Он был поражен, увидев вдову отца.
Казалось, что Нормандская женщина постарела за ночь, она выглядела очень усталой и была в плохом настроении. Возможно, она понимала, что предстоящая церемония означала конец того, что она ценила больше всего в жизни. Она не взглянула на Уолтера, но он не сомневался, что ей известно о его присутствии.
Саймон Ботри разгладил лежавший перед ним документ и начал читать:
— «Я, Рауф, граф Лессфорда и владелец поместья Булейр и других нижеперечисленных земель, заявляю, что это мое последнее пожелание…»
Сначала прочли распоряжение о приданом вдовы и распределении главных поместий. В бумаге были перечислены все фермы и поместья, отходящие Эдмонду. Уолтер думал, что адвокат никогда не закончит их зачитывать. Он прислушивался к монотонному голосу Ботри и все сильнее жаждал получить хотя бы клочок земли. Его устроил бы самый крохотный надел, лишь бы это была плодородная, зеленая земля и там можно было бы пасти скот и засевать ее пшеницей. Ему мечталось пропустить ее всю сквозь пальцы и с душой обрабатывать. Тогда он смог бы исправить ошибку собственного рождения и завести себе нормальный дом. Только если вы владеете землей, то можете занимать достойное положение и быть уважаемым человеком. Уолтер не хотел ничего особенного, но отец, видимо, понимал его желание и мог для него кое-что сделать.
Он был так увлечен собственными рассуждениями и расстроен сообщенной ему Ингейн новостью, что мало обращал внимания на дальнейшие перечисленные Ботри пункты. Отец был щедр к своим бедным родственникам и оставлял им приличные денежные суммы и разные ценные вещи. Уолтер как во сне слышал упоминания о пожертвованных кроватях с балдахинами, серебряных мисках, чашах, подносах, кубках, гобеленах и коврах из Азии. Все это так щедро раздаривалось, что на старообразном лице Эдмонда показался румянец возмущения. Уолтер понимал, что его сводный братец полностью унаследовал жадность и скупость норманнов.
Наконец Уолтер услышал собственное имя.
— «Всем известно, что у меня имеется незаконнорожденный сын, которого зовут Уолтер из Герни. Я к нему хорошо отношусь, и меня волнует его положение. Указанному Уолтеру из Герни я завещаю мой лучший кубок под названием „Исцелитель Лука“…
Кубок стоял на столе перед Ботри. Это был высокий кубок из хрусталя и золота с прекрасным рисунком. Видимо, покойный очень ценил его. И он завещал его Уолтеру!«Я к нему хорошо отношусь». Эти слова все время звучали в голове Уолтера. В горле у него застрял комок: ему так давно хотелось услышать эти слова — чтобы отец признал его сыном и сказал о своей любви к нему!
— «… Мои черные сапоги из испанской кожи…» Сапоги лежали на столе рядом с кубком. Это была пара с желтыми леопардами, которые были на графе в день их первой встречи. Значит, он все помнил!
Но юноша не получил земли. Ботри продолжал:
— «Далее я отдаю своего незаконнорожденного сына на милость короля и надеюсь, что его королевское величество найдет ему достойную должность у себя при дворе. Я уверен, что Уолтер из Герни станет верно и преданно служить своему королю всю жизнь…»
Уолтер был в таком шоке, что сначала не все ясно понимал. Ему даже в голову не приходило, что отец последует старому правилу и отдаст его на службу королю.
«Отец небесный, — подумал юноша, — неужели я не ослышался?»
Гордость, которую он испытывал, когда слышал предварительные пункты завещания, сразу исчезла. Его передали, как какого-то раба, в руки короля, к которому он не испытывал ни любви, ни верности! Рука взметнулась — к горлу, как будто он уже почувствовал на нем железный ошейник рабства.
