Коробку с "чаем" он самым бережным образом, но так же молниеносно засунул в какие-то тряпки в углу. После этого неестественно выпрямился и уставился на Валеру страшными глазами.
- Ты думаешь? - спросил Валера, весь вжавшись в спинку стула.
- Я слышу...- ответил Андрей шепотом.
Олег смотрел на своих новых знакомцев потрясено. Но странно, - спустя примерно минуту он тоже стал слышать. Стоял глубокий июльский вечер, на землю опустилась синеватая тьма, и в этой тьме, сквозь неприкрытые двери гаража слышались тихие, крадущиеся шаги. Все трое замерли.
Спустя пару секунд в проем двери резко просунулась полуседая мужская голова, а за ней появилось и туловище. Сфотографировав взглядом Олега, мужчина молча и тщательно оглядел стол и двух друзей.
- Ты чё, па? - голубые, широко распахнутые глаза Андрея смотрели насмерть перепуганно, но могли сойти и за удивленные.
- Чем занимаетесь? - небрежно бросил мужчина. Он был среднего роста, лет сорока, крепкий, с небольшим брюшком. Светло-голубые глаза, как у Андрея, на его лице смотрелись холодными острыми льдинками.
- Да вот, чай пьем...
Свежезаваренный, ароматный чай невинно дымился в чашках. На блюдечке, аккуратно разложенное, красовалось печенье.
Он прошелся по гаражу, как будто что-то ища и заглядывая по всем углам, еще раз оглядел каждого из них по отдельности взглядом, не предвещающим ничего доброго, и, не прощаясь, вышел.
Последовала минута молчания.
- Уф! - фыркнул Валера, резко поднялся и начал быстро прохаживаться по свободному пространству, - Ну, папик!
- Тихо! - оборвал его Андрей громким шепотом и беззвучно, одними губами произнес: - Он здесь.
Они посидели еще немного притихши, во время чего Валера вращал глазами и строил гримасы, а Андрей размеренно и грустно помешивал в чашке.
***
Слишком красивые ноги шли по тротуару - ноги, от которых нельзя было оторвать глаз. Они были открыты совсем невысоко, где-то до середины колена, но утонченная красота лодыжек и икр, и необыкновенная их соразмерность позволяли дорисовывать самые пленительные формы верхней части.
- Ой! Ой-ой-ой!
Услышав этот вскрик, Олег наконец-то заметил и саму девушку. Была она высокого роста, под стать ему, стройная, но не худая.
Он шагнул к ней и отогнал большого облезшего пса, который, пользуясь безлюдным переулком, решил попробовать счастья и умыкнуть у девушки пакет с мясом. И только после этого взглянул в лицо незнакомки: она была его ровесницей, лет семнадцати или чуть больше; лукавые зеленые глаза; легкая, ничего не говорящая улыбка, адресованная нечаянному спасителю.
- Спасибо, - тотчас оправившись от испуга, девушка метнула на него быстрый взгляд. Зеленые искорки погасли под кокетливо опущенными ресницами.
- Вас провести? - Олег почувствовал как банально, почти пошло прозвучал его вопрос.
- Н-нет... ну если только чуть-чуть.
Он теперь разглядел, что она старше его - лет около двадцати. И, судя по нагруженной сумке в одной руке, из которой торчала буханка хлеба и еще что-то съедобное, и пакету с мясом в другой, можно было предположить, что замужняя. Ее красоты это ничуть не умаляло.
Олег взял у нее сумку и пакет.
- Далеко вы живете?
- Нет. Не очень.
Они пошли рядом.
Олег не спешил. Вчера вечером он остался ночевать у Андрея в гараже - благо, для этого там были все условия; утром встал и, наскоро умывшись и прополоскав рот водой из чайника, вышел на службу. Но оказалось, что солнце стоит уже высоко, показывая не меньше семи утра, и вместо блаженной пустоты утренних улиц перед ним предстало множество женщин с сумками и без. Было воскресенье - базарный день. Женщины шли, хмурясь от недосыпа и вечной женской неудовлетворенности собой и жизнью; у самой базарной площади их поток становился гуще, а в переулках и улицах постепенно иссякал.
