Эдик остановился у калитки, возле которой стоял мужичина, перепачканный в глине, и таращил на братков горящие глаза. Это был скульптор-экскаваторщик Агафонов.
Эдик на всякий случай сделал шаг назад и осторожно осведомился:
- Слышь, зема, - тут Эдик невольно отвел глаза в сторону, - где Лисипицин живет?
- Об чем речь? - как-то нехорошо обрадовался мужик. - Заходи, все скажу. А заодно кое-что покажу!
- Э, э! - испугался Эдик. - Ты че, маньяк, в натуре? Че ты мне покажешь? Ну че, че? - На всякий случай он оглянулся на братков, толпящихся неподалеку.
- Скульптуру покажу! - радостно доложил Агафонов. - Новую! Обалдеете, пару минут всего. - Тут его взгляд упал на Серого, и Агафонов прямо-таки загорелся:
- Какой типаж! Какая экспрессия! А вы откуда?
- Тебе-то что? - нахмурились бандиты. - Много знать для жизни опасно.
- А вы не со звезды? - спросил вдруг Агафонов, не отрывая взгляда от Серого.
- С какой такой звезды? - обиделся Эдик. - Ты вообще-то фильтруй базар. А то покажем тебе звезду!
- Какую? - наивно заинтересовался Агафонов. - Я их много знаю! Например, Альдебаран…
- Сам ты баран! - разозлился Эдик. - Ты че, не вкурил, с кем базаришь?
- Не-а! - честно признался скульптор.
- Мы конкретные пацаны, - высунулся Колян, - а ты нам лажу гонишь!
Агафонов ничего на это не ответил, он жадными глазами разглядывал Серого и вдруг спросил:
- А можно я его увековечу?
- Чего? - опешили братки. - Ты чего лепишь-то?
- Нетленку, - простодушно отозвался Агафонов.
Бандиты переглянулись.
- Наверное, ненормальный, - зашептал Колян, оттаскивая Эдика в сторону. - Может, он сначала говорит, а потом кусаться начнет?
- Точняк! - согласился Эдик. - Все путем! Сейчас я его успокою.
Он снова подошел к Агафонову и осторожно улыбнулся:
- Все в порядке, мужик, все нормально, да? Ты, брат, ничего такого не думай. Мы просто гуляем, да? Отдыхать вот приехали. Хотели с Лисипициным пересечься, давно не видались!
Агафонов чутко уловил перемену в настроении братков и понял, что заманить их к себе не удастся. Он вздохнул:
- Сейчас объясню. Значит, так. Сейчас идете прямо, потом свернете налево. Там развилка. Потом направо, потом еще раз направо и прямо. Там переулок, но до конца не идите - тупик. Лучше как увидите в заборе дыру, так и лезьте в нее и выйдете, куда надо.
- Ты все запомнил? - спросил Эдик, повернувшись в Коляну.
- А чего тут запоминать? - легкомысленно отмахнулся тот. - Направо-налево, налево-направо, а потом тупик. И в дыру!
- Во! - сказал шеф. - Это самое главное - дыра. Про дыру не забыть! А ты, Серый, по верхам зырь, ты у нас теперя заместо впередсмотрящего, ха-ха-ха!
Серый насупился, тяжело задышал, но тем не менее послушно вытянул шею. Вскоре они дошли до развилки.
- Куда теперь? - спросил шеф.
- Налево! - сказал Колян, у которого все уже успело выветрится из головы.
- Не, направо, - возразил Толян, - точно говорю - направо!
- А может, прямо? - возразил Серый. - Там вон груши растут, бессемянка, сладкие!
При упоминании о грушах у бандитов заурчало в животе.
- Потом, пацаны, - сказал Эдик, - надо дело делать! - и шумно сглотнул слюну.
- Тогда направо, - сказал Толян.
- Тогда направо, - сказал Толян.
- Нет, налево! - заупрямился Колян.
- Направо!
- Налево!
- Заткнитесь, дебилы! - рявкнул Эдик. - Где право, где лево?
Парни замерли, растерянно переглядываясь.
- Ну? - грозно набычился шеф.
Колян посмотрел на свои руки.
- Вот право, - сказал он, неуверенно пошевелив левой рукой.
- Ха-ха! - заржал Серый. - Ну деревня! Не знают, где право, где лево!
- А ты знаешь? - нахмурился шеф. - Знаешь, так скажи!
Серый почесал в затылке, но тут же вышел из положения:
- А мне все равно! Я обеими руками одинаково работаю.
- Ну и работай, а жрешь-то ты какой?
- Вот этой, - подумав, сказал Серый.
- Так это ж левая, левая! - завопил Толян.
- Значит, я левша, - нашелся Серый.
- Все, пацаны, - не выдержал Эдик, - идем, куда я скажу, - и повернул направо.
Через несколько минут шеф понял, что заблудился в зеленых переулочках, но не подал виду. В конце концов они действительно оказались в тупичке.
- Что я говорил! - торжествующе прохрипел Эдик, вытирая со лба пот. - Вот тупик. А вот дыра! Полезли, полезли!
И они полезли в чужой сад.
Сад был запущенный и дикий. Огромные яблони поднимались высоко в небо. Правда, две стояли отдельно и между ними был натянут гамак. Это был сад Евстигнеева, но знать об этом братки конечно же не могли.
- Пацаны! - завороженно прошептал Серый. - А это что? - Он ткнул пальцем в натянутый между яблонями гамак.
- Чур я первый! - обрадовался Толян.
- Заткнись! - сказал Эдик. - Сначала я, а там разбирайтесь, как хотите.
И Эдик, поджав ноги, завалился в гамак, который в общем-то был не гамаком, а катапультой. Как раз перед тем, как пойти к Шлоссеру, Евстигнеев взвел ее, чтобы избавиться от пары старых швеллеров, но события закрутились, и Евстигнеев про свою катапульту начисто забыл.
Итак, Эдик завалился в гамак. Под его весом спусковая скоба вышла из гнезда, и эластичные резиновые жгуты молниеносно сжались, посылая тяжелый груз по направлению к свалке.
Братки же увидели нечто невероятное: гамак вдруг свистнул, как натянутая тетива, и шеф с тоскливым воем взвился в знойное небо.
- А-а-а! - заорал Эдик, потому что слов, способных выразить ужас, который он испытал, не было ни в одном языке Земли. Он осознал, что летит, а еще через пару секунд был атакован стаей ворон, принявшей Эдика за сову-переростка. Теперь все его внимание переключилось на злобных птиц, одна из которых ухитрилась клюнуть его прямо в нос.
- Убью! - прорычал Эдик и шлепнулся прямо в корыто с раствором.
Работяги проявили явную халатность, но именно она спасла шефу жизнь. Строители, замесив раствор, удалились на перекур, который плавно перетек в распив. Поэтому никто не видел, как из корыта тяжело поднялся человек, с ног до головы облепленный раствором.
Отплевываясь и фыркая, он сделал несколько шагов и застыл, увидев перед собой табличку: «Завод пластмассовых изделий».
«Вот оно!» - понял Эдик, не обращая внимания на схватывающийся раствор. Он тут же вспомнил разговор с братком, у которого они отняли золотую монету. Тот с самого начала что-то говорил про завод.
Эдик промедлил всего несколько мгновений, но этого хватило, чтобы замечательный калиновский раствор схватился на нем, как броня.