Уолтер повторял себе, что не станет служить при дворе молодого короля, убившего великого графа Симона и разгромившего его войска. Он принадлежал сам себе, и ни один человек, а тем более отец, который никогда раньше не признавал его собственным сыном и ничего для него не сделал, не сможет распоряжаться его судьбой.«Я отдаю моего незаконнорожденного сына!..» Черная волна унижения окатила юношу. Настал конец его надеждам. С ним желали поступить как с нечаянно зачатым сыном посудомойки!
Он очнулся возле стола, даже не заметив, как пересек комнату, и не обращая внимания на недружелюбные взгляды собравшихся. Он дотянулся до кубка и взял его в руки.
— Мой отец ценил этот кубок, — сказал юноша. — Завещав его мне, он оказал мне честь. Видно, что он запомнил, как я когда-то сказал, что хотел бы иметь такую же пару сапог. Я с радостью принимаю эту чашу и сапоги.
— В завещании вы больше не упоминаетесь, — заметил адвокат. — Вам лучше вернуться на место и не перебивать никого, пока не будет закончено чтение завещания.
Уолтер не собирался покоряться:
— Мне нужно сказать еще кое-что. Я не собираюсь мириться с тем, что мой отец желает отдать меня на службу королю. Я — свободный человек, и мое будущее касается только меня, и больше никого.
— Граф желал оказать тебе честь, — заявил адвокат, — и позаботился о твоем будущем.
— Честь! — воскликнул Уолтер. — Для меня в этом нет никакой чести. Разве англичанин станет служить королю, который ясно дал понять, что не собирается действовать в соответствии с Великой Хартией?!
— Это измена! — возмутился Саймон Ботри. Все его поддержали.
— Нет, это не измена. — Уолтер больше не желал сдерживаться. — Если измена и есть, так со стороны тех, кто нарушил положения Великой Хартии. Хартия превыше желания любого короля!
— Тебя за это повесят! — хором закричали собравшиеся.
— Если меня захотят повесить, то придется долго меня искать!
Уолтер повернулся и выбежал из комнаты, захватив кубок и сапоги.
Глава 4. ЛОНДОН
1
На третью ночь после того, как они покинули окрестности Булейра, на них обрушился жуткий дождь и промочил их до нитки. Но все-таки после всех бед им улыбнулась судьба. Утром, когда мощные струи поливавшего их потока воды несколько ослабели, юношам удалось найти небольшое суденышко с рваными парусами и одним веслом, которое валялось на боку у реки. Было ясно, что его вынесли на берег, сорвав с ненадежной привязи, порывы ветра.
— Господь послал нам его на помощь, — торжественно заявил Трис. — Я сумею им управлять. Нам будет удобнее и безопаснее добираться до Лондона по воде, чем тащиться по краю дороги и каждый раз, завидев, что приближается всадник, прятаться в кустах.
У них не было с собой ни пенни, и они уже два дня тайком пробирались к Лондону. Юноши не сомневались, что в графстве разразился скандал. Резкие высказывания Уолтера на церемонии прочтения завещания могли навлечь на него страшную беду. К тому же Камус Хэрри рассказал им, что Тристрама считают зачинщиком нападения на замок. Они отправились в Лондон, считая, что там им будет легче скрыться. Друзья решили, что если возникнет необходимость, то они смогут найти в порту какой-либо корабль и покинуть страну.
Эти два дня дались им нелегко. Они ели яблоки и груши, украденные ночью из садов, тянувшихся вдоль дороги. Кроме того, они съели парочку полуприготовленных уток, подстреленных Тристрамом из лука. Одну ночь они проспали в стогу сена, но на вторую ночь ничего подходящего для ночлега не нашли и приютились под живой изгородью. Они были грязные и голодные. И настроение у них было хуже некуда.
Найденное суденышко привело их к другой находке. А это, в свою очередь, толкало друзей к великим приключениям. Три-страм неважно справился с управлением лодки, и волна окатила Уолтера с ног до головы.