Все очень серьезно.
– И не говорите.
– Послушайте меня. Завтрашние газеты сообщат об исчезновении мисс Тен Эйк, которую в последний раз видели живой в обществе известного террориста и смутьяна Юджина Рэксфорда из Союза борьбы за гражданскую независимость. Потом газеты в течение пяти дней будут рассказывать о тщательных поисках Тен Эйк и Рэксфорда, постоянно долдоня о вашем террористском прошлом, а кончат громким сообщением о том, что‑де найден труп мисс Тен Эйк, погибшей насильственной смертью. Вскоре после этого вы свяжетесь с Юстэли, предва…
– Как это я с ним свяжусь?
– Через кого‑нибудь из участников собрания. Например, с помощью Уэлпов или миссис Бодкин. Некоторые из этих людей ведут вполне открытую жизнь, и их очень легко разыскать.
– Хорошо, – сказал я. – Что дальше?
– Вы объясните Юстэли, что, убегая из зала собрания, вы вовсе не удирали от членов группы, а гнались за мисс Тен Эйк, в конце концов настигли ее и убили, поскольку вам стало ясно, что она шпионила за вашей организацией. После убийства вы скрывались, – П развел руками. – У Юстэли не будет выбора, и он поверит вам.
– Пусть заявит мне об этом письменно, – сказал я. – Эх, ладно. Я шучу. Ну а где же я буду эти пять дней на самом деле?
– На одной нашей явке, где вас подготовят к внедрению, – ответил он. – Поверьте, мистер Рэксфорд, мы желаем вам зла не больше, чем вы сами. Мы примем все меры предосторожности, в том числе обучим вас азам конспиративной работы, дабы вы были во всеоружии и могли действовать практически в любой обстановке.
Я повернулся к Анджеле.
– Видела? Я прыгаю с утеса с сетью в руках.
Она ободряюще улыбнулась мне, сжала мой локоть и ответила:
– Ты поступаешь правильно, Джин, я это чувствую.
– Замечательно, – я повернулся к П. – А что будет с Анджелой? Куда ей‑то деваться?
– Мы укроем ее на одной из наших явок до лучших времен.
– Желательно на той же, где и меня.
П вскинул брови.
– Разве вы муж и жена?
– Не волнуйтесь, – заявил я. – Мы распишемся в книге постояльцев как мистер и миссис.
– Не уверен, что мы получим «добро» на это, – проговорил П.
Я повернулся к П, который, похоже, был наименее чокнутым из всех присутствовавших в комнате человеческих существ, и сказал:
– Объясните вы ему.
Нсразу же все понял. Он кивнул мне и пустился в объяснения:
– Шеф, я думаю, сейчас мы можем закрыть на это глаза. Если мы докажем мистеру Рэксфорду, что хотим помочь ему, я уверен, что и он будет рад оказать нам помощь.
П задумался, поджав губы и разглядывая крышку стола. Но рано или поздно всем нам приходится вступать в сделку с нашей нравственностью, убеждать себя, что цель оправдывает средства, допускать расхождения между сутью наших идеалов и способами их достижения. И П не был исключением.
– Ну что ж, – буркнул он, вперив в меня свой пронзительный взгляд. – Однако прошу вас вести себя сдержанно. Я бы не хотел, чтобы вы разложили моих сотрудников.
– Ничего себе! – вскричала Анджела.
– Он имел в виду нравственное разложение, – пояснил я. П довольно громко откашлялся и проговорил:
– Хорошо, пожалуй, это все. Сейчас вас отвезут на конспиративную квартиру, – он кивнул Ли Н,которые, в свою очередь, кивнули ему и встали. П тоже поднялся, придал своей физиономии добродушное выражение и добавил: – Позвольте выразить вам признательность за предложенную помощь, мистер Рэксфорд.
Уверяю вас, мы сделаем все возможное для облегчения вашей задачи.
– Благодарю вас – ответил я, поскольку, очевидно, этого требовали обстоятельства. Я встал, и мы с П принялись разглядывать друг друга через стол. П протянул руку, и я торжественно пожал ее. Обычно такое рукопожатие сопутствует награждению медалью. Вероятно, Пбыл опасно близок к тому, чтобы облобызать меня в обе щеки.
Но вместо лобзаний последовали наставления.
– На время операции вам присваивается кодовое наименование Р.Вся касающаяся вас переписка будет снабжена этой литерой, а люди на явочной квартире знают вас только под этим обозначением. Понятно?
– Так я – Р? –спросил я.
– Да.
Я огляделся и увидел Л, М, Н, О и П.
– Ну, разумеется, Р,как же иначе? – сказал я.
– Прошу прощения? – удивился П.
–Да нет, – ответил ему Р, –это так, шутка.
Один из них – коренастый белокурый крепыш по имени Линч (во всяком случае, так он себя называет). Второй, известный Линчу и всем остальным здешним обитателям (сейчас их не видно: все еще спят) под кодовым наименованием Р, –ваш покорный слуга Юджин Рэксфорд, пишущий эти строки. Линч красноморд и здоров, как американский лось; он трусит впереди, будто хорошо смазанная заводная машинка, а я, пыхтя, отдуваясь и размахивая руками, тащусь следом. Я уже давно оставил всякие попытки поднимать колени повыше, как того требует Линч.
Идет утро пятого дня моего пребывания в усадьбе, которую Пназвал «нашей явкой». Из кабинета П насс Анджелой вывезли темной ночью, и я мог лишь догадываться, где мы сейчас: то ли на севере штата Нью‑Йорк, то ли в Коннектикуте или Массачусетсе. Хотя с таким же успехом это могли быть Род‑Айленд, Вермонт или Нью‑Гэмпшир. Но где бы ни был сей райский уголок, имя ему (и отнюдь не кодовое) Преисподняя.
За последние пять суток я узнал одну вещь, о которой прежде и не подозревал: оказывается, пацифизм превращает людей в дряблых хиляков. Вы можете подумать, что топать ногами в пикетах, чеканить шаг на демонстрациях, накручивать рукоятку ротаторов и убегать от конных полицейских достаточно, чтобы сохранить более‑менее сносную форму, но, наверное, это не так.