— Здорово, писарь!
— Я к вам, товарищ, насчет вчерашнего и вот ребят привел. Они тоже хотят записаться в Союз молодежи.
— Как же ты не записался вчера? Теперь не знаю, что с вами делать! Меня уже на другую работу перевели. Агитацией занимаюсь. Газеты в порт доставляю и насчет текущего момента рассказываю морякам.
— А если мы в самое главное управление молодежи пойдем? — спросил с надеждой Левка.
Соловьев сделал озабоченное лицо, посмотрел вокруг и, взяв Левку за руку, отвел в сторону.
— Ты, я вижу, парень свой. И я тебе скажу по секрету: повремени немножко, сейчас весь комитет, все ребята по заданию работают. Разве не видишь, какой сейчас серьезный момент? Буржуи поднимают головы, с моря гады лезут. Японцы, американцы, англичане десант высадили. Чехословацкий корпус прибывает, и там тоже почти одна контра! Вот какой момент, — повторяя, по-видимому, чьи-то слова, говорил Соловьев. — Как только момент уладится, так прямо меня разыскивай.
Тельняшка Соловьева мелькнула несколько раз в пестрой толпе и скрылась.
— Не выгорело наше дело, — огорченно произнес Левка, подходя к Коле и Суну.
— Может, пойдем пока искуп… — начал было Коля и остановился на полуслове. Из ворот порта, возвышаясь над толпой, вышел матрос-негр. — Вот это дядя! — воскликнул Коля.
Навстречу матросу-негру шел американский офицер. Матрос посторонился, но американец преградил ему дорогу.
— Негры и лошади должны ходить только по мостовой, — с презрением сказал американец.
Левка учил в гимназии английский язык и все понял.
— Я не в Америке, сэр. В стране Ленина все люди равны, — ответил негр, не двигаясь с места.
Вокруг негра и американца стала собираться толпа.
— Ты сейчас же сойдешь на дорогу, не то… — американец взмахнул стеком, но… его рука застыла в воздухе.
Русский матрос с военного корабля схватил американца за руку.
— Не горячитесь, мистер. Вам правильно говорят, а это дайте сюда. — Вырвав стек, матрос бросил его на дорогу. — А теперь, мистер, идите. Идите, пока…
Американец, шепча проклятия, быстро пошел к портовым воротам.
— Уноси ноги! — крикнул кто-то из толпы.
Негр, благодарно улыбаясь, протянул русскому матросу руку. Тот крепко пожал ее.
— Вот как у нас! — сказал Суну Коля. — А теперь пошли полным ходом в Амурский залив купаться!
— Пожалуй, пойдем искупаемся, — согласился Левка.
И трое друзей побежали по дороге, перегоняя китайцев — носильщиков, продавцов фруктов и овощей. От вокзала они поднялись к подножию Тигровой горы, и в лицо им пахнул свежий морской ветер.
ОБЪЯВЛЕНИЕ ВОЙНЫ
Вечером, когда после купанья ребята возвращались домой с Амурского залива, Левка вспомнил свой разговор с Соловьевым. В городе действительно творилось что-то неладное. По улицам расхаживали американские, японские и английские патрули. На Тигровой улице дорогу перегораживали рогатки, опутанные колючей проволокой. По ту сторону заграждения расхаживал японский солдат-часовой. По дороге к старому форту виднелись конусы щебня и желтой глины: японцы рыли окопы.
— Ишь, как суслики, зарываются, — съязвил Коля.
Все это не особенно тревожило мальчиков. В городе давно привыкли к иноземным мундирам. Многие считали, что не сегодня-завтра чужеземные гости сядут на свои суда и поплывут восвояси.
Гораздо большее впечатление произвело на мальчиков появление скаутов. Последнее время многие из них сняли форму и ходили в обыкновенной одежде. Сегодня же от скаутов, как заметил Коля, «прямо нет прохода». Скауты группами в пять-шесть человек в своей ненавистной ребятам форме расхаживали по городу как хозяева.
Возле гостиницы «Золотой Рог» скауты преградили ребятам путь.
— В чем дело? — спросил Левка.
— Вход запрещен! — ответил один из скаутов с необыкновенно длинным и тонким носом.
