Предстать перед Джейн ему пришлось несколько взъерошенным.
– Извините меня, – голос ее был довольно усталым. – Я пыталась дозвониться из вестибюля, но вы находились у своего коллеги, поэтому я не решилась вас тревожить. Я оставила вам небольшой сувенир на память о сегодняшнем дне – он у портье. Может быть, эта вещица поможет вам легче понимать нас – химерянок… Это местная традиция – мастерить такие безделушки… Она неплохо помогает нам жить. В большей степени, чем может показаться… Спокойной ночи. Боюсь, что завтра нам некогда будет выехать на пикник…
Экран погас.
Кай слегка потряс головой и набрал на монументальном пульте сервисной системы соответствующую команду. Не прошло и трех минут, как панель доставочного лифта издала утробное гудение и отворилась. Кай подхватил с подноса небольшую коробку и, немного помедлив, открыл ее.
Подарок Джейн был не лишен смысла. Маленький, снабженный всеми необходимыми аксессуарами – вплоть до мельчайших деталей, – исполненный из очень прочного сплава макет многоквартирного жилого дома. Кай потратил довольно много времени, разглядывая его, открывая кончиком остро заточенного карандаша крохотные дверцы, закрывая их и пристраивая игрушку у себя на столе. Потом еще раз потряс головой.
Ну что же: намек был понятен. Даже такой секрет его – Кая Санди, Федерального Следователя пятой категории, как пристрастие к замысловатым игрушкам не был секретом для его кураторов. Домик стал довольно тактичным предложением вести игру в открытую. Не нарушая, разумеется, принятых условностей.
Прикрыв глаза и запустив чуть слышно Ти‑Ви (полная тишина всегда мешала ему думать), Кай попытался взвесить в уме «сухой остаток» событий этих дней.
Партнеры, с которыми шла игра, не были едины – это ясно вытекало из противоречивости происходящих событий и их чрезмерного изобилия. Кто‑то толкал господ аудиторов в Лабиринт, но кто‑то и посылал им проводника‑спасителя. Кто‑то один тщательно сооружал вокруг них непроницаемую стену дезинформации, водил за нос планами расцвета курортного бизнеса Химеры, а кто‑то другой рушил эту стену, подсовывал вопиюще противоречивые факты процветания идиотически организованного хозяйства. Наконец, кто‑то приставил к Моррису очаровательную, профессиональную молчунью Мариам, а кто‑то собрался отправить ее на тот свет. Похоже, только затем, чтобы заменить на не менее профессиональную болтушку‑провокатора Роззи.
История с ядовитым зверьком была предметом особой головной боли Федерального Следователя: имел место ярко выраженный случай использования экзобиологического оружия, отягченный, по всей видимости, его контрабандой или подпольной репродукцией. Все это подпадало под прямую юрисдикцию Федерального Директората и подлежало расследованию силами Управления, сотрудником коего Кай не переставал быть, даже будучи оснащен прекрасными липовыми бумагами Министерства финансов. Впрочем, как всякое преступление, совершенное профессионалами, дело о покушении на Мариам потенциально легко «раскручивалось» профессиональными же методами. Профессионалы ходят по узкому коридорчику своей судьбы, и разминуться друг с другом им трудно. Вот если бы девицу оглоушил кирпичом пьяный хулиган – где‑нибудь на окраине, – шансов быстро расколоть дело было бы поменьше. Кстати, это свидетельствовало еще и о том, что подлежащие розыску профессионалы в чем‑то были все‑таки дилетантами. Точнее, скажем так: действовали профессионалы по приказу дилетантов. Такое сочетание характерно для людей власти… Сделаем зарубку.
Теперь – вот этот домик‑намек… Впрочем, эта часть «материала» была слишком окрашена для него личными эмоциями. Не будем форсировать события.
Ясно одно: кто‑то заинтересован в том, чтобы режим Трех Леди публично сел в лужу. Ведь не сами же они? Хотя – как знать… Ведь кто‑то из Трех – Первая, а кто‑то – Третья… Еще одна зарубка.
Не будем форсировать события.
Ясно одно: кто‑то заинтересован в том, чтобы режим Трех Леди публично сел в лужу. Ведь не сами же они? Хотя – как знать… Ведь кто‑то из Трех – Первая, а кто‑то – Третья… Еще одна зарубка.
А еще кто‑то заинтересован в том, чтобы безнаказанно унести отсюда ноги – этот персонаж, по крайней мере, известен: Б.‑Р. Циммерман, спецпоселенец Помпейской колонии: нарушает направо и налево хартию о передвижении – то есть челноком снует на поверхность и обратно. Но хорошо платит кому надо и остается нетронутым. Кай уже понял, что на таких «полезных» нарушителей здесь смотрят сквозь пальцы. Что‑то тебя давно не слышно, Борюсик…
– Фу, глупый. – Роззи ловко высвободилась и поцеловала Морриса в шею. – Ты же знаешь, что у нас не‑е‑ет мужчин. За исключением тех, из Патриархальных Территорий. Но ты не можешь серьезно ревновать меня к этим придуркам.
– При чем тут ревность, дорогая, я преисполнен чувства солидарности к своим собратьям. И потом, речь сейчас не о них, а о вас. Сказки о партеногенезе оставьте для кретинов, выгнанных из гимназии за академическую неуспеваемость. Ведь в этом случае вы были бы похожи одна на другую – я имею кое‑какие представления о клонировании! Да и выродились бы вы, прелестные мои, за короткое время, поверь мне…
– Ну… в принципе ты прав, оплодотворение все‑таки происходит в «пробирке» – это не секрет… Но предварительно идет селекция сперматозоидов с женской Х‑хромосомой.
Де Жиль усмехнулся:
– Знаешь, есть такой анекдот. Сидят два рыболова. У одного все время клюет, а у другого – нет. Вот второй и спрашивает: «Послушай, друг, почему? Ведь червяки у нас одинаковые – в одном месте копали». – «А ты на кого ловишь, на самцов или на самок?» – «А разве не все равно?» – «Нет, конечно. Я, например, – на самцов. Рыба их обожает». – «Как же ты их различаешь?» – «Засовываю в рот и вытаскиваю сквозь стиснутые зубы. Если цепляется, – значит, самец».
Моррис насмешливо посмотрел на свою собеседницу:
– Вы и сперматозоиды так же различаете? Или у них на головке написано, мужской он или женский?
– Ну, знаешь! – Роззи вырвала руку и с возмущением отвернулась от него. – Болтаешь, сам не знаешь что. Я, конечно, не в курсе всех деталей, но для этого есть специальная аппаратура. Кажется, их сортируют по массе. Или по этой… электрофоретической подвижности…
Поразительно, но с хитрым термином Роззи справилась без запинки. Это наводило на определенные мысли.
– Нет, ты подожди. – Де Жиль вдруг о чем‑то задумался. – Насколько я знаю, точность селекции в таких опытах никогда не достигала ста процентов. А что вы делаете с неудачными зачатиями? Ведь пол ребенка определяется не сразу? Не убиваете же вы их, этих несчастных мальчиков? Это, милая моя, – разновидность аборта. Вашим же местным законодательством трактуется, как тяжкий грех…
– Что‑то ты подозрительно много знаешь в этой области для Федерального Аудитора, пусть даже и Первого ранга.