– Я радуюсь, что могу послужить своему герцогу. И, кроме того, я ведь солдат, и мне нравится воевать. Прощайте же, синьор герцог.
– Да, да! И принесите мне голову этого негодяя Буонтерцо. Удачи вам!
– Ваше высочество очень любезны.
– Да поможет вам Бог! – напутствовал их герцог и поспешил в сторону аллеи, туда, где скрылись Скуарча и его гончие. – Этот мошенник Скуарча
чересчур оторвался от нас, – словно оправдывая свой поспешный уход, бросил им через плечо герцог и уже во весь голос закричал: – Эй, Скуарча!
Пропади ты пропадом! Не спеши так!
– Да поможет нам Бог! – вновь рассмеялся Фачино и покачал головой.
– Ему то наверняка помогает один дьявол. Хотел бы я знать, какую мерзость затеял он этой ночью. Вперед! – тронув шпорой свою лошадь, скомандовал
он.
Они направились к расположенному неподалеку от Милана замку Порто Джовия – огромной крепости, выстроенной Джангалеаццо для того, чтобы защищать
город от нападений извне, а себя – от нападений из города. Подъемный мост был опущен, и они въехали прямо во внутренний двор Сан Донато, забитый
солдатами и повозками с разнообразным снаряжением. Сюда, в замок, и на широкую равнину, начинавшуюся за его стенами, была стянута армия Фачино,
который потратил не менее часа, объезжая ее ряды и отдавая необходимые распоряжения. Затем войска построились в длинную колонну, которая
двинулась по дороге, уходившей на юг, в сторону Меленьяно.
Порядок движения армии был согласован заранее; Карманьола возглавил авангард из пятисот миланских ополченцев и трех сотен бородатых и коренастых
немецких пехотинцев баварцев, швабов и саксонцев, вооруженных грозными пятнадцатифутовыми пиками и громко распевавших в такт ходьбе на своих
варварских наречиях.
За ними следовал месье де Кадиллак с французской кавалерией: восемью сотнями всадников с пиками и двумя сотнями конных арбалетчиков, и их
доспехи грозно поблескивали в кроваво красном пламени бочек со смолой, освещавших место сбора армии.
Затем двигался невообразимо длинный обоз, состоявший из запряженных быками повозок, на которые были нагружены палатки, котлы и другая амуниция,
в том числе большое количество баллист note 76 и иных осадных орудий, а также дюжина пушек.
Арьергард состоял из кондотты самого Фачино, увеличившейся после недавнего набора рекрутов до тысячи двухсот человек, и трехсот швейцарцев под
командованием Вернера фон Штоффеля, из которых сотня была вооружена арбалетами, а остальные – короткими, но чрезвычайно эффективными в ближнем
бою алебардами.
И только когда тьма поглотила последнего пехотинца, а песню марширующих во главе колонны германцев заглушил ровный строевой шаг швейцарцев,
Фачино тронул коня и поехал вслед своей армии вместе с несколькими адъютантами и личными телохранителями, всегда сопровождавшими его в походе.
К полудню следующего дня, когда Меленьяно остался далеко позади, они остановились в деревушке Оспиталетто, преодолев за один переход двадцать
пять миль. Нельзя было рассчитывать на подобный темп продвижения в дальнейшем, но Фачино спешил достигнуть южного берега реки По прежде, чем там
окажется Буонтерцо. Поэтому, оставив армию отдыхать в Оспиталетто, он с пятьюстами всадников доехал до Пьяченцы, рассчитывая с этим отрядом
удержать при необходимости мост через реку до подхода основных сил.
В Пьяченце, однако, они не обнаружили никаких признаков противника, а Скотти – тиран этого недавно отколовшегося от Миланского герцогства города
– неожиданно оказался их союзником. Дело в том, что Буонтерцо прислал Скотти требование обеспечить ему свободный проход через мост, а последний
соглашался на это только при выполнении ряда условий.
