыпали вновь,

И гунны лихо сели на добрых скакунов.

Кримхильду провожало семь с лишним тысяч их,

А также много знатных дев, красавиц молодых.

Кримхильду в зал дворцовый отвёз её супруг.

Там у окна уселся с женою он сам-друг.

За ними встали дамы, вперяя взгляд во двор,

Куда съезжались на турнир бойцы во весь опор.

Бесстрашный Данкварт тоже поспел к началу боя.

За ним оруженосцы и слуги шли толпою,

Ведя для нибелунгов осёдланных коней,

И не было там скакунов, разубранных пышней.

Когда в седло вскочили с дружиной короли,

Стоять призвал их Фолькер за честь родной земли

И биться так, чтоб в схватке стяжать почёт и славу.

Пришёлся землякам его такой совет по нраву.

Рад показать был каждый, на что способен он.

В обширный двор стекались бойцы со мех сторон.

Далёко разносился ударов тяжкий гром,

И любовались битвою Кримхильда с королём.

Пятьсот мужей отважных, что Дитриху служили,

Туда верхом примчались, взметая клубы пыли.

С приезжими схватились они бы, как один,

Когда б им это разрешил их славный господин.

Меж смелых бернцев было богатырей немало,

Но Дитриху известно намеренье их стало,

И, сильно опасаясь за подданных своих,

Он вызвать не дал им на бой бургундов удалых.

Пришло на смену бернцам бехларенцев пятьсот.

Щитами прикрываясь, носились взад-вперёд

Они вдоль стен дворцовых во всём вооруженье,

Но Рюдегер почтенный был не рад их появленью.

К своим вассалам верным немедля подскакав,

Разумными словами им объяснил маркграф,

Что Гунтеровы рейнцы весьма раздражены

И уклониться от игры бехларенцы должны.

Ушли герои с поля, очистив место там

Воинственным тюрингам и датским удальцам.

Их было десять сотен, как люди говорят.

Обломки копий сыпались на землю, словно град.

Вели дружину Ирнфрид и Хаварт, муж достойный,

Но встретили их гости с надменностью спокойной

И отразили натиск тюрингских храбрецов,

Разбив на части множество сверкающих щитов.

На вормсцев двинул Блёдель трёхтысячную рать,

И глаз была не в силах Кримхильда оторвать

От схватки исступлённой, что перед нею шла.

По-прежнему сородичам она желала зла.

В бой устремился Рамунг, с ним – Хорнбог, Шрутан, Гибих.

Вы все бы им дивились, коль увидать могли б их.

Неустрашимо гунны с бургундами дрались.

Обломки копий над дворцом, свистя, взвивались ввысь.

Но всё же это было лишь воинской игрой,

Хотя сражались вормсцы со смелостью такой,

Что от ударов мощных гудели двор и зал,

И каждый зритель искренне героев восхвалял.

Назад Дальше