Просто идти в Балларегу казалось единственным решением. Можно было еще сдаться, но это практически было одно и то же. До Баллареги никаких общин больше не было. Если я дойду, взять меня будет очень просто, элементарно. А если случайно выйдет так, что я все-таки добреду до наблюдателя, ну что ж... Значит, попробую. Хотя, конечно, это почти невозможно, так не бывает. Ну не бывает, чтобы в этом мире кто-то пожалел меня, кто-то помог — реально. Верить в этого наблюдателя -потрясающая наивность. Да и вообще мне уже ничего в жизни не хочется. Я остался один. Ребята были куда лучше меня, умнее, сильнее — и погибли. Самым честным было бы погибнуть тоже.
Но не сидеть же среди холодной степи...
Так я и дошел до Баллареги. У домов крайней общины я остановился. Можно сейчас просто зайти, показать свой номер... Бить будут — я уже с этим почти смирился. Но тут рука полыхнула болью. Все же что-то ненормальное у меня с рукой, не может быть такой боли. Гангрена, что ли, уже началась? А если по руке? Нет уж. Я двинулся дальше. Обыкновенный животный страх меня гнал — что, если будут бить прямо по руке, по раненому месту?
Никого на улицах не было. Понятно, около полудня, народ на работе. Где-то кто-то копошился во дворах, возможно... но на улицах было пусто. Удивительно. Мне почему-то казалось, вокруг Баллареги кордоны должны стоять, как на границе. Да, если подумать — зачем? Кто побежит в Балларегу?
Может быть, вокруг резиденции Наставника и стоит охрана. Конечно, стоит...
Первым человеком, который мне встретился, была девочка. Маленькая такая, лет десяти, она с ужасом уставилась на меня. Я шел прямо к ней. Страшно, конечно. Заросший такой, оборванный дядя в куртке на голое тело, с грязным окровавленным бинтом на предплечье, дико горящими глазами.
— Ты не скажешь, где тут Звездный Квартал? — спросил я как можно помягче. Девчонка — слава Цхарну! — не испугалась, не побежала... и даже ответила тихо:
— Это тут недалеко... вот там проспект. Прямо по нему... до Общины Кэнко, а потом налево, и там увидите.
— Спасибо, — я заковылял дальше по улице. Интересно, сразу девчонка побежит сообщать или нет? Одна надежда — не сообразит. Не подумает, что не должны грязные и раненые дяди по улицам просто так шляться. И что надо сообщить воспитателю или Треугольному немедленно. Впрочем, возможно, что ей и не очень хочется идти сейчас к воспитателю. Может, ей влетело за что-нибудь. Или она решила с уроков слинять... с чего бы иначе ей торчать на улице одной в неположенное время?
Я рассчитывал эти варианты, а сам шел — упорно, потихонечку. Вскоре я действительно вышел на широкий проспект. Он здесь только начинался, поэтому я пошел прямо. Вскоре впереди замаячил патруль... это хуже, конечно. Вообще по проспекту идти — самоубийство. Надо держаться проспекта, но двигаться по переулкам. Я свернул в первый же попавшийся.
Я шел, как в бреду. А может, я и был в бреду. Временами я думал, что мне все это только снится, что я дошел до Баллареги, двигаюсь по улицам... а на самом деле я лежу сейчас в яме, рядом с Арни и тихо засыпаю... вот и хорошо. Главное — не проснуться.
Только боль в руке была настоящей. Она изводила и при каждом шаге прямо-таки взрывалась. Шаг — взрыв, шаг — взрыв... Во сне так не бывает. Боль во сне все же утихает, по крайней мере, у меня, во сне это только символ боли. А вот полубредовое это состояние, временами ног совсем не чувствуешь, будто плывешь над улицей — вот это похоже на сон. И еще дышать тяжело. Не мог же я от Арни заразиться, астма не заразна. Да и не так это у меня. Ему было выдохнуть тяжело, а мне — глубоко вдохнуть невозможно. Я часто дышал, и если сделать усилие и вдохнуть глубже, тотчас согнешься от кашля.
И в глазах — то рябь, то и вовсе темнеет.
Ужасно хочется лечь. Но глупо лежать здесь...
