Кяркомувпечатлению,котороепроизвелинаменяеекрасота,ее
обаяние,простотаискромностьееманер,примешивалось другое чувство,
смутномешавшеемне.Томнеказалось,чтопричина кроется в ней, то я
обвинялв этой раздвоенности самого себя, но что-то мешало мне воспринимать
еецельно,какследовало бы. Ощущение это усиливалось, когда она смотрела
наменя;инымисловами,именнотогда, когда красота ее была перед моими
глазами,ябыл смущен чувством какой-то неудовлетворенности. Я не понимал,
вчемдело,немог определить этого ощущения. Чего-то не хватало, а чего
именно - я не знал.
Этастранная"игра воображения" (так думал я тогда) не способствовала
моейнепринужденностив первые минуты знакомства с мисс Фэрли. На ее милое
приветствиеяничемнесумел ответить. Заметив мое смущение и, очевидно,
объяснивегомоейзастенчивостью,миссГолкомблегкои находчиво, как
всегда, взяла нить разговора в свои руки.
- Посмотрите,мистер Хартрайт, - сказала она, показывая на альбом и на
маленькуюручку,перебиравшуюеголисты. - Согласитесь, наконец вы нашли
примернуюученицу.Узнав,чтовыприехали,онахватает свой бесценный
альбом, смотрит прямо в лицо божественной природе и жаждет начать уроки!
Мисс Фэрли засмеялась так весело, словно солнечный луч озарил ее лицо.
- Янестоюэтихпохвал,-возразилаона,глядясвоими ясными,
правдивымиглазамитонамиссГолкомб,тонаменя.- Как ни люблю я
рисовать,явсегдасознаю,чторисуюплохо,и скорее боюсь, чем жажду
уроков.Узнав,чтовыздесь, мистер Хартрайт, я стала просматривать свои
рисунки,каккогда-то,девочкой, я просматривала школьные уроки в страхе,
что получу за них плохую отметку.
Онапризналасьв этом очень просто и с детской серьезностью прижала к
себе свой альбом.
- Плохиеилихорошие,рисункивсеравнодолжныпредстатьна суд
учителя,иделосконцом,-сказала решительно мисс Голкомб. - Давайте
возьмемихссобойв коляску, Лора. Пусть мистер Хартрайт впервые увидит
их,когдамыбудем трястись на ухабах. Если только мы сумеем помешать ему
вовремяпрогулкиувидетьприроду такой, какая она есть - когда он будет
смотретьвокругсебя, и такой, какой она не бывает - когда заглянет в наши
альбомы,-мы принудим его наговорить нам с отчаяния массу комплиментов, и
павлиньи перышки нашего самолюбия не помнутся.
- Янадеюсь, что мистер Хартрайт не будет говорить мне комплиментов, -
сказала мисс Фэрли, когда мы вышли из домика.
- Смею спросить: почему? - сказал я.
- Потомучтояповерювсему,что вы мне скажете, - просто ответила
она.
Этимибезыскусственнымисловами она дала мне ключ к своему характеру.
Этимибезыскусственнымисловами она дала мне ключ к своему характеру.
Довериеклюдям было отражением ее собственной полной правдивости. Тогда я
угадал это сердцем. Теперь я знаю это по опыту.
МиссисВэзивсеещесидела за опустевшим обеденным столом, когда мы
веселоподнялиеесместа,чтобы пересадить в открытую коляску и вместе
ехатьнаобещаннуюпрогулку.Пожилаяледи и мисс Голкомб сели на заднее
сиденье,амиссФэрлиияустроилисьпротив них. Альбом, конечно, был
доверенмоему опытному глазу, но серьезный разговор о рисунках был немыслим
примисс Голкомб, которая откровенно высмеивала всякое женское искусство, в
томчислесвое и своей сестры. Мне гораздо больше запомнился наш разговор,
особеннокогдав беседе принимала участие мисс Фэрли, чем рисунки, которые
ямашинальнопросматривал.Все,что связано с ней, я помню так живо, как
будто это было вчера.
Да!Признаюсь,чтос первого же дня, очарованный ею, я позволил себе
забыться,язабылсвоеположение.Самый простой ее вопрос: "Как держать
карандаш?Каксмешиватькраски?",малейшая перемена в выражении ее глаз,
устремленныхна меня с таким серьезным желанием научиться всему, чему я мог
научить,и постичь все, что я мог показать, приковывало к себе мое внимание
несравненносильнее,чемсамые красивые места, мимо которых мы проезжали,
илииграсветаи тени над волнистой равниной и пологими берегами моря. Не
странноли,чтовсеокружающеетак мало на нас влияет, когда мы всецело
поглощеныкакой-тодумой?Тольковкнигах, но не в действительности, мы
ищемутешенияналоне природы, когда мы в горе, или созвучия в ней, когда
мысчастливы.Восторгипередеекрасотами,так подробно и красноречиво
воспетыевстихахсовременныхпоэтов,не отвечают необходимой жизненной
потребностидажелучших из нас. Детьми мы их не замечали. Те, кто проводит
жизньсредимногообразныхчудесморяисуши,обычно нечувствительны к
явлениямприроды, не имеющим прямого отношения к их призванию в жизни. Наша
способностьвосприниматькрасотуокружающего нас мира является, по правде
сказать,частьюнашейобщей культуры. Мы часто познаем эту красоту только
черезискусство. И то - только в те минуты, когда мы ничем другим не заняты
иничтодругоенасне отвлекает. Все, что может постичь наша мысль, все,
чтоможетпознатьнашадуша,не зависит от красоты или уродства мира, в
котороммыживем.Возможно,причинаотсутствиясвязи между человеком и
вселеннойкроетсявогромнойразницемеждусудьбойчеловека и судьбой
природы.Высочайшие горы исчезнут во мраке времен, малейшее движение чистой
человеческой души - бессмертно.
Послетрехчасовойпрогулкинашаколяска снова проехала через ворота
лиммериджского дома.
Наобратномпутияпредоставилдамамвыбратьпейзаж, который они
должныбылирисоватьподмоимнаблюдениемна следующий день.