В прошлом году я уже достаточно пострадал от Буонтерцо, когда оказался с шестью сотнями против его
четырех тысяч. Я хорошо помню, как тогда вы, не потрудившись раздобыть достоверные сведения, тоже утверждали, что его силы невелики. Я не могу
дважды совершать одну и ту же ошибку. В противном случае я навсегда останусь без кондотты.
Делла Торре тайком подтолкнул Джанмарию локтем в бок, и тот тихонько рассмеялся. Фачино резко повернулся на своем стуле к герцогу, и его лицо
побледнело от гнева, когда он понял причину столь неуместного веселья. Бешено ревнуя к нему, этот дегенеративный принц только обрадовался бы
такому исходу, невзирая на трагические последствия для него самого.
– Смейтесь, смейтесь, ваше высочество! Вам будет не до смеха, если это действительно произойдет. Конец моей карьеры кондотьера будет означать
окончание вашего правления в Милане. Вы думаете, вас спасут вот эти? – он резко махнул рукой в сторону Габриэлло, делла Торре и Лонате. – Как бы
не так! Кто пойдет в бой за Габриэлло? Всем известно, что его мать была лучшим солдатом, чем он, не сумевший удержать Пизу после ее смерти. А
эти два хлыща, – разве они помогут вашему высочеству в трудную минуту?
Побледневший от ярости Джанмария вскочил на ноги.
– О Боже! Фачино, если бы вы осмелились высказать такое моему отцу, ваша голова торчала бы на башне Бролетто.
– И совершенно справедливо. Но я заслуживал бы худщего наказания, если бы промолчал сейчас. Давайте же говорить прямо, чтобы избавиться наконец
от подозрений и опасных недомолвок.
Джанмария почувствовал себя буквально парализованным под суровым взглядом кондотьера. Фачино всегда умел взять верх над ним, и именно по этой
причине он ненавидел его всем своим существом.
– Вы угрожаете, синьор граф? – делла Торре поспешил на выручку своему растерявшемуся господину. – Вы осмеливаетесь намекать его высочеству, что
можете последовать примеру Буонтерцо? Если вы хотите откровенности, так говорите откровенно сами, чтобы его высочество знали, что у вас на уме.
– Да, да! – вскричал его высочество, обрадовавшись поддержке. – Выкладывайте все начистоту.
Фачино постарался взять себя в руки и с удивлением обнаружил, что от его гнева не осталось и следа: на смену ему пришло безграничное презрение к
герцогу и его придворной камарилье note 73.
– Разве ваше высочество нуждается в подсказках этого остряка? Неужели мое сегодняшнее появление не доказывает мою лояльность вам?
– Но каким образом?
– Каким? – не спеша с ответом, Фачино окинул насмешливым взором членов совета. – Не будь я лоялен вашему высочеству, мне достаточно было бы
распустить знамя с гербом собаки и проехать с ним по улицам города. Как вы думаете, где после этого оказалось бы знамя змеи?
Джанмария рухнул в кресло, издавая бессвязные горловые звуки, словно собака, у которой отнимают кость. Остальные, однако, вскочили на ноги, и
делла Торре произнес слова, вертевшиеся на языке у каждого из них:
– Подданный, угрожающий своему господину, заслуживает смерти.
Но Фачино только непринужденно рассмеялся.
– Что ж, смелее, синьоры, – сделал он приглашающий жест. – Доставайте кинжалы; вас трое, а я не вооружен. – Он сделал паузу и пристально
посмотрел в их угрюмые лица. – Вы колеблетесь; вам хорошо известно, что толпа разорвет вас на части, если вы осмелитесь поднять на меня руку.
Пускай я горжусь своим влиянием и любовью народа, но я пользуюсь имеющейся у меня властью только для того, чтобы защищать права вашего
высочества, а не нарушать их, и мне казалось, что его высочество должен по достоинству оценить это.
Увы, ваши советники, успевшие
воспользоваться моим отсутствием, чтобы настроить ваше высочество против меня, придерживаются иного мнения, и я оставляю вас с ними.
Он повернулся к ним спиной и с высоко поднятой головой вышел вон. За столом воцарилось молчание.
– Раздувшийся от гордости задира! – наконец проговорил делла Торре. – Он пытается взять нас за глотку с единственной целью – сохранить свою
репутацию кондотьера, и предлагает спасти герцогство с помощью мер, которые могут повлечь за собой и его собственное крушение.
Но Габриэлло, несмотря на свою слабость и некомпетентность, отдавал себе отчет в том, что ссора с Фачино будет означать конец для них всех.
Однако когда он заявил об этом, перепалка вспыхнула с новой силой, и на этот раз мессер Лонате и делла Торре вновь объединили свои усилия,
возражая родному брату герцога.
– В конце концов мы обойдемся и без него, – сказал Лонате. – Ваше высочество сами могут нанять солдат у Бусико и одним ударом разделаться и с
Фачино, и с Буонтерцо.
– Но кто возглавит их? – возразил Габриэлло. – Неужели вы считаете, что Бусико отдаст войска французского короля под начало человека, к которому
он не испытывает абсолютного доверия? Фачино только что напомнил нам, что наемники не станут продаваться, чтобы умирать.
– Мы можем нанять самого Бусико, – предположил Лонате.
– Разве что ценой сапога короля Франции на нашем горле. Нет, только не это! – патетически воскликнул Габриэлло, и между ним и делла Торре
завязался оживленный спор, в середине которого Джанмария, до того момента в угрюмом молчании грызший ногти, резко поднялся.
– Чума побери всех вас и вашу болтовню! Я сыт по горло и тем и другим. У меня есть занятия получше, чем сидеть и слушать ваш треп.
С этими словами он поспешно вышел из комнаты, намереваясь найти утешения в сомнительных развлечениях, которых постоянно требовала его мелочная и
плоская натура.
В его отсутствие эта троица – слабак, хлыщ и интриган – продолжала обсуждать будущее миланского трона; наконец, сделав вывод, что сейчас не
время ссориться с Фачино, было решено согласиться с его предложением об увеличении кондотты.
Габриэлло немедленно созвал совет коммуны и запросил максимальную сумму в тридцать тысяч флоринов в месяц для набора дополнительных войск.
Разоренные трагичными событиями последних пяти лет, миланцы все еще ахали и охали, качали головами и воздевали руки к небу, когда спустя три дня
в город въехал Белларион и с ним тысяча гасконских и бургундских всадников под командованием одного из капитанов Бусико, обходительного месье де
ла Тур де Кадиллака.
Его прибытие воодушевило горожан, увидевших во французах гарантию своей безопасности, и надо ли говорить, с каким облегчением вздохнула вся
коммуна, когда стало известно, что на их содержание потребуется всего лишь пятнадцать тысяч флоринов в месяц.
Фачино был откровенно удивлен, услышав эту новость от Беллариона.
– Ты, должно быть, застал этого французишку в необычайно хорошем настроении, раз он согласился дать тебе солдат на моих условиях, надо
признаться, не очень то уж привлекательных.
– Проторговавшись с ним два дня кряду, я так и не понял, бывает ли у него когда либо хорошее настроение, – ответил Белларион. – Он начал с того,
что рассмеялся над вашим предложением, охарактеризовав его как глупое и нахальное. Однако, когда я собрался уже уйти от него, он смягчился и
попросил меня не спешить. Он признался, что может отпустить солдат со мной, но цена за каждого из них Должна быть поднята как минимум вдвое.