Слезы моей сестры ничего не значат для тебя, но ты заплатишь за них и
за то оскорбление, которое ты нанес ей.
– Боже мой, Марсак! – крикнул Лесперон, дойдя до той же степени бешенства. – Может быть, ты объяснишь?
– Да, – прорычал Марсак и обнажил шпагу, – я объясню. Клянусь Богом, я объясню тебе – вот этим! – И он покрутил своей шпагой. – Давай, мой
господин, представление окончено. Выброси свой костыль и защищайся; давай, парень, или, sangdieu, я проткну тебя насквозь!
Внизу все пришло в волнение. Хозяин и толпа слуг – официантов и конюхов – бросились между ними и попытались удержать разъяренного Марсака. Но он
стряхнул их с себя, как бык стряхивает свору собак. Через мгновение его искрометная шпага расчистила пространство вокруг него. Его стремительные
удары сыпались во все стороны. Один из слуг получил удар в ногу, увидев кровь, он завопил, что его убили. Марсак изрыгал проклятия и угрозы.
Судомойка, заняв выгодную позицию на ступеньках, пыталась пристыдить его: она откровенно выражала свое отношение к его поведению, крича, что
только самый последний трус может напасть на беспомощного человека, который едва стоит на ногах.
– Po Cap de Diou! – выругался Кастельру. – Вы когда нибудь видели такую суматоху? Что случилось?
Но я не ответил ему. Если я не буду действовать быстро, обязательно прольется кровь. Я был единственным, кто мог все объяснить. Лесперону крупно
повезло, что я оказался рядом в момент его встречи с этим драчуном Марсаком. Я забыл об обстоятельствах, которые связывали меня с Кастельру; я
забыл обо всем, кроме необходимости немедленно вмешаться. Я посмотрел вниз, примерно в семи футах от нашего окна был козырек крыльца; от него до
земли было еще футов восемь. Прежде чем мой гасконский капитан понял, что я собираюсь сделать, я выпрыгнул из окна и приземлился на выступающий
козырек. Через секунду я был в самом центре событий, и все глаза устремились на меня. Встревоженный Кастельру, который подумал, что я решил
бежать, бросился за мной тем же необычным путем и при этом кричал:
– Господин де Лесперон! Эй! Господин де Лесперон! Mordiou! Вы же дали мне слово, господин де Лесперон!
Трудно было придумать более подходящий способ сдержать натиск Марсака; ничто не могло лучше заставить его выслушать меня, потому что было более
чем очевидно, что Кастельру обращался ко мне и что именно меня он называет Леспероном. В мгновение ока я оказался рядом с Марсаком, Но не успел
вымолвить и слова.
– Что все это значит, черт побери? – спросил он, глядя на меня с подозрением.
– Это значит, сударь, что во Франции есть несколько Лесперонов. Я – тот самый Лесперон, который был в Лаведане. Если вы не верите мне, спросите
этого господина, который арестовал меня там прошлой ночью. Спросите его также, почему мы остановились здесь. Попросите его показать вам письмо,
которое вы оставили в Лаведане, назначив встречу сегодня здесь до полудня, и которое я получил.
Подозрение погасло в глазах Марсака, и они округлялись от удивления, пока он слушал эти многочисленные доказательства. Лесперон смотрел на меня
с не меньшим удивлением, однако я понял по его взгляду, что он не узнает во мне того человека, который пришел ему на помощь в Мирепуа. В конце
концов это вполне естественно; ведь мозг человека, находящегося в таком состоянии, в каком он был той ночью, не способен четко воспринимать
окружающие предметы, а уж тем более запомнить их.
Не успел Марсак ответить мне, Кастельру уже стоял рядом со мной.
– Тысяча извинений! – засмеялся он.
– Даже глупец мог догадаться, зачем вы выпрыгнули в окно, и только глупец мог подозревать, что вы хотите
сбежать. Я вел себя недостойно, господин Лесперон.
Я повернулся к нему и, пока все стояли с разинутыми ртами, отвел его в сторону.
– Господин капитан, – сказал я, – вас терзают угрызения совести из за тех арестов, которые вам приходится совершать, не правда ли?
– Mordiou! – красноречиво согласился он.
– И если вы случайно услышите разговор каких либо людей, и их слова выдадут в них мятежников, хотя вы никогда бы о них этого не подумали, ваш
долг солдата, тем не менее, заставит вас задержать их, так?
– Ну да. Боюсь, что так, – скривился он.
– Но если вас заранее предупредят, что, находясь в определенном месте, вы услышите такие слова, какой путь вы изберете?
– Побегу оттуда, как от чумы, сударь, – быстро ответил он.
– Тогда, господин капитан, могу я еще раз воспользоваться вашим великодушием и попросить вас позволить мне отвести этих спорщиков в нашу комнату
и оставить нас там на полчаса?
Искренность была лучшим оружием в общении с Кастельру – искренность и его отвращение к тому, чем ему приходилось заниматься. Что касается
Марсака и Лесперона, они оба жаждали получить мои разъяснения, и когда – с разрешения Кастельру – я пригласил их в свою комнату, они с радостью
согласились.
Поскольку господин де Лесперон не узнал меня, я решил не сообщать ему свое имя. У меня были все основания для этого. Как только они сели на
стулья, я сразу же приступил к сути дела без всяких прелюдий.
– Две недели назад, господа, – сказал я, – меня преследовал отряд драгунов, и я был вынужден переплыть через Гаронну. Я был ранен в плечо и
падал от изнеможения, поэтому я постучал в ворота Лаведана и попросил укрытия. Это укрытие, господа, было мне предоставлено, а когда я назвался
господином де Леспероном, ко мне отнеслись еще более радушно, потому что некий господин де Марсак, который является другом виконта де Лаведана и
сторонником герцога Орлеанского, часто говорил о господине де Леспероне как о своем лучшем друге. Я не сомневаюсь, господа, что вы осудите меня
за то, что я ввел виконта в заблуждение. Но у меня были на это причины, о которых, я надеюсь, вы не будете спрашивать, так как я вряд ли смогу
ответить вам правду.
– Но вас зовут Лесперон? – раздался возглас Лесперона.
– Это не имеет значения, сударь. Лесперон я или нет, я признаю, что вел себя двулично по отношению к виконту и его семье, так как я,
естественно, не тот Лесперон, которого изображал. Но поскольку я принял ваше имя, сударь, я также взял на себя ваши обязательства, и надеюсь,
что вы будете милосердны и сможете простить меня. В качестве Рене де Лесперона из Лесперона в Гаскони я был арестован прошлой ночью в Лаведане,
и, как вы смогли заметить, меня везут в Тулузу, чтобы предать суду по обвинению в государственной измене. Я не протестовал; в трудную минуту я
не отказался от имени, которое помогло мне, когда это было нужно. Я отведал и горечи и радости, и, уверяю вас, господа, горечи было гораздо
больше.
– Но так не должно быть, – воскликнул Лесперон, вставая. – Я не знаю, как вы использовали мое имя, но у меня нет никаких оснований считать, что
вы каким либо образом запятнали его, и поэтому…
– Благодарю вас, сударь, но…
– И поэтому я не могу позволить, чтобы вы отправились в Тулузу вместо меня. Где этот ваш офицер? Пожалуйста, позовите его, и мы все поставим на
свои места.
– Вы очень великодушны, – спокойно ответил я.