Вслед невозмутимому комиссару Доран запустил пачку таких занозистых сомнений, что всему Городу стало ясно – Дерек что-то скрывает и как бы Доран не оказался прав насчет войны киборгов, в которой люди – жертвы и пешки. Но пока зрители косились с подозрением на своих домашних кукол – у кого они были, – Фанк сидел у телевизора, не отрывая от экрана глаз и мелко, нервно перебирая тонкими пальцами. Киборги тоже умели сходить с ума на свой манер – и как раз к этому был близок Фанк, слыша такие ужасные слова, как «ранил женщину», «у один женщина рука завязан, сам женщина бледный, ему плохо», «она сейчас в клинике, состояние ее внушает опасения». Это было хуже, чем плохо! Киборг мафии – конечно, Маркет. Почему он открыл огонь?!. Какие это трое пришли к Хацу и зачем они рылись в документах?!. Но женщина, женщина ранена – пострадал человек! Это грозило сбоем мышления – Фанк понимал, что происшествие в театре связано с его побегом, а значит – по его вине… О, лучше было сдаться, чем допустить такое! Надо связаться с Хацем… Или не надо? Вдруг засада? Как узнать побольше о здоровье женщины? Как предупредить Хаца о… Фанк едва мог усидеть на месте, невнимательно слушая язвительные и глумливые намеки Дорана.
– Фанки, мне очень жаль… – Маска, поколебавшись, положила руку ему на плечо. – Мне кажется, что ты тут ни при чем, – ведь правда? Плюнь на них, а? Доран такой – если и скажет правду, все равно половину наврет. А Хац твой – видишь, дураком неграмотным прикинулся? Я и ему не верю… Ну, дядя Фанки, ты что – сгореть собрался?..
Фанк раздраженно тряхнул плечом:
– Маска, я не нуждаюсь в… Ты вообще ничего не понимаешь, детка. Иди вон, поиграй с Габаром.
Как кот, запущенный на счастье в новый дом (существовал даже ряд прокатных фирм, сдававших в аренду красивых котов-новоселов), полусонный Габар шастал по квартире, будто собрался носом все углы ощупать. Суматошное путешествие по коробам наружных трубопроводов – нередко на высоте седьмого этажа – с карабканьем по защитной сетке и марш-бросками по пожарным лестницам неожиданно закончилось в просторной, безлюдной, но более чем прилично меблированной квартире. С кем договаривался Фанк, кто ему дал ключи – все оставалось за кадром; сейчас Габар искал, где бы свалиться и поспать.
– Фанк злится, – кривя губы, полушепотом поделилась досадой Маска. – Кто-то стрелял в театре – говорят, киборг – и ранил человека. Ты его тоже не трогай, ладно?.. он у нас такой нежный и нервный, он раньше танцевал в шоу ангелов, а по оружию… Ну, ты слыхал. Во затычка! А я уйти хотела, погулять насчет вещичек… А может, слово с него взять, что он в театр не побежит? Он за театр переживает…
Слыша ее, Фанк не сдержал горькой усмешки. Чистый ребенок… Откуда ей, с ее наивной страстью потягаться с Министерством обороны, знать про шантаж и рэкет? Про то, что он вынужден был разрешить парням из Ровертауна прокачивать сквозь театр черные деньги и пересылать через него пакеты с неизвестно чем? А поневоле согласишься, когда тебе любезно говорят: «Мы знаем, кто вы, Фанк. Наш Маркет вас идентифицировал. У вас нет ни сердцебиения, ни дыхания… Вы киборг, баншер. Мы не будем мешать вам жить – но за молчание вы нам должны помогать. А если, упаси бог, вы вздумаете навести на нас легавых – мы сделаем так, что в театре случится пожар. Представляете – люди с ожогами, они кричат, им больно… Что это с вами?.. А, вам не хочется, чтоб такое случилось? Значит, мы договорились о сотрудничестве?»
Оставалось молиться, чтобы парни из Ровертауна не вообразили, что он бросил театр, труппу и весь свой налаженный бизнес на произвол судьбы, чтоб подставить их и уйти самому.
