Страх перед тем, что она собирается делать, страх за последствия, которые это может иметь для него.
– Айво! – Беттина погрозила ему пальцем, послала воздушный поцелуй и скрылась на кухне, где завела разговор с Матильдой. Айво, почувствовав себя вдруг стариком, сложил газету, уже в дверях громко попрощался и отправился на службу.
Полтретьего Беттина спустилась в метро и остановилась на промозглой платформе в ожидании поезда. Когда он подошел, она ступила в вагон – зловонный, с густо исписанными стенами, полупустой. Среди немногочисленных пассажиров были пожилые женщины с волосатыми подбородками, в толстых эластичных чулках, с большими сумками, наполненными загадочными покупками. Казалось, эти сумки были набиты камнями – до того они оттягивали плечи престарелых женщин. Иногда по вагону пробегали подростки, да кое‑где, уткнув носы в воротники пальто, дремали потрепанные мужчины. Беттина улыбнулась, представив себе, что сказал бы Айво, увидев такое. Однако, увидев театр, он еще и не то сказал бы. По указанному в объявлении адресу располагалось разбитое здание, лет двадцать тому назад бывшее кинотеатром. Позже в нем находили приют порно‑заведения, которые потихоньку разорялись, затем здание простаивало, а одно время даже было переоборудовано в молельню. Теперь оно начало новую жизнь в качестве театра, но далеко не первого сорта. У репертуарной труппы не было денег, чтобы привести в порядок запущенное здание – каждый цент приходилось тратить на постановку спектаклей.
Беттина вошла в здание со смешанным чувством благоговения, возбуждения и страха. Оглядевшись по сторонам, она никого не увидела, лишь слышала свои шаги по голому деревянному полу. Все вокруг, казалось, было пропитано пылью; в помещении царил какой‑то чердачный запах.
– Что вам угодно?
Перед ней возник мужчина в синих джинсах и футболке, с наглыми голубыми глазами и большим, чувственным ртом. Густые светлые вьющиеся волосы придавали его лицу благообразие, которое, однако, сводилось на нет нахальным выражением глаз.
– Что вам угодно? – повторил он.
– Я пришла… Это я вам звонила утром. По объявлению в газете, – от нервного перенапряжения ей трудно было собраться с мыслями, но она взяла себя в руки и продолжала: – Меня зовут Беттина Дэниелз. Я ищу работу.
Беттина протянула руку, как бы просительно, он не пожал ее, а только глубже запихнул свои руки в карманы джинсов.
– Не знаю, с кем вы говорили. Во всяком случае, не со мной, иначе я попросил бы вас не беспокоиться, поскольку у нас все укомплектовано. Утром мы отдали последнюю женскую роль.
– Я не актриса, – произнесла Беттина с радостным выражением, и мужчина чуть не засмеялся.
– По крайней мере, вы – первая, кто честно говорит об этом. Может, вам и стоило бы дать роль. Однако простите – поздно, – он равнодушно передернул плечами и собрался уходить.
– Постойте, вы не поняли… Я ищу любую другую работу.
– Какую же? – он беззастенчиво разглядывал ее, и если бы Беттина не была в таком волнении, она с удовольствием съездила бы по его физиономии.
– Какую дадите… Свет, занавес – что у вас есть.
– А вам приходилось работать раньше? Она чуть приподняла голову и сказала:
– Нет, никогда. Но мне очень хочется. Я научусь.
– Зачем вам это?
– Просто мне нужна работа.
– Ну так пойдите в секретарши.
– Не хочу. Мне хочется работать в театре.
– Потому что это престижно? – в его глазах по‑прежнему была наглая усмешка, и Беттина начала мало‑помалу сердиться.
– Нет, потому что я собираюсь писать пьесу.
– О, Господи, так вы тоже – одна из тех, что мечтают в один прекрасный день получить Пулитцеровскую премию.
– О, Господи, так вы тоже – одна из тех, что мечтают в один прекрасный день получить Пулитцеровскую премию.
– Нет, я не так тщеславна. Просто мне хочется поработать в настоящем театре, вот и все.
Беттина нисколько не сомневалась, что потерпела поражение. Работы ей здесь не видать. Этот хмырь успел возненавидеть ее. Как пить дать, успел.
Он довольно долго разглядывал Беттину, а потом подошел ближе и спросил:
– Вы хоть что‑нибудь знаете о работе в осветительном цехе?
– Немного.
Беттина лгала, но теперь ей уже было все равно. Она решила использовать свой последний шанс.
– Немного – это сколько? – он так и впился в нее глазами.
– Очень немного.
– Другими словами – ровным счетом ничего, – сказал он упавшим голосом и, вздохнув, добавил: – Ладно, мы тебя подна‑таскаем. Я сам тебя научу, если не будешь занудой. – Тут он неожиданно вытащил руку из кармана и протянул ее Беттине. – Я – помощник режиссера. Мое имя Стив.
Беттина кивнула, не веря, что Стив обращается к ней.
– Господи, да перестань ты быть такой зажатой. Считай, что работа у тебя в кармане.
– Правда? Осветителем?
– Будешь сидеть за пультом. Увидишь, тебе понравится.
Беттине еще предстояло узнать, что это – утомительная, тяжелая работа в тесном, душном помещении, но в ту минуту она ни о чем лучшем и помыслить не могла, поэтому счастливо улыбнулась и поблагодарила:
– Большое спасибо.
– Не стоит. Ты просто первая подвернулась на эту работенку. Если станешь говняться – уволю. Подумаешь, какое дело!
– Я не стану.
– Ну и ладно. Хоть об этом теперь голова не будет болеть. Приходи завтра, я покажу тебе театр – сегодня мне некогда, – сказал Стив, посмотрев на часы. – Да, завтра. К концу недели начнутся репетиции, а это значит, что тебе придется работать без выходных.
– Без выходных? – не смогла скрыть свое изумление Беттина.
– Дети есть?
Беттина поспешила отрицательно помотать головой.
– Ладно, тогда тебе не о чем беспокоиться. Отец может приходить на спектакли за полцены. Ведь если не это, тогда зачем вкалывать по семь дней в неделю? Правильно? Правильно. – Ему, казалось, все было нипочем. – Да, кстати, ты знаешь, что поначалу придется работать за так? Еще будь довольна, что получила работу. Вознаграждение – после премьеры, из театральной кассы.
Беттина опять неприятно удивилась. Придется экономить те шесть тысяч долларов, которые остались после уплаты долгов.
– Итак, приходи завтра. Усекла? Беттина с готовностью кивнула.
– Ну и ладно. А если не придешь – возьму на твое место кого‑нибудь еще.
– Спасибо.
– На здоровье, – он, очевидно, смеялся над ней, но взгляд его смягчился. – Не стоило бы, да уж ладно – скажу. Я ведь тоже когда‑то так начинал. Работать со светом – не мед. Только я хотел быть артистом, а это еще хуже.
– А сейчас?
– Сейчас я мечтаю стать режиссером. Атмосфера театрального товарищества сделала свое дело – они уже стали друзьями. К Беттине вернулось присутствие духа, и она улыбнулась Стиву:
– Если вы будете хорошо себя вести, то я, может быть, соглашусь отдать вам свою пьесу.
– Не надо пороть чушь, девочка. Ступай, увидимся завтра.
Когда она, стуча каблуками по дощатому полу, направилась к выходу, Стив окликнул ее:
– Эй, как, ты сказала, тебя зовут?
– Беттина.
– Ладно, ступай.
Он махнул рукой на прощание, повернулся и пошел к сцене.