– Какие-такие новенькие? - удивился Мошкин.
– Обыкновенные, - сказал "дядя Вася". - Уж и своих не узнаешь?
Голос показался знакомым. Мошкин пригляделся.
– Что, борода мешает? - усмехнулся "дядя Вася".
– Товарищ Порфирин! Здравствуйте. Как вы здесь оказались?
– Это у тебя надо спросить. Твои вороны в дозоре стоят.
Мошкин сокрушенно развел руками.
– Детский сад. Балаган, а не боевой лагерь, - жестко сказал Порфирин. - Шатаются четверо посторонних и хоть бы кто остановил! Спасибо, доктор, за санчасть. Василиса Сергеевна, правильно?
– А ведь я вас не узнала, товарищ Порфирин, с бородой.
– Сбрею. Придет время, - сказал Порфирин. - Ну, Мошкин, показывай свой штаб. Будем разбираться. - Он взглянул на часы. - Распорядись собрать командиров в шестнадцать ноль-ноль. А вы, Василиса Сергеевна, делайте свое дело, - он засмеялся. - А то мои парни замерзнут.
На другой день Порфирин собрал коммунистов. Он ничего не скрывал, ничего не приукрашивал.
На фронте тяжелые бои. Война с фашистскими ордами - всенародное дело. И собрались они здесь, в лесу, не отсиживаться, как некоторые думают, а бить фашистов, помочь Красной Армии разгромить врага.
Сейчас главное - сплоченность и дисциплина. Самоотверженность и вера в победу!
В лагере начались работы: углубляли и оборудовали землянки. Учились стрелять. Готовились к зиме. Усилили охрану.
То и дело в разные стороны из лагеря уходили разведчики и маленькие диверсионные группы.
Отряд пополнялся новыми бойцами.
В один из осенних дней из лагеря ушел выполнять специальное задание паренек из сопровождавших Порфирина. Самый молодой из них.
В условленном месте он встретил тетю Шуру. Она передала Петра и Павла этому веселому, безбровому пареньку с наганом в коричневой кобуре на широком кожаном поясе поверх пальто.
Паренек сначала покосился опасливо на Киндера, потом посмотрел на братьев и сказал:
– Никак у меня в глазах двоится?
– Мы - близнецы, - пояснил Павел.
Паренек неожиданно пропел веселым голосом:
– Мы близнецы, и дух наш молод, куем мы счастия ключи… - и засмеялся… - Ну, пошли, братцы-кролики.
Они попрощались с тетей Шурой, которая возвращалась в город, а сами зашагали за пареньком.
Лес казался однообразным, и непонятно было, по каким приметам угадывает паренек дорогу. Никаких тропок не было. Иногда продирались прямо сквозь кусты, обходили темные лесные бочажки на болотах.
– Чего у тебя в торбе? - спросил паренек Петра.
– Еда.
– Сало есть?
– Есть.
– Очень я сало уважаю.
– Поедим? - спросил Павел.
– Успеется. Еще шагать!… А ведь я вас в городе видел. В цирке. Вы на лошадях скакали. Верно?
– Верно.
– У меня глаз-ватерпас! Между прочим, меня зовут Семеном.
– Я - Павел.
– А я Петр.
– Я не Петр.
– Я не Павел.
– Это он Павел.
– Это он Петр.
– Цирк, - засмеялся Семен.
– А вы - партизан? - спросил Павел.
– Вестимо. Народный мститель.
– А наган ваш?
– Вестимо. У меня еще гранаты есть. Три штуки.
– Покажите, - попросил Петр.
– Дома. В землянке. Это когда в бой иду - беру. А сейчас у меня особое задание. Доставить вас к "дяде Васе".
– А кто это "дядя Вася"?
– Тю!… Не слыхали? Командир партизанского отряда "Смерть фашизму!".
Сердца Павла и Петра забились. Вот оно! Начинается настоящая жизнь! Не то что в кирпичном домике деда Пантелея Романовича: за калитку не выходи, от посторонних скрывайся, окна занавешивай. Тут - лес, простор, народные мстители! Эх, поглядели бы на них сейчас Великие Вожди!
– И нам наганы дадут? - спросил Павел.
– Вы стрелять-то умеете?
– Умеем, - сказал Петр. - Все Великие Вожди юные Ворошиловские.
