Это было стройное,изящное
суденышко. Я различил крупныйчерный номер на одном из парусов и, припомнив
виденные мною раньше изображения судов, сообразил, что это лоцманский бот.
-- Что это за судно? -- спросил я.
--Лоцманскийбот "Леди Майн", -- ответилЛарсен.-- Доставил своих
лоцманов ивозвращаетсявСанФранциско.При таком ветребудет там через
пять-шесть часов.
-- Будьте добры дать им сигнал, чтобы они переправили меня на берег.
-- Очень сожалею, но я уронил свою сигнальную книгу за борт, -- ответил
капитан, и в группе охотников послышался смех.
Секунду я колебался, глядя ему прямо в глаза.
Явидел,как жестоко разделался он сюнгой, изнал,что меня, быть
может,ожидает тожесамое,еслинечто-нибудь ещехуже. Повторяю,я
колебался, а потом сделал то, что до сих пор считаю самым смелым поступком в
моей жизни. Я бросился к борту и, размахивая руками, крикнул:
-- "Леди Майн",эй! Свезите меня на берег. Тысячу долларов за доставку
на берег!
Я впилсявзглядом в двоихлюдей,стоявшихуштурвала. Один изних
правил,другойподнес кгубам рупор. Янеповорачивалголовыи каждую
секундуждал,что зверь-человек,стоявший замоейспиной,одним ударом
уложит меня наместе. Наконец -- мнепоказалось, что прошли века,-- я не
выдержал и оглянулся. Ларсен не тронулся с места. Он стоял в той же позе, --
слегка покачиваясь на расставленных ногах, и раскуривал новую сигару.
-- В чем дело? Случилось что-нибудь? -- раздалось с "Леди Майн".
--Да!Да! --благимматом заораля. --Спасите,спасите! Тысячу
долларов за доставку на берег!
-- Ребята хватили лишнего в Фриско! --раздался голос Ларсена. -- Этот
вот, -- он указал на меня, -- допился уже до зеленого змия!
На "Леди Майн" расхохотались в рупор, и судно пошло мимо.
-- Всыпьте ему как следуетотнашего имени! -- долетели напутственные
слова, и стоявшие у штурвала помахали руками в знак приветствия.
В отчаяниия облокотился опоручни, глядя, как быстро ширитсяполоса
холоднойморской воды, отделяющая насот стройногомаленькогосудна. Оно
будетвСан-Францискочерез пять илишесть часов! Уменяголовапошла
кругом,сердце отчаяннозаколотилось икгорлуподкатил комок. Пенистая
волна ударилаоборт, ине брызнуло в лицо соленой влагой. Ветерналетал
порывами, и "Призрак", сильно кренясь, зарывался в воду подветренным бортом.
Я слышал, как вода с шипением взбегала на палубу.
Оглянувшись, я увидел юнгу, который с трудом поднялся на ноги. Лицо его
было мертвенно бледно и зелено от боли. Я понял, что ему очень плохо.
-- Ну, Лич, идешь на бак? -- спросил капитан.
-- Есть, сэр, -- последовал покорный ответ.
-- А ты? -- повернулся капитан ко мне.
-- Я дам вам тысячу...
-- Я дам вам тысячу... -- начал я, но он прервал меня.
--Бросьэто!Тысогласен приступить к обязанностям юнги?Илимне
придется взяться за тебя?
Что мне было делать? Дать зверски избить себя,может быть, дажеубить
-- какойот этогопрок?Ятвердопосмотрелв жесткие серыеглаза. Они
походилина гранитные глаза изваяния-- так мало было вних человеческого
тепла.Обычно вглазах людей отражаются их душевные движения, но эти глаза
были бесстрастны и холодны, как свинцово-серое море.
-- Ну, что?
-- Да, -- сказал я.
-- Скажи: да, сэр.
-- Да, сэр, -- поправился я.
-- Как тебя зовут?
-- Ван-Вейден, сэр.
-- Имя?
-- Хэмфри, сэр. Хэмфри Ван-Вейден.
-- Возраст?
-- Тридцать пять, сэр.
-- Ладно. Пойди к коку, он тебе покажет, что ты должен делать.
Такслучилось, чтоя, помимомоейволи,попалв рабствокВолку
Ларсену. Он был сильнееменя, вот и все.Но вто времяэтоказалось мне
каким-то наваждением. Да и сейчас, когда я оглядываюсь на прошлое, все,что
приключилось тогда со мной, представляется мне совершенно невероятным. Таким
будет этопредставляться мне и впредь -- чем-то чудовищным инепостижимым,
каким-то ужасным кошмаром.
-- Подожди! Я послушно остановился, не дойдя до камбуза.
-- Иогансен, вызовивсех наверх! Теперь всекак будто сталонасвое
место и можно заняться похоронами и очистить палубу от ненужного хлама.
ПокаИогансен собиралкоманду,двоематросов, по указанию капитана,
положилизашитыйипарусинутруп налючину.У обоих бортовна палубе,
днищами кверху, былипринайтовленымаленькиешлюпки.Несколькоматросов
подняли доску сее страшным грузом и положилина эти шлюпки с подветренной
стороны,повернувтрупногами к морю. К ногам привязали принесенный коком
мешок с углем.
Похоронына море представлялисьмневсегда торжественным,внушающим
благоговение обрядом,но то, чему я стал свидетелем, мгновенно развеяло все
мои иллюзии. Одиниз охотников, невысокий темноглазый парень,-- я слышал,
кактоварищи называли его Смоком, -- рассказывал анекдоты, щедро сдобренные
бранными и непристойнымисловами. В группе охотников поминутнораздавались
взрывы хохота, которые напоминали мне не товойволков, не то лайпсовв
преисподней.Матросы, стучасапогами,собиралисьна корме.Некоторые из
подвахтенныхпротирализаспанные глаза ипереговаривались вполголоса.На
лицахматросов застыломрачное, озабоченное выражение.Очевидно, иммало
улыбалосьпутешествиесэтимкапитаном, начавшееся ктому жепри столь
печальных предзнаменованиях.Время от времени они украдкойпоглядывалина
Волка Ларсена, и я видел, что они его побаиваются.
Капитан подошел к доске; все обнажили головы.