Олег удивился себе: он всегда вставал без будильника ровно в полпятого, а тут проспал. Может из-за того, что в гараже не было окон, и первые солнечные лучи не разбудили его, а может потому, что засиделись они в тот вечер допоздна, пока отец Андрея не пришел второй раз и не разогнал их окончательно.
Он еще раз искоса заглянул в лицо девушки, и поневоле взгляд его снова прошелся по всей фигуре до самых ног. Чтобы не глазеть, он старался смотреть вниз. Но и здесь его непослушные глаза нашли изящные ступни, обутые в красные туфли - красные туфли на высоких каблуках. Олег подивился про себя необыкновенной расцветке ее платья, состоящей из неровных черных и белых полос, образующих рисунок наподобие зебры, и еще раз утвердился в мысли, что никаких границ возможного в одежде для женщин не существует.
Он мучительно чувствовал, что нужно что-нибудь говорить. Она, казалось, не замечала никакой неловкости. На перекрестке, где заканчивался переулок, и начиналась аллея, усаженная ивами, девушка остановилась.
- Спасибо, - еще раз поблагодарила она. - Вы меня выручили.
Кожа у нее была бархатистая, персиковая. Он молча отдал ей сумку с пакетом, так и не придумав никаких слов, после чего долго смотрел на зебрино платье и мелькающие вдали красные туфли, пока видение не пропало в нежной зелени ив.
Как удивился бы Олег, если бы ему сказали, что через несколько лет восхитительная незнакомка станет женой его лучшего друга и священника, отца Андрея, и родит ему сына по имени Степан.
***
Спустя несколько лет Люба писала брату: "Почему ты не отвечаешь? От папы тоже никаких вестей. Он всегда был таким, но ты?
Я, может быть, повторюсь, так как не знаю, прочел ли ты мои предыдущие письма.
С Костей у нас беда. Учится плохо, а по некоторым предметам одни пятерки, - как его понять? Всё книжки читает, как ты в детстве, а начнешь с ним разговаривать - такой несерьезный... Мечтатель.
Сережа у себя в классе первый ученик, учителя на него не нахвалятся, да и у нас с ним проблем нет.
У обоих в прошлом месяце был день рождения. Ты бы им хоть открытку поздравительную прислал одну на двоих - а то они уже, наверное, забыли, что у них есть дядя.
У Кости в характере что-то странное: ему кажется, что мы с Виталиком обделяем его своим родительским вниманием. Он так и сказал мне недавно: «Ты, мама, меня меньше любишь, чем Сережу». Костя у нас очень прямой, ранимый, - мне кажется, он чем-то похож на тебя. Вот так. А мы с Виталиком переживаем, я временами места себе не нахожу. Ты бы хоть приехал, повлиял на него, ты к детям подход имеешь.
Виталик по-прежнему там же, в своей академии. Писала я тебе или нет, - его прочат на зав. заочного отделения.
У меня тут появилась "подруга" - Ольга - сослуживица Виталика. У нее две дочки: такие капризные, вредные, как змеючки, никакого сладу с ними нет. Мы вроде как дружим семьями, но я не хочу, чтоб они приходили, - подрастут ее девки да окрутят моих хлопцев, вот будет мне головная боль.
Как твоя работа? Что в консерватории? Я так рада, что ты, наконец, поступил. Напиши хоть что-нибудь, а то я начинаю беспокоиться.
Еще одно: с полгода назад я говорила с папой по телефону. Голос у него был жалкий и надтреснутый… расстроил он меня до слез. О тебе спрашивал, говорил, что заходил к тебе на квартиру, а ты ему не открыл. Потом еще наведывался несколько раз, а соседи сказали, что тебя много лет уже не видно.
Ты что, переехал? Ответь, пожалуйста. А то придется мне сделать запрос в твою консерваторию. Я очень беспокоюсь.
Твоя сестра Люба".
Олег прочитал письмо и перевернул лист обратной стороной - нет, никаких рисунков от детворы. А раньше они, бывало, рисовали ему: Костя все больше домики, а Сережа - машинки. Забывают? Почему она не получает его писем? Олег еще раз перечел фразу: "Соседи сказали, что тебя много лет уже не видно", - и отложил письмо.