Иногда меня отвлекают читатели идиотскими вопросами: “А Джеки Коллинз здесь?” Обведя библиотеку преувеличенно недоуменным взглядом, я отвечаю: “Маловероятно, мадам. По-моему, она живет в Голливуде”.
Иногда ко мне на работу приходит мама, хотя я строго наказывал ей не делать этого. Моя мать не умеет управлять своим голосом. От ее смеха капуста киснет. Внешность у нее всегда была яркой, но сейчас, на сорок третьем году жизни, эта яркость граничит с эксцентричностью. Чувство цвета у матери отсутствует напрочь. Кроме того, она носит сандалии на веревочной подошве. Зимой и летом. Игнорирует таблички “Не курить” и входит в двери, на которых написано: “Только для сотрудников”.
Отец никогда не бывает в библиотеке. Говорит, что при виде стольких книг разом ему становится плохо.
К несчастью, я все еще живу с родителями (и пятилетней сестренкой Рози). Эта семейная жизнь вчетвером протекает в мрачной атмосфере. Я часто ощущаю себя персонажем из пьесы Чехова. У нас даже вишня в саду растет.
Я исходил весь город в поисках дешевого жилья и дал объявление в местную газету:
Некурящий, респектабельный.
В быту аккуратен. Рекомендации прилагаются.
Плата за жилье не более 10 фунтов в неделю.
Я отправился посмотреть комнату, предложенную мистером Диабло. Стоило ему открыть дверь, как я сразу понял, что проживание в непосредственной близости от этого человека удовольствия мне не доставит. Растительность на лице я в принципе не перевариваю, бородища же мистера Диабло неровными уступами спускалась от носа до пупка и оканчивалась свалявшимися прядями. Однако я не развернулся с порога, но поперся за хозяином вверх по шаткой лестнице смотреть жилье. Комната находилась под самой крышей, и мебели в ней явно не хватало: кроме кровати и сооружения, напоминавшего алтарь, не было ничего. С крюков на стенах свисали пурпурные накидки.
– Правда, по четвергам мы здесь устраиваем собрания. Заканчиваем после полуночи. Вас это очень стеснит?
– Боюсь, да, – ответил я. – Не хотелось бы... э-э... делить помещение с незнакомыми людьми.
– Но вы можете к нам присоединиться, – радостно предложил хозяин. – У нас веселая компания, хотя общественность заклеймила нас проклятыми сатанистами.
На полу лежал разноцветный ковер, такой рисуночек только сумасшедший мог придумать. Возможно, его и сделали за высоким забором дурдома. Мой взгляд привлекло красное пятно.
– Исключительно кровь животных. – Дабы успокоить меня, мистер Икс Диабло потер пятно пальцем босой ноги. – Мы не увлекаемся человеческими жертвоприношениями, – добавил он добродушным тоном.
Я ответил фразой из словаря робких и трусливых:
– Мне надо подумать.
– Обязательно, – согласился хозяин, проводил меня вниз по лестнице и отпустил на волю.
Мне отнюдь не улыбалось каждый вечер по четвергам шляться по улицам либо надевать пурпурный плащ и вместе со всей веселой компанией бормотать заклятья над зарезанным животным. Посему я отказался переселиться под крышу мистера Диабло. Это было на прошлой неделе.
А сегодня вечером моя мать осведомилась:
– Послушай, когда ты уедешь из дома? Мы хотим сдать твою комнату.
Моя мать не сторонница деликатных подходов. Выяснилось, что она ответила на объявление двух университетских студентов и вознамерилась стать их домохозяйкой. Сдача комнаты принесет ей семьдесят фунтов в неделю. На пятьдесят фунтов больше, чем она получает от меня. Какие тут могут быть разговоры! Два студента (изучающие инженерное дело) переедут в мою комнату в пятницу. Мать закупила еще одну односпальную кровать, и теперь она стоит немым укором, прислоненная к стене моей спальни.
