— А какие-нибудь предположения на этот счет у вас имеются?
— Нет.
Вулф метнул взгляд в сторону, где сидела Карла.
— Мисс Лофхен, вы убили Ладлоу?
— Нет, сэр.
— А кто это мог сделать, по-вашему?
— Даже не представляю, сэр.
Вулф вздохнул.
— Теперь вот что. Поговорим об остальных. Возьмем мистера и миссис Милтан, Дрисколла, Гилла, Барретта, мисс Рид, мадам Зорку. Вам что-нибудь известно о том, был ли кто-нибудь из них хоть как-то связан с Ладлоу, по делам политики или лично?
Нийя подняла глаза на Карлу и снова перевела их на Вулфа. Затем открыла рот, снова закрыла и только потом сказала:
— Не знаю, насколько тесно они могли быть связаны. Они все знали друг друга. Мы сами не так долго работаем в школе Милтана.
— С Ладлоу и Фабером вы познакомились в школе Милтана?
— Да.
— Как вы узнали, что они иностранные агенты?
— Ну как… они мне сами сказали.
— Вот как. Просто так взяли и сказали?
— Они… ну, просто сказали, и все. — Нийя улыбнулась Вулфу. — В определенных условиях… я хочу сказать, мужчина может кое-чем поделиться с девушкой, если обстановка тому благоприятствует.
— Вы были настолько близки с мистером Ладлоу? И с мистером Фабером?
— О, нет, нет. — Ее подбородок чуть задрался. — Вовсе не так близки.
— Еще они вам признались… ну да ладно. Итак, вы утверждаете, что вы не правительственный агент. Может, вы политический агент? Вы приехали сюда с политической миссией?
— Нет.
— А вы, мисс Лофхен?
— Нет, сэр.
— Вы обе лжете.
Они так и уставились на него. Нийя вздернула подбородок. Глаза Карлы сузились, хотя и не настолько, чтобы не видеть, что творится вокруг.
— Мисс Лофхен, — бросил Вулф, — для интриганки вы на редкость неловки. С тех пор, как вы вошли в мой кабинет, вы дважды взглянули на то место на книжных полках, где стоит «Объединенная Югославия». Я знаю, что вы спрятали туда одну бумагу. Я сам ее оттуда вытащил и переложил в другое место.
Нийя по-прежнему не спускала глаз с Вулфа, но и только, зато Карла подскочила с побледневшим лицом и бессвязно залепетала:
— Но я… Я только хотела…
— Знаю. — Вулф остановил ее жестом ладони. — Вы хотели только оставить ее там на некоторое время для пущей сохранности. Там, куда я ее спрятал, она даже в большей безопасности. Я упоминаю об этом только потому…
— Где она? — Глаза Нийи Тормик были похожи на две шпаги, пронзающие Вулфа насквозь, а голос разил словно кинжал. Она вскочила и оказалась возле его стола так неуловимо быстро, что ее движения напомнили мне Милтана, когда он продемонстрировал мне выпад со своей чемпионской шпагой. — Где она?
Тут она повернулась, потому что Карла подбежала к ней и схватила за локоть. Нийя тряхнула рукой, пытаясь высвободиться, но Карла только крепче ухватила ее локоть и отрывисто заговорила:
— Нийя! Нийя, сядь на место! Нийя, ты же знаешь…
Нийя в ответ разразилась потоком слов, для которых, попытайся я что-то записать, я все равно не подыскал бы подходящих английских букв. Ее подруга не осталась в долгу, но ее речь была менее неистовой — Карла вполне владела собой.
— Я понимаю по-сербско хорватски, — заметил Вулф.
— О! — воскликнули они в один голос.
Вулф кивнул:
— Мне довелось там пожить. В свое время я немного поработал на австрийское правительство — я был тогда слишком зелен и не понимал, что этого не стоит делать. В 1921 году я все еще был в вашей стране и удочерил там одну девочку…
— Я хочу, чтобы вы отдали мне ту бумагу.
— Я знаю, мисс Лофхен. Но я даже обсуждать ничего не собираюсь и предоставлю вам самим разбираться со своими делами, пока вы, детки, не сядете не свои места и не станете вести себя прилично.
