На каждой станции в вагон входили всё новые и новые люди, и видно было по ним, что они едут туда же, куда и я – в «Саунд»… Чудные в своих одеяниях, с длинными волосами и на десятисантиметровых подошвах… Мои звёзды, звезды «Саунда»! Вопрос, идти в «Саунд» или нет, отпал сам собой. А, я была просто здорово обдолбана! Косяк в клубе оказался что надо!
На лестнице в «Саунде» я столкнулась с парнем. Мы переглянулись, он что-то сказал. Симпатишный! Высокий, стройный, с длинными волосами и ну просто очень крутой! Я начала болтать с ним ещё на лестнице. Я была в ударе. С каждой фразой мы всё лучше и лучше понимали, что созданы друга для друга – примерно так! Нам нравилась одинаковая музыка, и нас похоже глючило под колесами. Его звали Атце…
Он был первым парнем, который мне понравился на все сто! Я влюбилась в него в тот же вечер! Я влюбилась впервые в моей жизни! Атце познакомил меня со своими друзьями – очень крутая компания! Я сразу же разговорилась с ними. Речь шла о наркотиках – о том, как быстрее заторчать. И у меня было уже что сказать по этому вопросу. Они говорили и о гере – о героине. Все были согласны, что это страшный наркотик, что если человек начинает употреблять героин, то это то же самое, как если бы он пустил себе пулю в голову. И я сказала: «Да, да, ну эти ребята, игловые, наверное полные идиоты»…
Потом заговорили об ушивании штанов. Тут у меня тоже был солидный опыт. Я так стремительно худела, что чуть ли не каждую неделю мне приходилось ушивать джинсы… Узкие брюки были отличительным знаком людей из «Саунда». Я могла дать им пару дельных советов по шитью. Ушивание штанов было единственной работой, которой я занималась.
Я сразу плотно вписалась в компанию Атце. Совсем без борьбы… Я сама удивилась, откуда у меня такая самоуверенность и внутреннее спокойствие. А ещё мне очень понравился там один паренек. Его звали Детлеф. Он был совсем другим, чем Атце. Он выглядел очень изящно, миниатюрно, был очень мягким и каким-то немного детским. Они называли его «Пупсик». Ему было шестнадцать. С ним мы ладили лучше всех. Ну, кто там ещё был? Была одна крутая чувиха, Астрид, настоящий чемпион по колёсам. Она постоянно отпускала такие шуточки, что все катались со смеху. На все случаи у неё была приготовлена пословица. С Блэки нужно было быть острожным. Его очень задевало, если кто-то начинал гнать. Только Рулет мне не нравился. Он был бабником. От таких типов после опыта с Кати меня тошнило. Но Рулет не так часто объявлялся у нас, слава богу…
Мы болтали и время от времени выходили забить косячок. Когда «Саунд» в пять закрылся, я потянулась с другими на Курфюрстендамм. В метро по дороге домой, сидя в пустом вагоне, я чувствовала себя совершенно счастливой. Под колёсами и гашишем я была очень мягкой и кроткой! Я ощущала приятную усталость во всём теле и в первый раз в жизни была влюблена…
Теперь я жила только выходными. Атце не торопил события. Мы впервые поцеловались лишь через три недели. Это был очень невинный поцелуй. Большего я не хотела, и Атце почувствовал это без лишних объяснений. Именно в этом и была разница между нариками и бухариками. Большинство нарков всегда чувствовали, что происходит с другим. По крайней мере, если нарки были из одной компании.
Алконавты же надирались только для того, чтобы, окосев, ринуться драть баб. Там говорили только о трахе. Для нас же важными были совсем другие вещи.
Мы с Атце были как брат и сестра. Атце – старший брат, я – младшая сестра. Мы ходили всегда только под ручку, и он был моим защитником. Атце было шестнадцать, он учился на стекольщика, и его тошнило от этой учебы… Он точно знал, как должна выглядеть крутая девушка. Я причесывала волосы так, как он хотел.
Ему нравились пальто, и на блошином рынке он купил мне за двадцать марок пальто с разрезом до талии.
