Наступил,наконец,момент,когдатюрьмаопустела,когдапосле
громоподобного рева, катившегося по лестницам, наступила тишина.
Роза воспользовалась этиммоментом, вышла из своего тайникаивывела
оттуда отца.
Тюрьма была совершенно пуста. Зачем оставаться в тюрьме, когда кровавая
расправа идет на улице?
Грифус,дрожа всем телом, вышел вслед за мужественной Розой. Они пошли
заперетькое-как ворота. Мы говоримкое-как,ибоворота былинаполовину
сломаны.
Было видно, что здесь прокатился мощный поток народного гнева.
Около четырех часов вновь послышался шум. Но этот шум уже не был опасен
для Грифуса и егодочери. Толпа волокла трупы, чтобы повесить их на обычном
месте казни.
Роза снова спряталась, но на этот раз только для того,чтобы не видеть
ужасного зрелища.
Вполночьпостучаливворота Бюйтенгофа или,вернее,в баррикаду,
которая их заменяла.
Это привезли Корнелиуса ван Берле.
КогдаГрифуспринял нового гостя и прочелв сопроводительном приказе
звание арестованного, он пробормотал с угрюмой улыбкой тюремщика:
-- КрестникКорнеля де Витта. А, молодой человек, здесь у нас есть как
раз ваша фамильная камера; в нее мы вас и поместим.
И, довольный своей остротой, непримиримый оранжист взял фонарь и ключи,
чтобы провести Корнелиуса в ту камеру, которую только утром покинулКорнель
де Витт.
Итак, Грифус готовился проводить крестника в камеру его крестного отца.
По путик камере несчастныйцветовод слышал только лай собаки и видел
только лицо молодой девушки.
Тащазасобойтолстуюцепь,собакавылезлаизбольшойниши,
выдолбленной в стене, и стала обнюхивать Корнелиуса, чтобы его узнать, когда
ей будет приказано растерзать его.
Поднапоромрукизаключенного затрещалиперила лестницы, имолодая
девушка открыла подсамой лестницей окошечко своей комнаты.Лампа, которую
онадержалавправойруке,осветилаеепрелестноерозовоеличико,
обрамленноетугимикосамичудесных белокурыхволос; левойжерукой она
запахивала на грудиночную рубашку, так какнеожиданный приездКорнелиуса
прервал ее сон.
Получилсяпрекрасныйсюжетдляхудожника,вполнедостойныйкисти
Рембрандта:чернаяспиральлестницы,которую красноватымогнемосвещал
фонарьГрифуса;насамомверхусуровоелицотюремщика,позадинего
задумчивоелицоКорнелиуса,склонившегосянад перилами,чтобы заглянуть
вниз; внизу,под ним, в рамкеосвещенногоокна --милое личико Розы и ее
стыдливыйжест, несколькосмущенный,бытьможет, потому что рассеянный и
грустныйвзглядКорнелиуса,стоявшего наверхних ступеньках, скользил по
белым, округлым плечам молодой девушки.
Дальше внизу, совсем в тени, в том месте лестницы, где мрак скрывал все
детали,красным огнем пламенелиглаза громаднойсобаки, потрясавшей своей
цепью, на кольцахкоторойблестело яркое пятно от двойного света --лампы
Розы и фонаря Грифуса.
НоисамвеликийРембрандтнесмогбыпередатьстрадальческое
выражение,появившеесяналицеРозы,когдаонаувиделамедленно
поднимавшегося по лестнице бледного, красивого молодого человека, к которому
относились зловещие слова ее отца -- "Вы получите фамильную камеру".
Однакоэта живаякартинадлиласьтолькоодинмиг,гораздо меньше
времени, чем мы употребили на ее описание Грифус продолжилсвойпуть, а за
ним поневолепоследовалиКорнелиус. Спустя пять минут он вошел в камеру,
описывать которую бесполезно, так как читатель уже знаком с ней.
Грифуспальцемуказалзаключенномукровать,накоторойстолько
выстрадал скончавшийся днем мученик, и вышел.
Корнелиус, оставшись один, бросился на кровать, но уснуть не мог. Он не
спускал глаз сокна с железной решеткой, которое выходилона Бюйтенгоф; он
виделчерезнегопоявляющийсяповерхдеревьевпервыйпроблесксвета,
падающий на землю, словно белое покрывало.
Ночью,время отвремени, раздавалсябыстрый топот лошадей,скачущих
галопомпоБюйтенгофу, слышаласьтяжелаяпоступь патруля,шагающегопо
булыжнику площади,а фитили аркебуз, вспыхивая при западном ветре, посылали
вплоть до тюремных окон свои быстро перемещающиеся искорки.
Нокогдапредутреннийрассвет посеребрил гребниостроконечныхкрыш
города,Корнелиус подошел к окну, чтобы скорее узнать, нет лихотьодного
живого существа вокруг него, и грустно оглядел окрестность.
Вконцеплощади,вырисовываясьнафоне серыхдомов,неправильным
силуэтом возвышалось что-то черноватое, впредутреннем тумане приобретавшее
темносиний оттенок.
Корнелиус понял, что это виселица.
На нейслегкараскачивались два бесформенныхтрупа,которыескорее
представляли собою окровавленные скелеты.
Добрыегаагскиегорожанеистерзалителасвоихжертв,ночестно
приволоклина виселицу ихтрупы,иимена убитых красовалисьна огромной
доске.
Корнелиусу удалосьразобратьнадоскеследующиестроки, написанные
толстой кистью захудалого живописца:
"Здесь повешенывеликий злодей, по имени Ян де Витт, и мелкий негодяй,
его брат, два врага народа, но большие друзья французского короля".
Корнелиусзакричалотужасаи вбезумном исступлениистал стучать
ногами ирукамив дверьтак стремительно и стакойсилой,что прибежал
разъяренный Грифус с огромной связкой ключей в руке.
Онотворилдверь,изрыгаяпроклятияпоадресузаключенного,
осмелившегося побеспокоить его в неурочный час.