Мятежники не слишком разборчивы в своих методах, и вполне возможно, что я больше никогда не
встану с этой роскошной кровати, в которую уложило меня его гостеприимство. Но даже если я преувеличиваю и виконт не так кровожаден, как
свойственно людям его окружения, даже если он примет мое обещание забыть все его слова, тем не менее он – ввиду своей неосторожности – может
потребовать, чтобы я немедленно покинул Лаведан. А как же тогда мое пари с Шательро?
Вспомнив о пари, я подумал о самой Роксалане – об этом милом, прелестном дитя, в чью спальню я вторгся прошлой ночью. И можете ли вы поверить,
что я – циничный, пресыщенный скептик Барделис – пришел в ужас от одной только мысли, что мне придется покинуть Лаведан и я никогда больше не
увижу эту провинциальную барышню.
Не желая лишиться ее общества, я решил остаться. Я прибыл в Лаведан как Лесперон, беглый мятежник. В этом качестве я предстал прошлой ночью
перед девушкой. В этом качестве я был радушно принят ее отцом. Следовательно, я должен оставаться Леспероном для того, чтобы быть рядом с ней,
чтобы просить ее руки и добиться согласия и таким образом – хотя, клянусь, сейчас это было почти неважно – оправдать свое хвастовство и выиграть
пари, которое в противном случае должно разорить меня.
Я лежал с закрытыми глазами и обдумывал ситуацию, и мысль о достижении своей цели при сложившихся обстоятельствах доставляла мне странное
удовольствие. Шательро предоставил мне свободу выбора. Я мог добиваться руки мадемуазель де Лаведан любыми средствами. Но он бросил мне в лицо
вызов, заявив, что, даже если я ослеплю ее всем своим великолепием, всей моей свитой и завидным положением в обществе, мне не удастся растопить
самое холодное сердце Франции.
А теперь! Вы только подумайте! Я сбросил с себя все эти внешние украшения, я приехал без всякой помпы, без каких либо символов богатства, без
каких либо символов власти; я явился как несчастный беглый дворянин, изгнанник, без гроша в кармане – поскольку имение Лесперона без сомнения
будет конфисковано. Клянусь честью, завоевать ее в таком облике было бы достойной победой, подвигом, которым можно гордиться.
Итак, я оставил все как есть, поскольку я не отрицал всего того, что мне здесь приписывали, и остался Леспероном для виконта и его семьи.
А тем временем он подозвал старика к моей постели, и они обсуждали мое состояние.
– Ты думаешь, Анатоль, – сказал он наконец, – что через три четыре дня господин де Лесперон сможет встать?
– Я в этом уверен, – ответил старый слуга, и тогда, повернувшись ко мне, Лаведан сказал:
– Не падайте духом, сударь. Ваша рана оказалась не настолько серьезной.
Я начал что то говорить о своей благодарности и заверять, что я себя прекрасно чувствую, как вдруг мы услышали грохот, напоминающий отдаленные
раскаты грома.
– Mordieu! – выругался виконт, и на его лице появилось выражение тревоги. Он наклонил голову, прислушиваясь.
– Что это? – спросил я.
– Всадники – на мосту, – коротко ответил он. – По звуку целый отряд.
А затем в подтверждение его слов раздался топот копыт по каменным плитам двора. Старый слуга ломал руки в беспомощном страхе и причитал:
– Господин, господин!
Но виконт быстро подошел к окну и выглянул. Он засмеялся с облегчением и радостным голосом сообщил:
– Это не солдаты. Они больше похожи на компанию слуг; так, еще и карета – pardieu, две кареты!
Я сразу же вспомнил о Роденаре и моих спутниках и поблагодарил Небо за то, что я был в постели и он не мог увидеть меня. Ему скажут, что его
хозяина здесь не было и его приезд не ожидается, и он уедет отсюда с пустыми руками.
Ему скажут, что его
хозяина здесь не было и его приезд не ожидается, и он уедет отсюда с пустыми руками.
Но мои выводы были слишком поспешны. Ганимед обладал упорным характером, и теперь он это доказал. Узнав, что в Лаведане ничего не известно о
маркизе де Барделисе, мой верный оруженосец объявил о намерении остаться здесь и подождать меня, так как, заверил он виконта, Лаведан был целью
моего путешествия.
– Моим первым желанием, – сказал Лаведан, когда позднее он пришел рассказать мне об этом, – было отправить его отсюда немедленно. Но, подумав
хорошенько и вспомнив, насколько велика власть этого безобразного распутника Барделиса и благосклонность к нему короля, я решил, что разумнее
будет предоставить кров этой возмутительной компании. Его управляющий – сморщенное, нахальное существо – говорит, что Барделис оставил их
прошлой ночью недалеко от Мирепуа и поскакал сюда, приказав им следовать за ним. Странно, что у нас нет никаких известий о нем! Надеяться, что
он упал в Гаронну и утонул, было бы слишком большой удачей.
Я мысленно поздравил себя, поскольку злость, с которой он говорил обо мне, подтвердила правильность моего решения о принятии на себя роли
Лесперона. Однако, вспомнив, что он и мой отец были хорошими друзьями, его отношение ко мне привело меня в замешательство. В чем была причина
такой враждебности к сыну? Неужели только лишь благодаря моему положению при дворе я выглядел врагом в их глазах?
– Вы знакомы с этим Барделисом? – я решил попытаться выяснить причину.
– Я знал его отца, – ответил он хриплым голосом. – Честный, порядочный дворянин.
– А сын, – робко спросил я, – он не обладает ни одним из этих достоинств?
– Я не знаю, какие достоинства могут быть у этого человека, его пороки известны всему миру. Он распутник, игрок, повеса и мот. Говорят, он один
из фаворитов короля и благодаря своим чудовищным выходкам завоевал титул «Великолепный». – Он издал короткий смешок. – Достойный слуга для
такого хозяина, как Людовик Справедливый!
– Господин виконт, – сказал я, воодушевленный своей собственной защитой, – клянусь, вы несправедливы к нему. Он экстравагантен, но ведь он
богат; он – распутник, но ведь он же молод; он – игрок, но честен до щепетильности в игре. Поверьте мне, сударь, я немного знаю Марселя
Барделиса, и его пороки не настолько ужасны, как их изображают, а в его пользу можно, я думаю, сказать то же самое, что вы только что сказали об
его отце – он честный, порядочный дворянин.
– А этот постыдный случай с герцогиней Бургундской? – спросил он, как бы задавая вопрос, на который не может быть ответа.
– Mon dieunote 25! – вскричал я. – Неужели мир никогда не забудет об этом опрометчивом поступке? Это была ошибка молодости, которую, несомненно,
сильно преувеличивают.
Какое то время виконт удивленно смотрел на меня.
– Господин де Лесперон, – наконец заговорил он, – я вижу, вы очень высоко цените этого Барделиса. В вашем лице он имеет верного сторонника и
надежного защитника. Но меня вы не сможете убедить. – Он грустно покачал головой. – Даже если бы я не думал о нем так, как я только что говорил,
а считал бы его образцом добродетели, все равно я не потерплю его присутствия здесь.
– Но почему, господин виконт?
– Потому что я знаю, зачем он едет в Лаведан. Он едет добиваться руки моей дочери.
Если бы он бросил мне в постель бомбу, эффект был бы меньший.
– Вы удивлены, а? – он горько засмеялся.