Дома нашел записку от Леоноры Де-Витт, извещавшую, что завтра она встретиться со мной не сможет. Почему? Прическу делает? В ее кабинете для консультаций вставляют двойные стекла? Родителей нашли в постели мертвыми? Неужели я настолько незначителен, что мое время — для мисс Де-Витт простая забава? Она предложила перенести встречу на четверг, 31 января, 17 часов. На ее автоответчике я оставил сообщение, что согласен, но дал понять, что это вызвало мое неудовольствие.
Синяя Борода расхохотался, когда я сообщил ему об этом:
— Тут все дело в нефти , Адриан. Ты думаешь, янки бы туда полезли, если б основной продукцией Кувейта была репа ?
Пандора наклонилась и поцеловала его в морщинистый затылок. Как позволяет она своей юной, полной жизни плоти прикасаться к этой древней увядшей коже, мне не понять никогда. Пришлось зайти в ванную и сделать несколько глубоких вдохов, чтобы сдержать позывы к рвоте. Зачем распускать слюни над ним , когда можно взять меня ?
В четыре часа дня позвонила мама. В трубке было слышно, как стучит молотком мой юный отчим Мартин Маффет.
— Мартин тут мне вешает полки для безделушек, — заорала она, перекрикивая шум. Потом спросила, читал ли я в «Обсервере» отрывки из «Дневника мурла». Мне удалось правдиво ответить:
— Нет.
— А надо бы, — сказала мама. — Это совершенно блистательно. Когда увидишь База в следующий раз, попроси дарственную копию — и пусть подпишет Полине и Мартину?
— В высшей степени маловероятно, что я увижу Кента вообще. Я не вращаюсь в одних выдающихся кругах с ним.
— А в каких выдающихся кругах ты тогда вращаешься? — спросила мама.
— Ни в каких, — опять ответил я правду. После чего положил трубку, улегся в постель и натянул на голову пуховое одеяло.
Взял в библиотеке «Сцены провинциальной жизни» Уильяма Купера. У меня было время выбрать всего одну книгу, поскольку в секции «Романтической беллетристики» обнаружили «подозрительный сверток», и библиотеку пришлось эвакуировать.
Раковина опять засорилась. Прокачивал ее, пока шли «Арчеры», но втуне.
— Мне придется взять с вас за полный час, мистер Моул, — сказала она, усаживаясь в кресло, покрытое куском старого ковра. — Где вам бы хотелось сесть? — По всей комнате было расставлено множество стульев. Я выбрал обеденный стул, стоявший у стены.
Сел и сказал:
— У меня создалось впечатление, что наши встречи должны проходить под эгидой Национальной Службы Здравоохранения.
— В таком случае, вы серьезно ошибались, — ответила мисс Де-Витт. — Я беру тридцать фунтов в час — под эгидой системы частного предпринимательства.
— Тридцать фунтов в час! Сколько же сеансов мне понадобится? — спросил я.
Она объяснила, что предсказать это пока не может — ведь она обо мне ничего еще не знает. Количество сеансов зависит от степени моей несчастности.
— Как вы себя в данный момент чувствуете?
— Если не считать легкой головной боли — прекрасно, — ответил я.
— Что вы делаете со своими руками? — тихо спросила она.
— Заламываю, — ответил я.
— Что это у вас на лбу? — спросила она.
— Испарина, — ответил я, вытаскивая платок.
— У вас ягодицы сжаты, мистер Моул? — настаивала она.
— Полагаю, что да.
— Теперь ответьте, пожалуйста, на мой первый вопрос еще раз. Как вы себя в данный момент чувствуете?
Ее большие карие глаза заглянули прямо в мои.
Я не мог отвести взгляд.
— Я чувствую себя совершенно несчастным… И я солгал вам про головную боль.
Она пустилась в долгий рассказ о методике гештальта. Объяснила, что меня можно обучить «механизмам владения собой». Если не считать Пандоры, то Леонора Де-Витт, наверное, — самая симпатичная женщина, с которой мне доводилось беседовать. Я поймал себя на том, что не могу отвести глаз от ее ног, затянутых в черные чулки и обутых в черные замшевые туфли на высоком каблуке. Интересно, на ней действительно чулки или колготки?
— Ну что, мистер Моул, сможем ли мы с вами работать вместе? — спросила она.
Потом посмотрела на часы и встала. Ее волосы стекали по спине полночной рекой. Я страстно подтвердил, что мне хотелось бы видеться с нею раз в неделю. Вручил ей тридцать фунтов и ушел.
— Если держаться в зоне пониженного давления за грузовиком, можно сэкономить драгоценное топливо, — попытался объяснить он. Этот человек — фанатик защиты окружающей среды. Последнее Рождество он провел в Данджнессе за классификацией водорослей. Я отзываю свой иск. Слава Богу, впереди выходные. Или "ле уикенд ", как выражаются наши собратья-европейцы.
Принял ванну, вымыл шампунем бороду, подстриг ногти на руках и ногах. Смазал волосы разогретым маслом, чтобы подкормить их и заставить блестеть, производя наружное впечатление здоровья.
11.45 вечера. Только что позвонил Берт Бакстер. Голос его звучал жалко. Пандоры дома не было, и в минуту слабости я согласился съездить завтра в Лестер и навестить Берта. Написал записку Пандоре, оставил на ее подушке.
В значительном расстройстве позвонил Бакстер, что-то насчет самоубийства — завтра намереваюсь нанести ему визит. Он дал мне понять, что хотел бы видеть и тебя тоже. Я планирую подняться в 8.30 утра, чтобы успеть на поезд, но ежели ты захочешь сопровождать меня, альтернативный modus operandi — встать в девять и быть доставленным тобой в твоем автомобиле, таким образом прибыв в Лейстер к 11 утра. Не затруднит ли тебя проинформировать меня о своем решении путем подсовывания под мою дверь записки? Просьба также не беспокоить меня сегодня ночью звуками своих диких любовных утех. Стены моей кладовой очень тонки, и мне уже надоело спать со включенным плейером «Сони».
Адриан
— Напыщенный болван, жалкий лох! «Модус операнди»! «Быть доставленным тобой в твоем автомобиле»! Убирайся из этой кладовки и из моей жизни завтра же!
В кладовку протиснулся Синяя Борода и увел Пандору, а я лежал в постели и прислушивался к тому, как они перешептываются в кухне. Что же вызвало этот неспровоцированный приступ?
В 3.30 они удалились в спальню Пандоры. В 3.45 я вставил в свой «Сони» кассету с «Дайр Стрэйтс» и включил полную громкость.
Проснулся только в полдень. Позвонил Берту и сказал, что навестить его не смогу, поскольку всю ночь промаялся болями в кишечнике. По голосу было слышно, что Берт мне не поверил.
— Вот чертов врун, — проскрипел он. — Я только что говорил с моей девчонкой Пандорой. Она мне прямо из машины позвонила. Перед тем, как в Лестер рвануть, она к тебе заглянула и говорит, ты дрых как новорожденный.
— Почему же она в таком случае меня не разбудила? — спросил я.
— Потому что она тебя на дух не переносит, — дипломатично ответил Берт.
— ДООС нуждается в каждом пенни, если мы хотим сохранить нашу дикую природу.
Как же! Можно подумать, что все барсуки, лисицы, головастики и паршивые вонючие тритоны сразу сыграют в ящик от того, что я, Адриан Моул, воспользовался двумя почтовыми марками второго класса, оплаченными, если уж на то пошло, моими же налогами.