— Тем больше причин любить тебя! — заявил он с притворным добродушием. — Санча, ты же умная женщина, ты понимаешь, что отказываться от такой возможности…
— Отнюдь, ваше святейшество. Сколько бы вы ни подступали ко мне, всякий раз вы будете получать один и тот же ответ. — Я смерила его гневным взглядом. — Вы — отец, который твердит, что любит своих детей. Как бы себя чувствовал Джофре, если бы увидел нас в подобной ситуации?
При этих словах Родриго склонил голову и некоторое время стоял молча, слегка покачиваясь. Потом, к моему изумлению, он разрыдался и рухнул на колени.
— Я — нехороший человек, — плаксиво произнес он. — Старый, пьяный и глупый. Я ничего не могу поделать со своей тягой к женщинам. Донна Санча, вы не понимаете: ваша несравненная красота лишила меня рассудка. Но теперь вы завоевали мое уважение. Вы не только красивы, но и храбры. Простите меня.
Его рыдания усилились.
— Простите меня за то, что я попытался обесчестить вас, а с вами и моего несчастного сына…
Это раскаяние, при всей его внезапности, казалось искренним. Я опустила стилет и шагнула к Родриго.
— Я прощаю вас, ваше святейшество. Я никогда никому не скажу об этом происшествии. Но пусть оно никогда не повторится.
Он покачал головой.
— Клянусь вам, мадонна. Клянусь…
Я подошла еще ближе, собираясь протянуть руку и помочь ему подняться.
Внезапно Родриго взметнулся и врезался в меня с такой силой, что я полетела на холодный пол, а стилет отлетел куда-то в сторону — я даже не видела, куда именно. Я пыталась встать, осознавая свою уязвимость, но запуталась в юбках.
Тяжелые юбки и бархатные туфельки скользили, мешая мне упереться. Массивная фигура Родриго нависла надо мной. Он уже потянулся ко мне.
И в этот миг в поле моего зрения появился второй человек, такой же высокий, но более худощавый и более пропорционально сложенный, и поймал Папу за руку.
— Отец, — произнес Чезаре твердо и спокойно, как будто он будил старика ото сна, а не мешал ему совершить изнасилование.
Сбитый с толку Родриго развернулся к сыну, все еще готовый к бою. Он ударил, но Чезаре, явно значительно превосходивший отца силой, перехватил руку и засмеялся, как будто все это было отличной шуткой.
— Отец! Ты слишком много выпил. Ты же знаешь, что если тебе хочется поколотить меня, то это куда удобнее делать на трезвую голову. Пойдем, Джулия спрашивала о тебе.
— Джулия?
Папа с сомнением оглянулся на меня. Пока он приставал ко мне, то казался целиком и полностью уверенным в себе. Но внезапно он сделался всего лишь сбитым с толку стариком.
Чезаре небрежно кивнул в мою сторону.
— Она тебе совершенно не нужна. А вот Джулия примется ревновать, если ты не придешь к ней как можно скорее.
Папа хмуро взглянул на меня, потом развернулся и вразвалку зашагал прочь. Чезаре несколько мгновений наблюдал за ним, а потом, убедившись, что его отец идет своей дорогой, поспешно опустился на колени рядом со мной.
— Мадонна Санча, вы не пострадали? — с тревогой спросил он.
Я покачала головой. У меня болели плечи и ребра, а на руках проступали синяки, но никаких серьезных травм я не получила.
— Я пойду прослежу, чтобы его святейшество добрался по назначению. Я вынужден попросить прощения за него, мадонна: он пьян. — Чезаре протянул руки и помог мне подняться. — С вашего позволения, я вскоре вернусь, чтобы извиниться как следует. А теперь мне нужно приглядеть за ним.
И он исчез.
Я отыскала стилет на мраморном полу и вернула на место. Подарок моего брата еще раз доказал свою ценность. Когда я вошла в свои покои, служанки молча уставились на меня широко раскрытыми глазами. Лишь взглянув в зеркало, я сообразила, что моя грудь почти выскользнула из корсажа, юбка разорвана, а волосы наполовину выбились из золотой сеточки и упали на плечи.
