-Футы… - встряхнулся комиссар, когда опасный участок остался позади. - Кипит, кипит силушка народная… Эх, наломаем мы дров! Вся страна займется, а потом и весь мир…
«Дров-то вы точно наломаете, - кажется, впервые за последние полчаса более-менее связно подумал я. - Да мне-то что до этого… Мне-то самому как-то выпутываться надо. Вот влип, клянусь собственным хвостом! Вот уж влип так влип!»
А мы уже шли по полутемным, мрачноватым комнатам меж колонн, подпирающих высокий потолок. Здесь было много тише, чем на нижних этажах, почти совсем тихо. Комнаты, величиной и округлыми стенами напоминающие бальные залы, были совершенно пусты - ну никаких предметов интерьерной утвари, если не считать, конечно, многочисленные колонны, по странной прихоти архитектора расположенные стройными рядами через каждые несколько шагов. Такое впечатление, будто блуждаешь в лесу, где с деревьев зачем-то ободрали кору вместе с ветвями и листвой. И голенькие стволы белой краской покрасили. Через окна, очень высокие, но узкие, словно бойницы, тянулся по комнатам синеватый дневной свет.
Товарищ комиссар замолчал, он то и дело передергивал плечами, точно ощущал неуютный озноб. И люди нам навстречу попадались теперь крайне редко. Мы уже этих странных комнат с колоннами штук десять прошли, а встретили только двоих мужичков, явно заплутавших и жаждущих выбраться наружу. Лица у них были такими потерянными, что я невольно подумал: не укажи мы им дорогу к лестнице, они принялись бы отчаянно аукаться и звать на помощь.
-Жутковатое помещеньице, - высказался после долгого молчания товарищ Огоньков. - Поневоле подумаешь о всяких там… бесах и призраках.
-А вы. стало быть, в бесов и призраков не верите? - зачем-то осведомился я.
-Обижаете, товарищ Адольф! Я в Армавире гимназию с отличием окончил. И в здешнем университете полгода отучился. А потом меня подхватил водоворот революционных событий. Как всякий интеллигентный человек, здраво мыслящий о судьбах России, я не мог оставаться в стороне. Какие там бесы и призраки! Время сейчас не то, чтобы в них верить… Я, товарищ Адольф, верю только в один призрак. Тот, что по Европе бродит. Нам, кажется, сюда…
Мы остановились перед широкой, обитой бронзой двустворчатой дверью, похожей на ворота в средневековый замок.
-Наверное, это его кабинет… - сказал товарищ Огоньков почему-то шепотом. - Как вы думаете, нам лучше постучаться или распахнуть дверь ударом ноги?
Я пожал плечами. Мне вдруг пришла в голову мысль, что Черный Барон Рудольф Марк, возможно, и жив. Воображение мое мгновенно нарисовало образ мрачного старца в расписанном знаками зодиака балахоне, старца, склоненного над древнейшим фолиантом и не обращающего никакого внимания на суету там, внизу… Какое ему дело до низких людишек и их страстей? Какое ему дело до взбунтовавшейся в подвале нечисти-прислуги?..
Огоньков извлек из массивной деревянной кобуры свой маузер и вопросительно посмотрел на меня. Я толкнул дверь. Потом налег на нее плечом. Должно быть, дверь была снабжена пружиной, потому что, тоненько скрипнув, створки поначалу с натугой чуть подались внутрь, дрогнули… и внезапно распахнулись словно сами собой.
-Именем… - выкрикнул комиссар деланым басом, который, впрочем, тут же сорвался на постыдный визг, -революции… - допищал он и закашлялся.
Отодвинув товарища комиссара, я перешагнул порог.
Увиденное так поразило меня, что ноги сами собой расшаркались в церемонном поклоне, спина согнулась, а руки потянулись к бейсболке…
ГЛАВА 2
…снять которую я так и не успел.
Старец в черном балахоне, расписанном знаками зодиака, обернулся и вдруг оказался никаким не старцем, а, напротив, довольно молодым детиной, черноусым и чубатым, крепким, коренастым и каким-то… свежим, словно только что окунался в молодильную океанскую воду. Сверкнули белые зубы в распахнувшейся ухмылке, мелькнула под балахоном полосатая морская тельняшка.
-Начальство пожаловало, - весело констатировал детина, сдвинув на затылок бескозырку. - Постановления зачитывать будете? Все равно, братишки, барона вашего мы уже елдыкнули по темечку… Эй, браток, браток! Ты чего заваливаешься?
-Я не заваливаюсь, - хрипло сообщил бледный комиссар, пряча в кобуру маузер. - Я споткнулся. Зачем вы, товарищ матрос, халат этот напялили?
-Халат знатный, - выпятив мясистую нижнюю губу, погладил себя по бокам матрос - Теплый, мягкий… Рудольфу он все равно уже не понадобится.
Я огляделся, ища глазами труп моего клиента, так и не успевшего огласить желание, за выполнение которого он готов был передать в вечное пользование моей конторе собственную душу… Мягкий ковер под ногами, полки с книгами, закрывающие стены от пола до потолка, похожий на гробницу стол, заваленный бумагами. И никакого трупа.
-Ваша фамилия, товарищ? - строго вопросил комиссар, доставая из кармана кожанки смятый клочок бумаги и химический карандаш.
-На что тебе моя фамилия?
-Для отчетности, - объяснил товарищ Огоньков, слюнявя карандаш. - Революция должна знать своих героев… В частности того, который ликвидировал крупного буржуазного паука, свившего гнездо в центре города народных стихий.
-Фамилия наша исконно балтийская - Карась. Зовусь - Петром. Только я паука . не ликвидировал. Я ему дал раза по корме, чтобы не фордыбачил, а ликвидировать его Сашка Киреев повел.
-Какой еще Сашка? Где Сашка?
-Где барон?! - воскликнул я.
-А вона…
И балтиец Карась указал на небольшую дверку в задней стенке кабинета, маленькую такую дверцу, которую я сразу и не заметил.
-Что-то Сашка долго там… - добавил еще матрос, поднимая со стола серебряную сигарницу.
-Ничего не понимаю… - начал комиссар. - Барон еще жив или уже нет?
Карась закурил сигару, выпустил из ноздрей две толстых мохнатых струи табачного дыма, сунул остальные сигары вместе с сигарницей в обширный карман балахона и, добродушно хмыкнув, пояснил:
-Надо думать, братишки, Сашка старого не сразу жизни решил. А поизгаляться парню напоследок захотелось. Евонная, Сашкина, то есть, полюбовница года как три назад в окрестностях этого дома пропала. Люди говорили… ну много чего говорили… Так вот Сашка теперь с барона за все спросит. Не боитесь, он человек верный, Сашка-то. Он со мной вместе на «Авроре»-матушке офицерню царскую линьками гонял. Он эту капиталистическую гниду жалеть не будет. И на подкуп не согласится, и удрать не даст. Да из того чуланчика и не удерешь, если даже постараешься. Люминатор там махонький, и тот задраен. А сам чуланчик метр на метр, как гальюн…
Я кинулся к двери чуланчика. Так спешил, что через стол перепрыгнул. Копыта и хвост! Ведьмы и ведьмаки! Может, еще успею?! Страсть как не хочется с карьерой прощаться…
-Стой! - закричал комиссар, хватаясь за кобуру.
-Стой! - закричал матрос, хватаясь за карман с сигарницей.
Но я уже подбежал к двери, но распахнуть ее не успел.