– Моул, вы убрали Джейн Остин из отдела великих английских классиков и поставили ее на полку легких любовных романов.
Прошу объяснить почему.
– По моему мнению, – огрызнулся я, – это называется правильной классификацией. Романы Джейн Остин – любовная макулатура, которую читают только высокомерные безмозглые кретины.
Откуда мне было знать, что “Джейн Остин и значение ее творчества для Англии 1950-х гг.” было темой диссертации миссис Фроггат по английской литературе? Ведь это случилось за много лет до моего рождения! Я уже упоминал, что в библиотеке мы никогда не обсуждаем ни книг, ни писателей.
Ближе к вечеру миссис Фроггат вызвала меня к себе и сообщила, что по причине сокращения государственного финансирования в библиотеке грядут увольнения. Я спросил, скольким сотрудникам придется уйти.
– Только одному, – ответила поклонница Джейн Остин. – И поскольку вы, Адриан, поступили на работу последним, вам первому и уходить.
Теперь я и бездомный, и безработный!
– Где Ушастик?
– Во дворе, в мусорке. – У нее хватило совести опустить глаза. Она понимала, что поступила бесчеловечно по отношению ко мне и Ушастику.
– Как ты могла? – холодно бросил я и рывком распахнул дверь во двор.
Потертые уши кролика торчали из черного пластикового мешка. Я вытащил его, отряхнул, затем вернулся в дом через кухню, громко хлопнул дверью и ринулся к себе наверх. На кухне раздался оглушительный взрыв женского хохота.
Мы с Ушастиком ровесники. Пьяный отец купил его в день, когда я родился. У Ушастика только две лапы, больше у него никогда и не было, но он все равно настоящий кролик. В голове не укладывается, как можно было его выбросить! Я немедленно упаковал чемодан, заботливо уложил Ушастика в пакет, спустился на кухню и бросил матери:
– Я уезжаю. Книги заберу позже. – И вышел.
– Странный парень, а? – заметила миссис Боттс. – И что только Шарон в нем нашла?
Они что, обо мне говорят?
– Считается, что он жутко башковитый, – сказала Марджори, старшая сестра. – Но по нему не скажешь. Весь вечер просидел тут как пень.
– Шустрый придурок, – вставила Фара, младшая. – Шарон говорит, он может четыре раза за ночь.
– Что может? – взвизгнула миссис Боттс. – Вдеть нитку в иголку?
Боттсы зашлись писклявым хохотом, затем долго и шумно топали по лестницам и наконец легли спать.
В шесть утра мистер Боттс, застенчивый и, что не удивительно, тихий человек, пришел в гостиную завтракать.
– Надеюсь, я вам того, не помешаю? – вежливо осведомился он и включил телевизор.
– Нисколько. – Я встал, подхватил чемодан, стоявший в прихожей, и вышел в утреннюю прохладу.
Я находился на первом этапе пути в Оксфорд. Там я намеревался броситься Пандоре на шею, умоляя приютить меня.
Я спросил из вежливости, что он делает в Оксфорде.
– А, просто тусуюсь, – любезным тоном ответил он. – Я не стану сдавать выпускные. Экзамены сдают только те, кто собирается работать.
Он предложил мне кофе по-турецки. Не желая показаться провинциальным недотепой, я согласился. Отхлебнув, пожалел, что пошел на поводу моего комплекса неполноценности. Спросил у Твайселтона Пятого, на каких условиях они с Пандорой снимают квартиру.
– Я женат на Пандоре, – ответил он. – Теперь она – миссис Твайселтон Пятая. Это одолжение я сделал ей на прошлой неделе. У Пандоры бзик насчет первых браков, она считает, что они должны скоропалительно распадаться, так что очень скоро мы разведемся. Мы не любимдруг друга, – добавил он. – Откровенно говоря, я предпочитаю представителей моего пола.
– Отлично, – отозвался я, – потому что я намерен стать вторым мужем Пандоры.