Вениамин шагал впереди, размахивал руками, подпевал во все горло. Я смотрел на него и удивлялся. Я думал, он нам даст нахлобучку, а он радуется. Непонятный все же народ – эти взрослые!
Грунькин шел, обнявшись с Колькой, и они живо рассуждали на отвлеченные темы.
– Система премирования, – говорил Грунькин, – это неплохая система. Если нас поощрять, то мы можем горы свернуть Гималайские.
…И если кто споткнется,
В дороге упадет,
Тот встанет, отряхнется
И по-прежнему споет:
Если с песенкой…
Часть 4.
А ты нашел свое море?
Мы пираты все же не такие:
Мы – хорошие, а те плохие!
(Грунькин. Баллада о Джоне Спинглере).
Глава 1.
А ты нашел свое море?
Об этом вечере поэт Грунькин, на которого наконец-то нашло вдохновение, оказал так:
Был вечер тихий,
Рожь шумела,
А мы сидели у плетня…
Вечер был действительно тихий.
Но ржи не было и плетня тоже. А сидели мы под деревьями на ступеньках веранды. Здесь был весь наш отряд. Девчонки весело пели под баян: «Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо»…
Перед верандой слабо мерцал костер. Он уже прогорел. Загадочно светились красно-черные угли. И когда налетал ветер, по ним пробегали, словно пританцовывая, яркие трепетные огоньки.
Вениамин задумчиво шевелил палочкой чумазые картофелины, и большие тусклые угли рассыпались на сотни маленьких, ярких, как фейерверк.
Песню подхватили мальчишки. Вениамин подбросил в костер сучья, и яркие блики пламени заплясали на лицах, на блестящих кнопках баяна, на темных стеклах веранды. В небо заструились искры. И они были похожи на крохотных сверкающих парашютистов, которые по какому-то странному недоразумению летят вопреки всему с земли в небо.
Потом все замолчали. И стало совсем тихо. И только «разговаривал» костер: спорил, ворчал, шептал и охал, словно спросонья.
А вдалеке были видны огни нашего города. Яркие «бусы» телевизионной вышки… А вон та зеленая неоновая реклама установлена на крыше нашей школы. И мне даже кажется, что я разбираю давно знакомые слова: «Соблюдайте правила уличного движения». А если свернуть от школы налево, то попадешь на нашу улицу. Она сейчас шумная, веселая. Рядом с нашим домом парк, на ограде которого постоянно висит один и тот же щит с полустертой надписью: «Сегодня танцы». И даже зимой, когда ворота парка закрыты на замок, щит по-прежнему объявляет, что сегодня танцы, игры, аттракционы… Ночью, когда спишь на балконе, до двенадцати невозможно заснуть – из парка несется музыка, смех, милицейские свистки…
Вениамин начал делить картошку. Каждому досталось по одной.
Я разломил свою надвое, посыпал солью и съел вместе с хрустящей обугленной кожурой. Отличная вещь, картошка! После нашего мощного ужина даже на бананы не взглянешь. А для печеной картошки всегда место найдется.
– Вень, а ты море видел? – вдруг опросил Ленька.
– Видел… В кино…
– Шутишь!… – обиделся Ленька.
– Ей-богу!
И все засмеялись.
– Нет, правда?
– Ну, если правду – то один раз, из поезда.
– И больше никогда? – удивилась Маша Пашкова.
– Да вот так, – смутился Вениамин. – Не довелось…
– Море всюду, – вдруг ни с того ни с сего сказал Спасибо.
– Только его искать надо, – добавил я, а все почему-то захохотали.
– А ты нашел свое море? – снова спросила Маша у Вениамина.
– Нашел.
– Это физику-то, да? – пренебрежительно заметил Грунькин.
– А что ты знаешь о физике? – усмехнулся Вениамин.
– А все! – вгорячах выпалил Грунькин.
– Мы же физику не проходили, – дернул его за рукав Спасибо.
– Это ты не проходил! – гордо сказал Грунькин. – А я на три класса вперед все учебники прочитал!
Девчонки смотрели на Грунькина с уважением.