* * *
Ребятишки, что поспорили со Звоном на пять бассов, споткнулись по деньгам так чисто, что у них рожи вытяну
* * *
Ребятишки, что поспорили со Звоном на пять бассов, споткнулись по деньгам так чисто, что у них рожи вытянулись и оплыли – Звон, потряхивая отложной кокеткой, простучал мимо них ногами не один, а – завяжите уши! – вместе с одной из новеньких девчонок, этакой вздернутой оторвашкой в подземной куртке и с косой. Уже вдвоем! Как всегда так ходили!..
– Я пошел по делу, – небрежно бросил Звон, минуя их. – Ах, да! Коса, знакомься – Хруст, Валет и Таракан; это если их справа налево смотреть.
Названные молодые джентльмены глупо закивали вразнобой с дурацкими улыбками, отмечая про себя, что девочка очень ничего себе, но смотрит – будто на таблицу лотереи, в которой ее билет не выиграл.
– Всем хай, – снизошла Косичка.
Стик Рикэрдо жил через три дома отсюда; пока Звон вел Косичку мрачными закоулками, он успел отрекомендовать дружка наилучшим образом:
– Он – голова, одни мозги. Черный системщик, кочегарит на дому по-бешеному. Мы у него пишем всякую веселуху, а он ее с Сети срывает.
– Догадываюсь, – скупо и брезгливо молвила Косичка. – Файлы с девочками и про девочек. Ненавижу. Если ты вздумаешь с Лильен об этом говорить…
– Нееет, я – только о погоде, – как можно искренней заверил Звон, в знак клятвы хлопнув себя по груди и с почтительной неприязнью думая, что – вот же есть повернутые тинки, которым поперек горла уступать парням. Такие если упрутся на своем, их от ребят не отличишь, и они даже хлеще ребят, потому что ребята просто родились такие, а девчонки – те хотят такими быть, и хотят сильно, как миллион бассов. Нарвался, да? Зато пятерку заработал. И потом – Лильен… Звон не знал, какими словами передать ударившее по глазам видение – невероятно правильное тело с манящими изгибами, такое чистое-чистое среди окружающего хлама и так полотенцем прикрытое, что меркнут все любые файлы…
Если Хиллари Хармон внешне был сама опрятность, а системный хаос таился у него внутри, то Стик Рикэрдо был всклокочен со всех сторон. Одичавшими глазами он кое-как сосредоточился на пришедшей парочке, скалькулировал в уме все обстоятельства и выдал:
– Хай-хай, а вы куда, зачем? У меня Рыбак спит, койка занята.
– Это Косичка, – показал Звон на девчонку, выговаривая чуть не по слогам, чтоб до Стика надежней дошло. – Ей надо в базы данных, где нельзя гулять.
– Уточни, – Стик размазал ладонью по голове свои вихры, вроде как просыпаясь от наваждения многочасового контакта с машиной; Косичка тем временем аккуратно просканировала жилище юного алхимика от систем – кроме самой солидно навороченной машины, вместе с надставленными сверху и с боков доп-блоками (они красовались и на полках, и на стульях рядом), здесь присутствовал облупленный видеошлем и потертые сенсорные перчатки; на машине спал, свернувшись, ручной йонгер, стояла пара бутылок, пепельница и початый белковый брикет. Стены были сплошь улеплены плакатами и постерами фильмов – форские конники с мечами, орские жабы-людоеды с ножами, бинджи с пулеметами наперевес и танцующий Пророк Энрик на фоне мрака, в котором светились синие глаза Туанского Гостя – робота-мстителя. «Хороший парень, – с теплотой подумала Косичка о хозяине логова. – Он смотрит правильные фильмы. Про битвы, про месть и справедливость».
– Надо войти в базу «Ведение партизанской войны в городских условиях», – четко ответила она.
– Не, не войду, – потряс патлами Стик. – С ума ты съехала, вот что. Все эти базы, вроде этой, на контроле. Скачать оттуда – засекут. Это тебе не порно списывать…
– Ребята качали, – возразила она, – мне куски показывали. А нужна вся база, от и до.
– Иди, откуда пришла, – посоветовал Стик. – Не до тебя. Не в духе я – по заветным базам лазить. Вообще – ты это у папочки спроси. У тебя есть папа? А то приходят всякие по дури – дай то, дай се, дай пароль госбанка… Не знаю! Все, нет меня, чао-чао.