Простая игра в орла или решку еще не
превратится в подвиг, даже если ставка в ней будет на жизнь или смерть.
Война — это не подвиг. Война — болезнь. Вроде тифа».
Казалось бы, в этих словах — четкая позиция пацифиста. Но, оказывается,
только в словах.
Как только начинается вторая мировая война, Экзюпери решительно меняет точку
зрения: «Нужно, чтобы то, за что умираешь, стоило самой смерти», — говорит
он. И не ограничивается декларациями, а предпринимает все возможные шаги,
использует все связи, лишь бы добиться назначения на летную боевую работу в
действующую армию. В письме к подруге он пишет: «Когда в Провансе (на родине
автора. —М. Г. ) лесной пожар, все, кто не сволочь, вооружаются
ведром воды и киркой. Я хочу участвовать в войне во имя любви к людям... Я не
могу не участвовать...» В другом письме, относящемся к тому же времени, Экзюпери
говорит: «Ты хорошо знаешь, что я не люблю войну, но для меня невыносимо
оставаться в тылу, когда другие рискуют жизнью».
И сорокалетний летчик добивается своего: получает назначение в эскадрилью
разведчиков — ту самую эскадрилью 2/33, которая летом сорокового года за
три недели боев потеряла семнадцать экипажей из двадцати трех!
«Есть ли смысл обрекать на гибель экипаж ради сведений, которые никому не
нужны и которые, даже если кто-нибудь из нас уцелеет и доставит их, никогда и
никому не будут переданы?» — спрашивает Экзюпери. Но спрашивает уже потом,
в «Военном летчике», а пока боевые действия продолжаются — воюет. Воюет
так, что командир части майор Алиас говорит: «Он не отвиливает ни от какого
риска. Всегда впереди! Всегда готов на все!» — и с сожалением добавляет:
«Но не могу поручить ему командование эскадрильей. Представляете, что бы он
потом писал в рапорте!» Кстати, как показывает опыт войны — и не только во
Франции, — это почти правило: лучше всего воюют не те, кто в мирное время
больше всего говорил о своем горячем стремлении громить врага, а те, кто видел в
войне тяжелое, страшное, кровавое, но неизбежное дело, которое никто вместо
них — ответственных за судьбу своей семьи, своих друзей, своего
народа — не сделает.
После разгрома Франции, находясь в эмиграции, Экзюпери продолжает упорно
стремиться к тому, чтобы воевать против фашистской Германии с оружием в руках.
Много раз израненный, уже в немолодом для летчика возрасте, при всех своих
разногласиях с руководством французской эмиграции (достаточно сказать, что
последние публицистические произведения писателя были под запретом на
территории, подвластной генералу де Голлю) — он добивается назначения в ту
же эскадрилью 2/33, в которой четырьмя годами раньше начинал воевать. Теперь он
видит в этом полный смысл, видит единственную возможность реально помочь
освобождению своей страны.
31 июля 1944 года Экзюпери не вернулся с боевого задания. Война в конечном
счете оказалась для него — как и для многих миллионов других людей —
не «суррогатом», а подлинным подвигом, в самом полном и высоком смысле слова.
Бывший пацифист погиб бойцом...
Открывая жизнеописание мастера художественного творчества — писателя,
художника, скульптора, — ощущаешь порой некоторое сомнение: нужно ли еще
что-то рассказывать о человеке, который сам сказал все, что мог и что хотел, в
своих произведениях. Иногда кажется даже, будто углубление в подробности его
жизни может, вопреки элементарной логике, не только не расширить, но, напротив,
в чем-то ограничить, деформировать, увести в сторону наше представление об этом
человеке. Недаром Экзюпери сам заметил в одном из своих писем: «Ищите меня в
том, что я пишу».
И все-таки, чем больше мы любим писателя, чем сильнее берут нас за душу его
книги, тем больше хочется знать о нем самом, его жизни, его человеческом облике.
Во Франции Сент-Экзюпери, как свидетельствует об этом в своей книге Марсель
Мижо, признан классиком литературы двадцатого века, его произведения
опубликованы миллионными тиражами, экранизированы, включены в обязательные
школьные программы и в то же время занимают в книжных магазинах одно из первых
мест по читательскому спросу.
Успех пришел к нему сразу и прочно. Достаточно сказать, что оба главных его
произведения, написанных в довоенные годы, были удостоены почетных отличий:
«Ночной полет» — известной литературной премии «Фемина» 1931 года, а «Земля
людей» — Большой премии романа Французской Академии 1939 года.
Сюжеты большинства его произведений трудно пересказать — и не потому,
что они сложны и запутанны. Напротив, сюжет их обычно очень прост. Чаще
всего — в «Южном почтовом», «Ночном полете», «Военном летчике» — это
рассказ о каком-то полете, протекающем в необычных, драматических условиях:
ночью, в буре, в боевой обстановке. Это создает общий тревожный, напряженный фон
повествования. И летчик, весь во власти сильных эмоций, естественных в подобных
обстоятельствах, — а вместе с ним и автор — обращаются мыслями... Вот
в этом-то, к чему они обращаются мыслями, и заключено самое главное. На сюжет
(если это можно назвать сюжетом в полном смысле этого слова), как на ниточку,
нанизываются отступления. Глубокие философские, лирические, гражданские
отступления, в которых и заложено основное, что хотел сказать нам писатель.
Земные, прежде всего земные дела интересовали Экзюпери-человека и вдохновляли
Экзюпери-писателя. Даже находясь в полете — где-то между звездами и
облаками, — он смотрит пристальнее всего вниз, на Землю: «До чего хорошо
прибран мир, когда глядишь на него с высоты трех тысяч метров!» При рассмотрении
с более близкой дистанции тот же мир представлялся писателю, увы, значительно
менее совершенным! Это противопоставление — светлого, романтичного,
героического Неба и плохо устроенной, далекой от совершенства Земли —
проходит красной нитью едва ли не через все произведения писателя.
...Ко второй половине тридцатых годов Экзюпери, вдоволь налетавшись над
пустынями Северной Африки и горами Южной Америки, превращается в журналиста и по
заданиям редакций французских газет много ездит по Европе.
Некоторое время проводит он и у нас, в Москве.
К сожалению, по приведенным в книге Мижо отрывкам из московских репортажей
Сент-Экзюпери трудно судить о точности и глубине его проникновения в нашу
сложную, многоплановую действительность тех лет. Да и невозможно было бы
требовать от него того, что далеко не в полной мере удалось даже таким опытным в
литературе и политике людям, как, например, Барбюс или Фейхтвангер. Важно
другое: явно не предвзятое, доброжелательное отношение Экзюпери к Советской
стране и ее народу. Как много говорит об этом хотя бы воспроизведенная автором
предисловия к однотомнику М. Ваксмахером, казалось бы, давно забытая заметка в
«Известиях», в которойпилот и писатель, специальный корреспондент «Пари
суар» Антуан де Сент-Экзюпери выражает свое искреннее сочувствие в связи с
гибелью советского самолета-гиганта «Максим Горький» и твердую уверенность, что
«страна и люди, его создавшие, сумеют вызвать к жизни еще более изумительные
корабли — чудеса техники». Дружеские и — сейчас это ясно —
пророческие слова!
После возвращения из Советского Союза Экзюпери дважды ездит на фронты
гражданской войны в Испании и публикует несколько статей о виденном там. Статьи
эти сдержанны по тону: к этому писателя в какой-то степени вынуждал характер
буржуазных газет, для которых он писал.