– Он отличник! – загалдели они. – Он знает!… Круглый пятерочник!… Стихи пишет!…
– Верю, – сказал Вениамин – А можешь ты решить одну задачу?
– Условие?
– Ты пришел ко мне домой…
– Ну, пришел…
– У меня на столе стоит графин с водой.
– Ну, стоит.
– Одна его сторона на солнце, а другая в тени…
– Ну, и что?
– А почему та сторона, что на солнце, холодная, а в тени – теплая?
– Хм, – задумался Грунькин. – Яснее ясного! Лучи солнца, проходя через стекло и преломляясь в воде, отражаются на другой стенке…
– Ну, и?
– И нагревают ее! – Грунькин победоносно поглядел на Вениамина.
– Вот это да! – восторженно прошипел Ленька. – Знает!
– Все гораздо проще, – сказал Вениамин. – Просто перед тем как ты пришел, я переставил графин. И та сторона, которая успела нагреться, оказалась в тени.
Все грохнули.
Вениамин подбросил в костер хворост.
Грунькин сосредоточенно рассматривал свои башмаки и не поднимал головы.
– Отличник! – загалдели девчонки. – Он всегда!… Хвастун!… А еще спорит!…
– Ничего, ничего, – защищал его Вениамин, – бывает…
Конечно, бывает. Чего только не бывает, все бывает! Вот со мной был такой случай. Стою я у доски и решаю задачку. Никак не получается. А мой друг Федька мне подсказывает. Тут учительница его засекла и говорит мне:
– Садись.
Я сел.
– В следующий раз будешь заниматься! – сказала она мне, ставя Федьке двойку.
Интересная все же штука физика. Без нее никуда! И ракета не взлетит, и станок не построишь, и такси не поедет! И если даже пиратский бриг без физики строить, он наверняка или утонет, или опрокинется.
Вениамин нам обо всем рассказал: об атомных электростанциях, о законе Архимеда, о крохотных приемниках на полупроводниках и даже о том, как на экране телевизора изображение появляется.
Но самое интересное – это роботы, механические люди! Сами ходят, сами разговаривают, любые задачки решают. Нам бы такого на всю школу одного хватило. Тогда б не контрольные по арифметике, а сплошной праздник!
И диктанты он бы за нас писал без единой ошибки. А если и ошибется, все равно не накажешь – у него дневника нет. Правда, у нас в школе он бы вконец избаловался. С занятий бы удирал, потому что на него пожаловаться некому. А то еще и курить научился бы.
Идешь так по коридору, а навстречу робот. Дай, говорит, закурить. А у нас только старшеклассники курят, да и то под лестницей.
– Пойду к ним, – скажет робот.
Только он задымит, а тут – директор.
– Из какого класса? – закричит он.
А робот застесняется:
– Да я так, приезжий.
– Все равно не положено, – скажет директор.
– В первый и последний раз, – ответит робот и уйдет играть в футбол. Непробиваемый вратарь!
С ним не пропадешь. С ним можно по улице Беговой ходить, ни один хулиган не тронет! А если стукнет, кулак отобьет. И спросит:
– Ты что, железный?
– Стальной! – заулыбается робот.
– Шутишь! – заплачет хулиган, убегая в поликлинику.
– Шучу! – крикнет вдогонку робот.
И в космос без него ни ногой. Он и песни поет, и стихи сочиняет, и письма домой пишет, и на разведку ходит. И ракету сторожит. Он все может!
Хорошо, что Вениамин нам о роботах напомнил. Вот приеду домой, надо подумать: как и что. Я как-то в «Пионерке» читал, что ребята, не помню из какой школы, сами робота сделали и на Всесоюзную выставку послали. Школе за это медаль дали, а каждому мальчишке – по значку.
– А ты нашел свое море? – спросил у меня Олег, когда я ложился спать.
– Нашел! – ответил я.
– Физика? – догадался он.
– Физика! – признался я.
– Договор?
– Порядок!
И мы пожали друг другу руки. А Грунькин закричал:
– На готовенькое? Я первый физику выбрал!
Мы ему ничего не ответили.
«Костя, салют!