Чезаре сдержал свое обещание. Через считанные минуты — служанки даже не успели снять сеточку и хоть как-то причесать мои растрепанные волосы — в дверь моих покоев осторожно постучали.
Я поправила корсаж, отослала служанок в их комнату и сама подошла к двери. Меня все еще трясло от физического напряжения, которое потребовала от меня борьба, и этот факт меня раздражал.
За дверью стоял Чезаре, сдержанный, но обеспокоенный, хотя он очень хорошо держал себя в руках. Я пригласила его войти, но он отклонил предложение присесть и остался стоять.
— Мадонна Санча, вы совершенно уверены, что с вами все в порядке?
— Уверена.
Я старалась держаться так же сдержанно и достойно, как он. То, что подумает обо мне Чезаре, волновало меня куда сильнее, чем насилие против моей особы, только что учиненное его отцом.
— Я молю вас о прощении, — сказал Чезаре, и в его обычно сдержанном тоне проскользнула нотка гнева. — Его святейшество слишком часто пытается забыть о тяжком грузе государственных забот, топя их в вине. Он уже уснул. Думаю, к утру он полностью позабудет об этом происшествии.
«И вы предлагаете мне тоже позабыть о нем», — хотела сказать я, но это было бы невежливо. В конце концов, у меня все равно не было другого выхода. Папа мог распоряжаться моей судьбой, как пожелает. Он мог, если захочет, заточить меня в замке Сант-Анджело по вымышленному обвинению в измене. Он мог даже напустить на меня кого-нибудь из своих приспешников и велеть меня убить. Я была благодарна Чезаре за его заботу, поскольку это означало, что в доме Борджа у меня есть и другой союзник помимо совершенно бесполезного Джофре.
Поэтому я лишь произнесла:
— Но остались физические доказательства. Я ударила его… стилетом. У него ранена рука.
— Наверняка эта рана несерьезна, — сказал Чезаре. — Я даже не заметил ее, а он не пожаловался.
— Несерьезна. И тем не менее след остался.
Чезаре ненадолго задумался. Его лицо напомнило мне поверхность озера с совершенно неподвижной водой. Наконец он предложил:
— Тогда, если мой отец позабудет о самом происшествии, мы с вами договоримся считать и утверждать, что эта рана стала результатом стычки с одной из куртизанок. Я скажу ему, что сам был свидетелем и что эта женщина была сурово наказана.
Я кивнула.
Чезаре кивнул в ответ, скрепляя наш договор, потом поклонился.
— В таком случае позвольте откланяться, мадонна. Он повернулся, чтобы уйти, потом приостановился и взглянул на меня через плечо. И снова от внимательного взгляда этих темных глаз мне сделалось не по себе — и в то же время меня объял трепет.
— Вы — единственная известная мне женщина, которая отказала ему, мадонна. Для этого нужно изрядное мужество и твердые убеждения.
Я потупилась.
— Я замужем за его сыном.
Я не просто отвечала Чезаре. Мне нужно было напомнить самой себе об этом факте.
Чезаре немного помолчал, потом сказал:
— Жаль, мадонна, что младшего сына вы встретили раньше, чем старшего.
Он снова взглянул на меня, и на этот раз я храбро встретила его взгляд.
— Жаль, — сказала я.
Чезаре едва заметно улыбнулся и вышел.
Глава 13
Донна Эсмеральда и прочие мои фрейлины выждали требуемые приличиями полчаса, прежде чем вернуться с празднества в наши покои. За это время служанки раздели меня до сорочки и сняли с головы золотую сеточку. Они разобрали некогда тщательно уложенные локоны и как раз закончили причесывать меня к возвращению Эсмеральды, но мне кажется, я все еще дрожала, и вид у меня был загнанный. Конечно же, по моему смятению и изорванному платью служанки поняли, что произошло нечто тревожное, но они были достаточно сообразительны, чтобы видеть, что я не в духе, и потому помалкивали.
По прищуру увидевшей меня Эсмеральды я сообразила, что она все поняла, но и она тоже не стала задавать никаких вопросов.