— Что? Да ты, наверно, совсем рехнулся? — выступил вперед Коля.
— Нечего мне рехаться. Сказано, нельзя!
— А ты знаешь, кто мы?
— Знаю!
— Нет, не знаешь! — Коля вплотную придвинулся к длинноносому скауту.
Левка, посмотрев на второго, щуплого скаута в больших очках, воскликнул:
— Ну, конечно, они нас узнали! Это же мой «крестник». Сун, узнаешь? Это они на тебя тогда напали.
— Да, — ответил Сун, — этот вот всегда к Игорю приходил.
— Ну… ну, ты не очень-то, а то как свистну, наши живо прибегут, — и скаут в очках поднес к губам свисток.
Между тем Коля и длинноносый скаут заканчивали необходимую церемонию перед дракой.
— Ну-ка, тронь! — говорил скаут.
— Вот и трону!
— Нет, не тронешь!
— Одним мизинцем расплющу в лепешку!
— Видали мы таких!
Ни тот, ни другой не отступал. Наоборот, они все время делали маленькие шажки по направлению друг к другу, вытягивая при этом шеи, как петухи.
Из-за угла за развертывающимися событиями следили еще четверо скаутов. Заметив их, Левка взял Колю за руку и потянул:
— Пошли.
Коля упирался.
— Пошли, — повторил Левка и с силой потащил Колю за собой.
— Жалко, мы им не дали, — ворчал Коля, следуя за товарищами.
Позади раздался троекратный свист.
— Пошли скорей! Это сигнал. Они нас хотели в ловушку поймать. — Левка побежал. За ним припустились Коля и Сун.
Где-то впереди раздался ответный свист.
Левка на бегу приказал:
— Полный ход! Надо прорваться к Миллионке.
На углу следующего квартала мальчиков ждала новая засада. И вновь Левка ловко избежал стычки с превосходящими силами противника.
— Бегите, — бросил он товарищам, а сам вдруг резко остановился и, подняв руку, крикнул: «Стой!»
Скауты в замешательстве остановились. Этого только и ждал Левка. Натянув скаутам «нос», он стремительно повернулся и побежал вслед за Суном и Колей.
Скауты прекратили погоню только возле Миллионки. Миллионкой назывался квартал возле Семеновского базара, где жили китайцы. Узкие улички запружены незнакомой говорливой толпой. От дома к дому протянуты веревки с бельем. У входов в многочисленные харчевни висят вывески с причудливыми иероглифами и огромные пучки лент разноцветной бумаги. В дверях магазинов стоят их хозяева и зазывают покупателей.
В маленьком переулочке, окруженный ребятами, сидит бродячий скульптор и лепит из какой-то разноцветной массы забавные фигурки людей. Прямо на улице стоит самовар с Левку высотой. В крышке самовара свисток. Окутанный паром, этот гигантский самовар издает пронзительный свист. Подле самовара работает уличный парикмахер. На его складном стуле дремлет розовощекий клиент. Парикмахер, не обращая внимания на снующих пешеходов, храбро орудует бритвой, похожей на маленький топорик.
Мальчики остановились в узком проходе между домами. Там на утрамбованной площадке стояли рядами высокие скамейки. На них сидели десятка три прохожих и слушали уличного певца. Певцу, судя по одежде, живется так же несладко, как и его слушателям. Но поет он с воодушевлением, аккомпанируя себе кастаньетами из черного дерева.
— О чем он поет, Сун? — спросил Левка.
— В песне говорится о подвигах храброго воина Ио Фэя, который прогонял с родной земли чужеземных солдат. Очень хорошая песня, — пояснил Сун.
— Смотри-ка, — удивился Коля, — и у вас, оказывается, тоже умеют по шапке давать. Молодцы!
— Пошли скорей домой, ребят собирать, а то скауты нагрянут, — предложил Левка.
В ответ Коля потянул носом:
— Закусить бы, а? У меня есть двадцать копеек. Вчера в пристенок выиграл.
Левка тоже потянул носом. Пахло необыкновенно вкусно: горячим бобовым маслом и лепешками.
— У меня тоже есть четвертак.