А в действительности ее построили те, кто из года в год обливается потом в шахтах, пополняя его капитал. Это они дали ему роскошный дом, в котором он живет, и его яхту, и особняк в Лондоне, и виллу на ривьере. Уголь! Пот и кровь рабочих! Герцогский особняк возведен на фундаменте из костей тех, кто сгорел, утонул, погиб от удушья, трудясь, как раб, в шахтах и обогащая герцога. – Художник остановился, переводя дыхание. – Мистер Хоббс, – крикнул он, обращаясь к владельцу кабачка, – нельзя ли еще кружечку?
Улыбающийся хозяин появился с пенящейся кружкой пива в руках.
– Лишних полбочонка смолы не повредят кораблю, так, что ли? – пошутил он.
Подкрепившись, художник, продолжая непринужденно болтать, снова принялся за зеленого дракона.
– А Шервудский лес вас разочаровал, наверное, да? Вы не встретили ни отверженных, ни баронов-разбойников, пока я их вам не показал? Таков уж долг художников – показывать людям то, чего они сами не заметили, особенно если речь идет о таких вещах, как эти. Сегодня большинство из нас превратились в отверженных – без гроша в кармане скитаемся по стране, хватаясь то за одно, то за другое дело, и единственная наша опора – пара собственных рук.
– А вы не очень-то веселый, – сказала Энн.
– Не с чего веселиться. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я выдержал вступительный экзамен в художественную школу в Лондоне. Окончил ее с отличием, получил награду – бесплатную поездку в Италию. Мне прочили великое будущее. И что же… – В голосе его прозвучала горечь. – Школу я окончил четыре года назад. Сейчас мне двадцать пять лет. И мне еще ни разу не удалось продать свою картину больше чем за две гинеи. И получить постоянную работу.
– Вам просто не везло, – сказал Дик. – Несчастная судьба.
– Нет, мальчик, не судьба – условия, в которых мы живем. У меня было три закадычных друга – студенты. Мы вместе учились. Сейчас один из них разрисовывает абажуры по два с половиной пенса за штуку. Другой разносит пылесосы напрокат – таскает их от дома к дому. А третий… третий не выдержал всего этого – наложил на себя руки. Он был самым талантливым. Поэтому, наверное, его и не стало.
– Не могу понять… – робко начала Энн. – Я никак не могу понять, как это получается, чтобы такие люди, как вы, оставались без работы. Я хочу сказать, такие джентльмены…
Художник откинул голову назад и звучно рассмеялся.
– А я вовсе не джентльмен! Но я понимаю, что ты хотела сказать. Ты имела в виду людей, которые получили хорошее образование, умеют красиво говорить и гордо разгуливают, словно они хозяева этой земли. Учителя, ученые, врачи, адвокаты – вся эта чистая публика.
Погоди, подрастешь – поймешь. Каждый год колледжи выпускают столько специалистов, что даже половине из них не находится работы. Разве не безумие? И это в то время, когда люди всё больше и больше стремятся к знаниям, когда кругом столько больных, когда перед учеными столько нераскрытых тайн, а перед юристами еще такая бездна несправедливости, которую нужно уничтожить. Ну разве не безумие?
– А почему?
– О, это долгая песня. Как-нибудь в другой раз объясню. Поломайте-ка лучше голову сами.
Он снова яростно принялся за рисование и уже через минуту забыл об их присутствии.
Глава восьмая
На мели
Вечером полил дождь, да такой, будто кто-то опрокинул гигантское ведро. Он с шумом хлестал по лужам, и капли отскакивали от дороги; бушующие потоки его стремительно мчались вниз и клокотали в водосточных канавах. Леса заволокла сырая белесая мгла.
– Сегодня под открытым небом не заночуешь, – сказал Дик. – В такую погодку ни за что не поставить палатку.
Вторую ночь подряд пришлось искать убежища под крышей. А найти его было не так-то легко. Шервудский лес отнюдь не отличался гостеприимством: вывески «Постель и горячие завтраки» совсем не попадались.
А все более или менее обнадеживающие места уже до отказа были заполнены автомобилистами, выехавшими за город на воскресенье.