Чтобы больше не было подпрыгиваний и кошачьего визга; я этого не выношу; да и, кроме того, ваши стенания вам не помогут. Сядьте!
Девушки повиновались.
— Вот так-то лучше. Я упомянул о том документе, только чтобы на деле показать вам, как я догадался, что вы лжете, говоря, что не выполняете в этой стране политической миссии — а кстати, полиции вы, наверно, тоже солгали? Ну конечно, как же иначе. Теперь, раз уж речь зашла о том документе, — мисс Лофхен, расскажите, как он попал к вам?
— Я… — Карла перебирала складки юбки. — Попал, и все.
— Где и каким образом? Это ваш документ?
— Я его украла.
— Нет! — резко оборвала ее Нийя. — Я сама украла его!
Вулф пожал плечами.
— Поделите честь пополам. У кого вы его украли?
— У особы, которой он принадлежал.
— У княгини Владанки Доневич?
— Не скажу.
— Хорошо. Это лучше, чем пытаться меня обмануть. Княгиня сейчас тоже в Нью-Йорке?
— Я ничего не расскажу вам об этом документе.
— Берегитесь. Вы рискуете жизнью. Единственное, что оберегает вас от обвинения в убийстве, это неподтвержденное алиби, представленное Фабером. Вы хотите, чтобы я уберег вас от этой опасности?
— Да. — Какое-то мгновение казалось, что она вот-вот улыбнется, но этого не случилось. — Да, хочу, — повторила она.
— Вы готовы заплатить мне обычный гонорар, который я требую в таких случаях? Например, несколько тысяч долларов?
— О Боже, нет. — Она взглянула на Карлу и снова на него. — Но… я попробую.
— А когда вы посылали ко мне мисс Лофхен, вы что, рассчитывали, что я помогу вам просто потому, что вы моя приемная дочь?
Она кивнула:
— Я подумала, что вы, может быть, почувствуете что-то…
— Ну, знаете, мой жир, как носорожья шкура, защищает меня от окружающей среды. Из-за моих сантиментальных чувств мне пару раз слишком сильно досталось, и с тех пор и с чувствами покончил. Останься я, как раньше, тощим и прытким, я бы уже давным-давно протянул ноги. Вы знаете, что у меня нет никаких доказательств, что вы моя дочь. Мисс Лофхен, которую вы послали ко мне, дала мне свидетельство об удочерении, подписанное моей рукой. Вот и еще один документ. Его вы тоже украли?
Карла издала негодующее восклицание. Нийя снова вскочила, глаза ее сверкали.
— Если вы можете так думать, то дальше нет смысла…
— Я вовсе так не думаю. Просто я ничего не знаю. Я же попросил вас, чтобы вы перестали вскакивать с места. Пожалуйста, сядьте, мисс Тормик. Спасибо. Я всегда был романтичен до идиотизма. Я и сейчас таким остался, только научился держать в узде свои порывы. Когда я был двадцатипятилетним мальчишкой, мне казалось романтичным стать секретным агентом австрийского правительства. Мое возмужание, а заодно и накопление жизненного опыта, было прервано мировой войной. Мировая война — не самый лучший способ узнать жизнь: она просто выдерживает вас в крепком рассоле слез, страха и отвращения. Пф! После войны я еще был тощий и прыткий. В Черногории я принял на себя ответственность за средства к существованию, а также физическое здоровье и нравственное воспитание трехлетней осиротевшей девочки — я удочерил ее. Я сделал еще кое-что, что позволило мне окончательно избавиться от юношеской восторженности, но это уже с вами не связано. Когда я впервые увидел ту девочку, она была похожа на живой скелетик… Из-за других своих дел мне пришлось расстаться с Черногорией, я оставил девочку, как полагал, в хороших руках и вернулся в Америку.
Вулф откинулся в кресле и чуть прищурился.
— А дальше, пожалуйста, продолжайте вы.
— Вы оставили меня в Загребе с Перо Бровником и его женой, — сказала Нийя.
— Верно. Как вас звали?
— Анна. Мне было восемь лет, когда их арестовали и расстреляли как бунтовщиков. Я не очень хорошо это помню, но знаю обо всем досконально.
— Понятно, — мрачно отозвался Вулф.