Хотя ты и не ответил на мое первое письмо, гусь лапчатый, сухарь, все-таки мне хочется с тобой поделиться кое-какими мыслями, рассказать тебе продолжение всей этой истории.
Ты только не смейся. Теперь мне хочется поблагодарить тебя за то, что ты направил меня именно в этот лагерь. Я вчера ездил в город, бабушка внезапно заболела. Приезжаю назад – в лагере паника. Наш Дядя с портфелем бьет во все колокола! Моя «неорганизованная масса» самовольно ушла. Куда бы ты думал?
В лес?
На реку?
Все равно не догадаешься. Ребята ушли в колхоз и целый день помогали убирать солому. Да как здорово! Не угонишься. А посмотрел бы ты на их рожи! Сплошное сияние! Словно в сад за яблоками забрались.
Когда я примчался, они сразу потускнели. А один там, есть такой «безнадзорный» Колька – племянник нашего гармониста, метко заметил:
– Сейчас фитили вставлять будет!
Представляешь, за кого они меня считают! Да и только ли меня? Мне кажется – все дело в том, что мы неправильно подходим к ребятам. Мы же из них старичков делаем. Что они от нас, воспитателей, зачастую слышат:
– Не шали!
– Не остри!
– Будь серьезным!
– Откуда ты такой взялся, прыткий?
– Придется мне поговорить с твоими родителями…
– Не хулиганьте!
– Разве мы такими росли?!
И так далее, и так далее… Можешь сам с успехом продолжить список этих «воспитательных» выражений. Только, боюсь, бумаги не хватит!
По-моему, для учителя главное – молодость души. Может, я не совсем точно выражусь, но надо самому быть в какой-то мере мальчишкой. Я вот, к примеру, не помню, когда во мне мальчишка-то умер.
В смешном я оказался положении. Кажется, не я их перевоспитываю, а они меня. И главное – мне на пользу. Вот дела!
Как мы заботимся о своем авторитете! А стараемся заработать его излишней строгостью и нудностью. А кто, положа руку на сердце, любит нудных людей?! Мне самому иной раз хочется поиграть с ребятами в футбол, покататься на «гигантских шагах», рыбу пойти половить. Хочется быть их другом, а не классной дамой. Да все думаешь, вроде бы несолидно, авторитет потеряешь. И все зудишь, зудишь о дисциплине, о сверхсерьезности. И все стараешься их засушить, забывая о том, что этим мальчишкам и девчонкам всего по 10–12 лет. И совсем не так уж плохо, что они играют в пиратов, запускают со страшнейшим шумом ракеты и вообще ведут себя не так, как взрослые.
Я чувствую, дойдя до этой строки, ты окажешь: «Ну, и балбес! Развел баланду! Эти прописные истины всем известны».
То-то и оно. Все это знают, но… В этом-то «но» – все и дело. Вот, например, наш Дядя с портфелем. Не удивляйся моей самокритичности – это «Вениамин в кубе». Он устроил нам потрясающую встречу. Ребята чувствовали себя героями, а он на них – словно ушат ледяной воды. Построил всех и минут пять «подрывал» мой авторитет перед строем, размахивая перед самым моим носом указательным пальцем, похожим на сардельку.
– Гнать таких надо! – бушевал он. – В три шеи! Мальчишка!
Ребята совсем скисли, смотрю на них и вижу – здорово за меня переживают. Даже на душе как-то радостно стало. И вдруг «безнадзорный» Колька захихикал:
– Три шеи!… Что он, дракон огнедышащий!
– А ты чего пристроился? – взорвался Дядя с портфелем. – Давай отсюда!
Ребята мрачно загудели:
– Он свой!
– Вместе с нами работал!
– Хороший парень!
– Таких поискать!
– Что ж, с нами ему и побыть нельзя?
– Да чего там? – обиделся Колька. – Я «даю».
Все повернули головы и смотрели, как уходил Колька. Грустно он уходил.
Начальник пошел за ним и закрыл калитку. А Колька влез на забор.
– Эй, директор, – позвал он, – наше дело правое! – Задумчиво почесал нос и как выпалит: – За что вам только портфель такой дали?