Павел сердито взглянул на брата: ведь клятву ж давали! Но было поздно. Семен спросил:
– Что за Великие Вожди?
– Вроде партизанского отряда, - нашелся Павел. - Только маленький.
– Ясно. По всей Белоруссии поднялся народ.
С вечеру добрались до темной, покосившейся лесной сторожки. Из тоненькой железной трубы вился дымок. Киндер залаял. На пороге появился мужчина с всклокоченными волосами.
– Кого носит?
– Это я, Семен.
– Заходите.
В сторожке было тепло и сухо. Потрескивали в маленькой печурке дрова. Окошко занавешено. На столе горела оплывшая свеча. Пламя ее колебалось, и по стенам ерзали живые тени.
– Долго шли, - сказал с упреком мужчина.
– Так они ж маленькие, - объяснил Семен.
– Раздевайтесь. Ватники вешайте ближе к печке. И сапоги скидайте. Здесь тепло.
Ребята скинули ватники и сапоги. Ноги гудели от усталости, но оказались сухими. Дед Пантелей чинил обувку на совесть.
– Ну, здорово, орлы Лужины, - сказал мужчина.
И они узнали Алексея Павловича. Того, что беседовал с ними в НКВД, когда они пришли выручать маму.
– Здравствуйте, - дружно ответили братья и заулыбались.
– Есть хотите? У меня тут кулеш горячий.
– С салом? - спросил Семен.
– Со шкварками.
– Пойдет!
После того как ребята поели и отогрелись, Алексей Павлович сказал:
– Что ж про мать не спросите?
Братья молча посмотрели на Семена.
– Вон как!… Начинаете соображать, что к чему. Молодцы, - серьезно сказал Алексей Павлович. - Семен, а ну-ка, пригляди.
Семен накинул на плечи непросохшее пальто и вышел наружу.
– Правильно, ребята, остерегаться надо. А мама ваша жива-здорова.
И Алексей Павлович рассказал братьям, что Гертруда Копф - владелица гостиницы с рестораном, а в ресторане представления по вечерам. И в тех представлениях участвует Флич.
– Значит, они на фашистов работают… - удивился Петр.
– Нет. Флич - честный человек, это Гертруда Иоганновна его уговорила. Так мы это поняли. А о вашей маме и говорить нечего. Мы вашей маме абсолютно доверяем.
– А фашисты?
– И фашисты доверяют. И это очень хорошо. Теперь слушайте меня внимательно. У Пантелея Романовича вы вели себя правильно. Не высовывались. Значит, выдержками понимание текущего момента у вас есть. Чего можно, а чего нельзя. Хотели мы вас в лес переправить. Но решили, что в городе вы нужнее. Гертруде Иоганновне. Ну, что скажете?
– А как же в партизаны? - разочарованно спросил Павел.
– Партизаны всюду партизаны, и в лесу и в городе.
Алексей Павлович ждал, что скажут братья.
– А фашисты знают, что наш папа в Красной Армии?
– Вопрос правильный. Знают. Гертруда Иоганновна рассказала им всю правду. И про вас, что вы эвакуировались с цирком.
– А если спросят, почему мы раньше не вернулись? - Петр испытующе посмотрел на Алексея Павловича.
– Непременно спросят. А ответ такой: вы сбежали, чтобы маму выручить, а до города не смогли добраться. Испугались. Большая стрельба была. Танки шли. И к тому ж, раз в городе немцы, значит, мама в безопасности. Ведь она немка. И вы решили к деду податься, в Березов. Путь туда не близкий. Мыкались, голодали. Пока туда дошли, пока обратно…
– А почему мы в Березове у деда не остались? - спросил Павел.
– А потому, что дом заколочен досками. Бабушка умерла, а дед то ли куда переехал, то ли пропал. Нету его.
– А в Березове фашисты? - спросил Петр.
– Фашисты.
– А если они проверят?
Алексей Павлович кивнул согласно.
– Умерла ваша бабушка. Прямо на огороде. Разрыв сердца. Сердце у нее было слабое.
– Взаправду? - прошептал Павел.
Алексей Павлович снова кивнул.
– А дедушка?
– Там, в Березове, считают, что он к каким-то родственникам уехал, чтобы одному не оставаться. Тосковал очень по бабушке.
Братья молчали, подавленные. Бабушку они видели редко, но любили ее. И что бабушка умерла, что они ее никогда больше не увидят, сразу осмыслить не могли.