Взявзонтик,лежащийподле нее на стуле, она направилась в сад через
большуюстекляннуюдверь, открывавшуюся прямо на лужайку перед домом. Само
собойразумеется,миссисВэзи осталась сидеть за столом в прежней удобной
позе, очевидно намереваясь просидеть так весь день.
Когдамыпересеклилужайку,миссГолкомб значительно посмотрела на
меня и покачала головой.
- Вашетаинственноеприключение все еще окутано непроницаемым мраком,
какемуи полагается, - сказала она. - Все утро я просматривала письма, но
ничегоещененашла.Однаконеотчаивайтесь, мистер Хартрайт. Это дело
любопытное,авсоюзникахувасженщина, поэтому рано или поздно успех
обеспечен.Письмаещеневсе прочитаны, остались три связки, и вы можете
положиться на меня - я потрачу на них весь вечер.
"Моиутренниеожиданиянеоправдались.Будетли знакомство с мисс
Фэрли таким же разочарованием?" - подумал я.
- Каквампонравилсямистер Фэрли? - спросила мисс Голкомб, когда мы
пошлипо аллее. - Он очень нервничал сегодня? Не трудитесь отвечать, мистер
Хартрайт:достаточнотого,чтовы замялись. По вашему лицу мне ясно, что
сегодняонособеннонервничал.Чтоб вы сами не нервничали, я больше ни о
чем не спрошу вас.
Свернувнаузкуюдорожку,мы вышли к красивому деревянному домику в
швейцарскомстиле,поднялисьпо ступенькам и очутились в комнате. Молодая
девушкастоялау простого некрашеного стола, глядя вдаль на расстилавшуюся
задеревьямиравнину,поросшуювереском,изадумчивоперелистывала
маленький альбом. Это была мисс Фэрли.
Какописатьее?Какпередатьтопервоевпечатление независимо от
собственныхпереживанийиот всего того, что произошло в дальнейшем? Могу
лиясноваувидетьее такой, какой увидел ее впервые, для того чтобы те,
кто читает эти страницы, увидели ее вместе со мной?
ПортретЛорыФэрлив той же позе и в той же комнате, написанный мною
акварельюнекотороевремяспустя после нашей первой встречи, лежит сейчас
намоемписьменномстоле.Япишуисмотрюнанего.Передомной на
коричнево-зеленомфонелетнегодомикаотчетливовозникаетсветлый юный
образ.Онавпростомбеломкисейномплатьевголубуюполоску.
Бледно-голубойшарф из той же материи ласково и воздушно обвивает ее плечи.
Маленькаясоломеннаяшляпка,скромноотделаннаялентойвцвет платья,
бросаетпрозрачнуюлегкуютеньнаеелоб.Ееволосыоченьсветлого
каштановогооттенка - не льняные, но воздушные; не золотые, но блестящие, -
икажется,будтоонитаютввоздухе, сливаясь с тенью от ее шляпы. Они
разделенынапрямой пробор и мягкими прядями обрамляют ее лицо. Брови чуть
темнееволос, а глаза того кристально-прозрачного бирюзового цвета, который
такчастовоспеваютпоэтыикоторыйтакредковстречаетсявжизни.
Прекрасенцвет, прекрасен разрез этих глаз - больших, задумчивых, нежных, -
нопрекраснеевсегоглубокаяправдивость,сияющаявних неподдельно и
неизменно,как отражение Лучшего Мира. Пленительное очарование, которое они
такмягко и так непреодолимо излучают, преображает ее лицо, скрывая все его
недостатки;поэтомутрудноговорить о достоинствах его отдельных черт. Не
замечаешь,чтоподбородокнесколькослаборазвит;чтонос(отнюдь не
орлиный- таковой неизбежно придает женскому лицу злой и хищный вид, как бы
красивоннибыл)маловатине отличается идеальной правильностью; что
нежные,мягкиегубысприподнятыми уголками иногда нервно подергиваются,
когдаонаулыбается.Всеэтинедостатки,возможно,были бы заметны на
другомженскомлице,нотутихне видишь, все сливается в одно целое -
живое,прелестное,выразительное,присущеетолькоейодной. Так велика
непреодолимая сила очарования ее глаз.
Передалливсеэтомой бедный портрет, написанный с такой любовью и
стараниемвте безмятежные, счастливые дни?.. О, как мертво все на рисунке
икакживовмоей памяти! Светловолосая хрупкая девушка в легком платье,
голубоглазаяиневинная, с альбомом в руках - вот и все, что можно увидеть
напортрете;вот,может быть, и все, что можно передать словами. Женщина,
впервыедавшаяжизнь,светиформунашемутуманномупредставлениюо
красоте,заполнитвнашейдуше пустоту, о которой мы и не подозревали до
появленияее.Нашадушаоткликнетсявтакуюминутунаочарование,
несравненноболееглубокое,чемто,которое постигается разумом и может
бытьвыраженовсловах.Когдаобаяние женской красоты проникает в самые
глубинынашегосердца, оно становится невыразимым, ибо переходит ту грань,
за которой перо уже не властно.
Подумайтео ней, как вы думали о той, что впервые задела в вас струны,
молчавшиепри других женщинах. Пусть ясные, чистые голубые глаза встретятся
свашими,какони встретились с моими в том первом, неповторимом взгляде,
которыймыобазапомнилинавсегда.Пусть голос ее звучит, как музыка, в
вашихушах, - так же сладостно, как звучал в моих. Пусть шаги ее, когда она
появляетсяна этих страницах и уходит с них, напомнят вам те, воздушные, на
которыеотзывалосьвашесердце.Представьте ее себе как воплощение вашей
самой несбыточной мечты, и тогда вы увидите ту, что живет в моем сердце.
Средивихряощущений,поднявшихсявомнепри виде ее, - ощущений,
знакомыхвсемнам, внезапно пробуждающихся к жизни в глубине наших сердец,
такчастоумирающихитакредкорождающихсязаново,-одно,почти
мучительное,отзывалось во мне тупой, неясной болью. Оно тревожило и мучило
меня,казалосьтаким неоправданным, было так не к месту в присутствии мисс
Фэрли.
Кяркомувпечатлению,котороепроизвелинаменяеекрасота,ее
обаяние,простотаискромностьееманер,примешивалось другое чувство,
смутномешавшеемне.