холодно. Теперь уж надо дойти до чего-нибудь... хоть до тюрьмы. Может, и не будут бить.
Не знаю, сколько я шел, и как. В бредовом, полусонном состоянии как-то отыскивал путь, стараясь не уходить далеко от проспекта и не попасться патрулям. Часа два, наверное, шел — впрочем, это чистая спекуляция, не знаю я, сколько. Много.
В конце концов уперся я в ограду какой-то общины. Может, это и была та самая община Кэнко, про которую девчонка говорила. Может, нет... я пошел налево вдоль забора. И тут меня окликнули сзади.
— Стоять!
Я машинально застыл. Потом сообразил, что это Охрана, и побежал вперед. Сам не знаю, как мне это удалось. Просто испугался и побежал. По инерции, не подумав. Привык уже — спасаться, бежать.
Конечно, за мной загрохотали сапоги. Они пока еще не стреляли. Я зажимал руку и бежал чуть ли не трусцой, обливаясь потом... и конечно, меня бы взяли тут же, если бы забор не кончился, и я не нырнул в какую-то щель между домами следующей Общины... момент. Это не Община! Это просто какие-то отдельно стоящие дома. И на одном из домов я увидел табличку «Звездный». Значит, я все-таки добрался... удивительно. Удивительно, что этот мифический квартал вообще существует!
Мне что-то кричали сзади. Я осмотрелся и рванул через двор, пролез в щель в каком-то заборе... Передо мной тянулся длинный проход. Я пробежал по нему немного (крики и выстрелы, кажется, отдалялись), пересек какой-то двор, где женщина развешивала белье и посмотрела на меня дико и перепуганно. Я перешел на шаг — бежать больше невозможно, дыхания не хватало... темнело в глазах. Еще немного, и я свалюсь в обморок. И тут прямо передо мной на одном из домов возникла волшебная цифра "2".
Это Цхарн меня вынес к этому дому... или Бог, уж не знаю.
Балларега, Звездный квартал, дом 2.
Я стоял и смотрел на этот дом, самый обыкновенный, с облупившейся розоватой штукатуркой. Там, наверное, живут нормальные люди, общинники, ни сном ни духом не ведающие о Квирине. С чего это мы взяли, что наблюдатель, если он когда-то здесь жил, до сих пор не поменял адрес? Нет, глупо это. Да и что я скажу ему?
В этот момент сзади послышались крики. Нашли они меня... та сучка во дворе подсказала. Я взбежал по ступенькам, падая плечом на косяк, позвонил... Дверь открылась быстро.
— Квиринский... наблюдатель...? — выдавил я, и человек, открывший дверь, быстро втащил меня вовнутрь. Усадил на какой-то стул.
— Здесь живет наблюдатель с Квирина? — спросил я.
— Да, — ответил мне этот человек. Он был значительно старше меня, и все, что я мог разглядеть сейчас, в полутьме коридора — голубые острые и блестящие глаза, седоватые пряди над лбом.
— Вас преследуют? — спросил он.
— Да... я... не преступник, честное слово! Я убежал. Это...
Сильные руки — черт возьми, какие у него руки сильные — помогли мне подняться. Он вел меня куда-то в глубь дома.
— Простите, — выдавил я. Мне было уже понятно, какая я все-таки сволочь... ведь сейчас за мной придут. Они будут меня искать... Я подставил человека. Впрочем, человеку никто не мешал меня выставить, и сейчас ничто не мешает позвонить в Охрану.
— Что случилось, Лесс? — женский голос откуда-то сбоку, сквозь туман.
— Помоги ему, Нилле. Видишь, он ранен.
Я лежал на каком-то диване. Пожилая, седая, но красивая еще женщина, черные горящие глаза — лицо плыло на меня сквозь сероватую, с искрами муть. Кажется, я совсем расклеился. Нельзя...
— Меня ищут, — выдавил я, — они... могут к вам прийти.
— Не бойся, — сказала женщина, — здесь тебя не тронут. Не раньше, чем ты нам все расскажешь. А расскажешь, когда придешь в себя. Тебе плохо. Лежи спокойно.
И вот после этих слов, властных и спокойных, я окончательно повалился в отключку.
Рука не болела. Совсем. И вообще ничего не болело.
Я скосил глаза.