Жизнь без Атце я не могла себе представить!
Теперь, когда «Саунд» закрывался, я не торопилась домой. Я оставалась с компанией. Мы вместе съезжали с тасок и весь день болтались по городу, ходили на выставки, в зоопарк, или гуляли по Кудамм. Часто мы проводили вместе всё воскресенье. Для мамы я всё развивала историю нашей дружбы с Кесси и придумала себе дополнительную подругу, у которой я якобы иногда ночевала. Я стала невероятно изобретательна – мне же приходилось каждый понедельник рассказывать маме, как и где я провела выходные!
В будние дни я ещё виделась со своей старой компанией в «Доме». Я приходила и так загадочно садилась в сторонке; иногда рассказывала как оно там, в «Саунде». Я думала, что они мной восхищаются. А, ерунда, я просто была на один шаг впереди них… То, что это шаг по дороге в полное дерьмо, я ещё не знала. Также как не знала, что скоро многие из них последуют за мной.
На сцене в «Саунде» были любые наркотики. Я употребляла всё, кроме героина.
Валиум, мандракс, эфедрин, каппи, или каптагон, конечно тонны гашиша, и, по крайней мере дважды в неделю – ЛСД. Мы глотали горстями возбуждающие и успокаивающие средства. Это называлось коктейль. Колеса отчаянно боролись между собой в теле, и эта борьба давала фантастический эффект. Можно было создать себе любое настроение по желанию, это было так просто, – нужно было только забросить больше возбуждающих или больше успокаивающих. Если я хотела безумствовать на танцполе, то жрала каппи или эфедрин, если же просто хотела тихонько посидеть в кинозале – забрасывалась валиумом или мандраксом. Снова я была счастлива…
Да… Всё шло замечательно до одной совершенно ужасной субботы. Я пришла в «Саунд» и столкнулась у входа с Уве – парнишкой из нашей компании. Уве сказал: «А ты знаешь, Атце выбросили с работы». Секунду он помолчал, потом добавил: «Он теперь каждый вечер здесь…» Он так странно сказал это, что я всё поняла в ту же секунду, – если Атце каждый вечер в «Саунде», то он должен был познакомиться с другой девушкой. Я спросила: «Ну и что?» Уве ответил: «А у него новая подруга… Мони».
Это был страшный удар… Я ещё надеялась, что это неправда. Сбежала вниз.
Гремела музыка. Атце стоял один. Всё было, как обычно. Он поцеловал меня и запер мои вещи в свой ящик. В «Саунде» нужно было оставлять шмотки в специальных боксах, – там здорово воровали.
Чуть позже явилась и эта Мони… Раньше я почти не обращала внимания на неё, но она уверенно подсела к компании. Я держалась в стороне и наблюдала за ней.
Она была совсем другой, чем я. Толстенькая и маленькая, она всегда была в хорошем настроении. К Атце она относилась с какой-то материнской заботой. А я думала всё время: «Нет, это просто не может быть правдой! Не мог же он променять меня на эту жирную болтливую девку!» Но мне пришлось признать, что у неё миленькое личико и очень красивые длинные светлые волосы. И я подумала: «А может, ему нужна как раз такая веселушка, которая будет заботиться о нём, пылинки с него сдувать». И ещё одно объяснение пришло мне в голову: «Атце нужна девушка, которая будет с ним спать. Вот она как раз и будет с ним спать!» Я была просто потрясена и не хотела ничего брать в тот вечер, и когда я уже не могла смотреть на них обоих, то пошла на танцпол, чтобы просто потрястись. Когда я вернулась, они исчезли. Я, как сумасшедшая, пролетела всю контору и нашла их в кино. Тесно обнявшимися…
Не понимаю, как я вернулась к компании… Только один человек увидел и понял, что со мной. Детлеф. Он обнял меня за плечи. Сжав зубы, я старалась сидеть так, как будто ничего и не произошло. Скулить перед ними всеми мне казалось уж очень пошлым! И когда я уже просто не могла сдерживать слёз, то просто выбежала вон на улицу. Перебежав дорогу, я оказалась в парке напротив «Саунда».