– Вот видите, – сказал наш Дядя с портфелем. – А вы его защищали.
Он ткнул большим пальцем куда-то за спину и прошипел мне чуть ли не на ухо:
– Там вас не похвалят.
Долго он нам всем «вправлял мозги»:
– Скандал! Забыли о чести лагеря. Тоже мне, помощники. И без вас с успехом могли обойтись. Какой от вас толк? Небось мешали только и хулиганили.
«Мужайся, братец, – сказал я себе. – И учись, сам такой недавно был».
– А если б комиссия какая нагрянула? С кого б спрашивать стали? Ясно, не с вас! С меня! Это же… Это же… – Наш «шеф» не мог даже слов найти от возмущения. – Это же вопиюще! Но мне уже кажется, что ваш пионервожатый вполне теперь осознал всю фактическую серьезность момента. Сейчас он сам вам об этом скажет.
Ну, я и сказал:
– Ушли без спроса – плохо. А вообще молодцы. Здорово работали, ребята! Разойдись!
Ребята разбежались, а Дядя с портфелем опешил.
– Ну, это вам так не пройдет, – пригрозил он мне. – Дешевый авторитет зарабатываете? Идите с ними на «гигантских шагах» покатайтесь.
Я так и сделал. А он испуганно вертел головой то влево, то вправо, когда я пролетал мимо него, и тут я нашел для него точное определение. Это же Беликов, черт возьми! Прямо из Чехова!
– Не может быть! – оказал Славка Рой, когда увидел меня на «гигантских шагах». – Вениамин Сергеевич, ущипните меня. Может, я сплю?
Он схватился за лямку и помчался впереди меня.
Вечером по плану я должен был проводить беседу о распорядке дня. Мы собрались на веранде, и я начал:
– Распорядок дня является основным условием…
Ребята заерзали, заскучали. Я разозлился сам на себя и сказал:
– Распорядок дня, конечно, надо соблюдать, но… лучше я вам расскажу про Фиделя Кастро…
Уже давно протрубили отбой, а ребята слушали меня – ну, не знаю как! Как никогда! Они меня даже отпускать не хотели.
– Перебирайтесь к нам на веранду, – предложил Петька Помидоров (самый отчаянный из моих пионеров и выражается так смешно!). – Не разбивайте мое больное сердце. Нам с вами спокойней будет.
Знаешь, я долго не раздумывал:
– Согласен, но при одном условии – без ночных побоищ. А то однажды пришлось попасть под тяжелый подушечный обстрел.
Мой переезд на веранду проходил торжественно. Впереди «колонны» шестеро самых сильных пионеров несли кровать. На ней сидел Петька Помидоров и тихонько, чтобы никого не разбудить, наигрывал в барабан. За ними двое несли на палке мой чемодан. Каждый что-нибудь нес: один – книгу, другой – зубную щетку, третий – мыльницу… Замыкал шествие Олег Спасибо со «знаменем» – моим полотенцем на палке. Кое-кто пытался залезть на кровать, но Петька держался стойко. Он отражал атаки барабанными палочками.
И надо ж было этому случиться, Дядя с портфелем внезапно высунулся в окно и зашипел на меня:
– Разлагаешь дисциплину? Мальчишка!
Я только рукой махнул.
Ребята обо мне позаботились. Установили кровать и все спрашивали, удобно ли мне, не дует ли.
А потом разгорелась дискуссия на злобу дня: можно ли дружить с девчонками?
Я слушал, слушал, не выдержал и расхохотался.
– Ох, и забавные же вы, черти… Отчего же нельзя? Еще как можно! А теперь давайте спать.
Только я задремал, слышу кто-то дергает меня за одеяло. Ну, думаю, начинается… Неужели я в них ошибся? Слышу голос Петьки:
– Вы спите? А мне поговорить охота.
– Давай сюда, – сказал я.
Он уселся у меня в ногах по-турецки и начал шептать:
– А что, если я вам тайну открою? Можно на вас железно положиться?
– А ты как сам думаешь?
– По-честному?
– По-честному.
– Ну, если по-честному, то пололам-напололам.