Дело в том, что Буонтерцо прислал Скотти требование обеспечить ему свободный проход через мост, а последний
соглашался на это только при выполнении ряда условий. Тогда Буонтерцо пригрозил, что добьется прохода через мост силой, а по пути разграбит
город. Так что перепуганный Скотти был только рад пропустить войска Фачино, которые должны были служить своего рода щитом между ним и армией
Буонтерцо.
На другой день благополучно переправившаяся через реку По армия Фачино достигла левого берега небольшой речки Нуре неподалеку от Эмилианской
дороги. Он сжег мост через речку и стал ждать Буонтерцо, который, как сообщала разведка, находился в десяти милях от него, в местечке
Фьоренцуола, тоже расположенном на Эмилианской дороге.
Однако Буонтерцо не двинулся прямо на них, а сместился к югу и, преодолев гряду невысоких холмов, спустился в долину Нуре, угрожая флангу
Фачино.
Этим началась затянувшаяся на целую неделю серия переходов, маршей и контрмаршей, постепенно уводившая их на юг и напоминавшая игру в прятки,
так что за все это время обе армии даже ни разу не оказались в поле зрения друг друга.
Поначалу это озадачило Беллариона, недоумевавшего, почему военачальники, желавшие поскорее разгромить один другого, с такой настойчивостью
избегают сражения. Но вскоре он понял причину, принуждающую их к этому: обе армии состояли в основном из наемников, которые сражались ради денег
и меньше всего хотели убивать или быть убитыми. За пленника всегда можно было получить выкуп, забрать его лошадь и оружие, а с убитого не всегда
даже имело смысл снимать изрубленные доспехи. Поэтому наемники требовали от своих командиров достигать такого стратегического преимущества над
противником, которое делало бы всякое сопротивление бессмысленным и вынуждало его сдаться в плен. Единственное исключение из этого повсеместно
используемого правила составляли равнодушные к кровопролитию швейцарцы, но их было мало в войсках Фачино и совсем не было у Буонтерцо.
После недели бесконечных маневров обе армии занимали почти что исходные позиции: Буонтерцо вернулся в Фьоренцуолу, надеясь выманить Фачино на
открытую равнину, а последний терпеливо ждал в Сан Николо.
Такое положение сохранялось три дня, когда пришли известия, что Буонтерцо переместился на восемь миль, в Аггацано. Подозревая, что он хочет
форсировать реку Треббию у местечка Страделла и вторгнуться на территорию Миланского герцогства, Фачино решился на немедленные действия,
рассчитывая при этом оказаться в стратегически выигрышной позиции.
Утром десятого мая в доме, служившем штаб квартирой Фачино, собрались офицеры: Франческо Бузоне Карманьола, Кенигсхофен, командир немецких
пехотинцев, швейцарец Вернер фон Штоффель и месье де Кадиллак. На поверхности стола Фачино углем набросал карту, грубую, но достаточно точную;
присутствовавший на совете Белларион уже несколько раз за последнюю неделю видел подобные карты и успел научиться легко читать их.
Держа уголек в руках, Фачино изложил диспозицию:
– Буонтерцо находится вот здесь, и скорость, с которой он движется из Фьоренцуолы, заставит его остановиться на отдых вот тут, какую бы цель он
ни ставил перед собой.
– И он хорошо защищен от атаки с равнины, – вмешался Карманьола, цветущий, уверенный в себе молодой человек. – Он может покатиться из Аггацано
вниз по склонам холмов словно лавина.
– Не надо перебивать меня, Франческо, – сухо сказал Фачино. – Тем более что вы говорите очевидные вещи. И потом, я отнюдь не собираюсь атаковать
его по фронту, а хочу лишь создать видимость атаки. Вот мой план: мы разделим армию на две части; одну из них, состоящую из французской
кавалерии, городского ополчения и немецких пехотинцев, возглавите вы, Франческо, и двинетесь с ней прямо на Аггацано.