В конце концов Дик и Энн остановились в мрачном «Отеле воздержания». Однако счет, который им подали на другое утро, не отличался воздержанностью. Как выразился Дик, он «кусался». Теперь у них на двоих осталось ровно шесть шиллингов и четыре пенса.
– Вот мы и на мели, дитя мое. Придется куда-нибудь устроиться и подработать немножко.
– И мне тоже. Думаю, что-нибудь подыщем, а, Дик? Хоть» кажется, это и нелегко…
– Не унывай. Помнишь, дядюшка Монти всегда говорил: «С хорошим образованием не пропадешь. Ребят из хороших школ везде принимают с распростертыми объятиями». Он это без конца твердил, и, по-моему, единственный раз в жизни старый дурак был прав. Да и директор школы внушал нам то же самое.
Поскольку Дик не собирался стать шахтером и не обладал опытом, необходимым для лесника, надежды найти работу в этой деревне не было никакой. Поэтому они отправились дальше за несколько миль, в Мэнефилд, довольно большой городок с рынком.
– А ты знаешь, как надо искать работу? – спросила Энн после долгого молчания.
– Ну, отвечаешь на объявление о найме.
– Почтой?
– Обычно по почте.
– Но ведь мы не сможем указать свой адрес. А если до востребования, это будет не раньше, чем через День.
– Но, если в объявлении указаны имя хозяина и адрес, можно прийти прямо по адресу. Так я и сделаю. Придется поискать публичную библиотеку: там обычно собираются безработные.
Библиотека была битком набита народом. Несмотря на раннее утро, лица у всех были серые и усталые. Многие душераздирающе кашляли.
Искать объявления о найме в лондонских газетах не было смысла – все равно это на противоположном конце Англии, – поэтому они взяли местный еженедельник и стали водить пальцем по газетным столбцам.
Оказалось, что никому не требуется молодой человек с хорошим классическим образованием, умеющий ловко подавать сногсшибательные мячи.
ТРЕБУЮТСЯ:
МЛАДШИЙ КОНТОРЩИК, ЗНАЮЩИЙ СТЕНОГРАФИЮ. ЖАЛОВАНЬЕ – 1 ФУНТ В НЕДЕЛЮ…
ОПЫТНЫЙ МОНТАЖНИК…
МЕХАНИК ГАРАЖА…
РАБОТНИК, ЗНАЮЩИЙ УХОД ЗА ЛОШАДЬМИ И ДОЙКУ КОРОВ…
Всего лишь в одном объявлении требовался «джентльмен»; претенденту сулили золотые горы, однако он должен был до того, как приступить к работе, сам внести 75 фунтов. Но, как заметила Энн, они вполне могли справиться и с этой трудностью, обратившись к услугам некоего великодушного человека – его объявление было помещено в столбце рядом; он предлагал ссуды от 5 до 5000 фунтов.
– Не годится, – заявил Дик. – И, по-моему, здесь какая-то ловушка. Да, кроме того, придется, возможно, объяснить, кто мы такие.
Наконец каждый из них нашел по объявлению, которые внушали хоть какую-то надежду.
– Уж на трехколесном-то велосипеде я как-нибудь смогу ездить? – сказал Дик усмехнувшись. – Это даже занятно – разъезжать по городу, развозить капусту да помидоры и толковать с кухарками у черного крыльца.
– А я буду работать на кондитерской фабрике у какого-то «однодырчатого горошка», хотя понятия не имею, что это такое.
– И уверен, что вскоре ты станешь «опытной макальщицей», готов побиться об заклад! Все, что тебе придется делать, – это обмакивать руки в шоколад.
Сперва они направились в зеленную лавку. Там их ждало полное разочарование. Ворчливый старикашка, отрывавший в это время бананы от грозди, замер от удивления.
– Работа? Опоздали на день. Явилось целых пятьдесят восемь человек. Приходите в другой раз.
– Теперь все зависит только от меня, – нетвердо произнесла Энн.
Она отыскала женскую туалетную комнату и сменила свои шорты на юбку – нельзя же искать работу в трусиках.