Только телефон, разумеется. А что?
– Мои слова предназначены только для ваших ушей, – он подался ко мне. – Это доверительно. Секрет. Тайна. На моей карточке нет адреса и номера телефона, Потому что никаких покупателей не существует. Все это – лишь фасад, крыша!
– Что «все это»?
– Ну, карточка.
– А‑а‑а‑а‑а… Понятно. А что скрывает этот фасад?
– Мистер Рэксфорд! – возвестил он. – Ответ на этот вопрос может служить объяснением моего присутствия здесь. Если вы…
– Извините, – прервал я его. – Я даже не предложил вам присесть. Пожалуйста, располагайтесь. Нет‑нет, не на диване, он падает. Полагаю, вот это кресло – лучшее, что у меня есть. Не угодно ли баночку пива?
– Нет, благодарю вас, – кажется, мой гость немного рассердился, когда я перебил его. – Если бы мы могли вернуться к пред…
– Да, разумеется. Прошу прощения. Я весь внимание. – Я пододвинул старый кухонный табурет и уселся напротив плетеного тростникового кресла, в котором по моему совету расположился мистер Юстэли. – Итак?
– Благодарю, – произнес мой гость, заметно успокоившись, и, понизив голос, продолжал: – Сейчас я говорю с вами не как с Юджином Рэксфордом, холостяком тридцати двух лет от роду, получающим в среднем две тысячи триста двенадцать долларов годового дохода с тех пор, как его выгнали из городского колледжа, и живущим бобылем в… – тут он обвел мое обиталище очень выразительным взглядом, – несколько стесненных обстоятельствах. Нет. Тот Юджин Рэксфорд не имеет никакого значения. Он – ничтожество и даже того меньше.
Вот как! Последние тринадцать лет я думал, говорил и даже писал о себе то же самое, но когда совершенно незнакомый человек высказал все это прямо мне в глаза, я почувствовал себя немного неуютно. Кроме того, откуда он столько знает про меня? Ведь он же не из ФБР.
– Вот как… – начал я, но гость решил вести разговор по своему сценарию.
– Тот Юджин Рэксфорд, который нужен мне, – продолжал он высокопарным, не терпящим возражений тоном, – не кто иной, как национальный председатель Союза борьбы за гражданскую независимость! Да будет уделом его процветание! Пусть стремится он неотвратимо к своей цели! Да сбудутся его мечты!
Мне подумалось, что этот тип, должно быть, торгует одеждой военного образца. Когда возглавляешь движение, которое придерживается крайних взглядов, такие встречи неизбежны. То и дело приходят люди, которым неймется снабдить тебя военной экипировкой, армейской символикой, сбагрить тебе излишки оружия. И все они полагают, будто я купаюсь в золоте, поступающем прямиком из Москвы. Поэтому я весьма прохладно воспринял хвалебные песнопения господина Юстэли. Более того, я спросил:
– К чему все это пустословие?
– Мистер Рэксфорд, – ответил он, подавшись вперед и наставив на меня палец с чистым ухоженным ногтем, – вы когда‑нибудь слыхали о военизированном подразделении «Сыновья Америки»?
– Нет.
– О Национальной комиссии по восстановлению фашизма?
– Нет.
– О партии передовых рабочих?
– Нет.
– О братстве «Фонд защитников Христа»?
– Нет.
– О боевиках из отряда «Сыны Ирландии»?
– Нет.
– О сепаратистском движении квартиросъемщиков?
– Нет.
– О Всеарабском обществе мировой свободы?
– Нет.
– О Корпусе освободителей Евразии?
– Нет.
– О мирном движении матерей‑язычниц?
– Что?! Нет!
– О Миссии спасения истинных сионистов?
Я покачал головой.
Он улыбнулся мне, откинулся на спинку тростникового кресла, и оно скрипнуло. Мой гость распахнул пальто, отбросил концы шарфа, и я увидел сорочку – белую как снег в горах солнечным днем. Главной достопримечательностью этого горного пейзажа был оливково‑зеленый галстук‑бабочка, словно отмечавший границу распространения деревьев. А воротник оказался вовсе не похожим на крылья. Он был пристежной.
– Мистер Рэксфорд, – продолжая улыбаться, вкрадчиво проговорил пришелец, – ваш Союз борьбы за гражданскую независимость имеет одну черту, присущую также и всем вышеперечисленным организациям.
Я немного встревожился, опасаясь, что сейчас он скажет: «Все они состоят из сумасбродов» – или нечто в том же духе, но все равно решил дать ему возможность догнуть свою линию до конца.
Поэтому я спросил:
– Что же это за черта?
– Способ действий, – ответил он и улыбнулся еще шире. – Каждая из этих одиннадцати организаций – ваша и остальные десять – имеет свою собственную, возможно, весьма противоречивую программу и цель. Цели эти не всегда одинаковы, а в некоторых случаях прямо противоположны, но средства их достижения у всех у вас одни и те же. Все упомянутые мною группировки – не что иное, как террористические организации!
– Террористические? Террористические?!
– Все эти организации тяготеют к прямолинейным действиям и обожают театральные эффекты, – сообщил он мне. – Бомбы! Кровопролитие! Поджоги! Разрушения! Террор!
Выкрикивая эти слова, он размахивал руками, глаза его сверкали, а козлиная бородка делалась все острее.
– Погодите‑ка, – промямлил я, отодвигаясь вместе с табуреткой подальше. – Секундочку, секундочку…
– Насилие! – изрек Юстэли, смакуя это слово. – Прежде чем установить новый порядок, надобно разрушить старый! Вот что объединяет все эти одиннадцать организаций!
– Подождите, – сказал я, вскакивая и прячась за табуреткой. – Вы заблуждаетесь на мой счет, приятель. Я не собираюсь ничего разрушать, разве что этот проклятый печатный ста…
– Конечно, конечно! – вскричал он, смеясь, хлопая себя по коленкам и подмигивая мне во все глаза. – Береженого Бог бережет, я понимаю. А вдруг я – переодетый агент ФБР? Тогда получится, что вы навредите себе, признав мою правоту. И что будет? Нет, вы правильно делаете, отрицая все на свете.
– Вот что, – сказал я, – погодите‑ка. Позвольте, я принесу… – Я торопливо подошел к столику у окна, порылся в груде листовок и наконец извлек мало‑мальски чисто отпечатанную брошюру, озаглавленную: «Что такое Союз борьбы за гражданскую независимость». Бегом вернувшись к гостю, я сунул ему брошюру. – Прочтите. И тогда вы увидите, что мы вовсе не…
Он отмахнулся, продолжая подмигивать, глупо ухмыляться и отбивать пальцами дробь, будто по шайке в бане.
– Право, мистер Рэксфорд, в этом нет нужды! – вскричал Юстэли. – Давайте просто примем к сведению ваши возражения и продолжим переговоры. Вы отрицаете всякие террористические побуждения, всякое стремление к разрушению. Превосходно! Как я уже сказал, принимаю ваши возражения. А теперь, если вы позволите мне продолжить…
– Мистер Юстэли, я не думаю, что…
– Уверяю вас, мне нет никакой нужды читать. Позвольте я продолжу.
Я призадумался. Вытолкать его взашей? Не обращать на него внимания? Вступить в прения? Но ведь, в конце концов, не он же отрицает «террористические побуждения и стремление к разрушению».