Я слышал, вчера мисс Тормик заявила, что все время урока неотлучно находилась со мной.
— Да. А вы что скажете?
Он снова поднял брови.
— Лгуньей я бы мисс Тормик называть не стал. Да и с какой стати? Пойдемте лучше в кабинет Милтана. Дрисколл еще не пришел, но он появится с минуты на минуту…
— Так она была все время с вами или нет? Вы понимаете, что если да, то все обвинения Дрисколла в ее адрес теряют силу?
— Ну, конечно, я это прекрасно понимаю. Но, к сожалению, еще двое заявили, будто видели ее в коридоре. — Он указал рукой. — Вон там, меньше чем в десяти футах от двери в раздевалку. И Дрисколл, конечно, тоже это утверждает.
Он зашагал прочь. Я преградил ему путь:
— Послушайте, мистер Ладлоу, если вы пообещаете, что будете стоять на своем…
— Дорогой мой! Пообещать вам? Тут все равно предстоит еще повозиться — куча народу уже знает об обвинении, выдвинутом против мисс Тормик, и, что бы ни говорилось еще, все это услышат. Ведь так или иначе придется все выяснять.
Они направились к лестнице. Не мог же я загородить дорогу троим сразу — пришлось подчиниться. Меня самого ошеломила абсурдность происходящего. Карла казалась встревоженной, но Ладлоу держался успокаивающе. Что же до Нийи, то ее поведение могло объясняться либо ее гордой уверенностью в собственной невиновности, либо ослиной величавостью простофили, а может, и тем и другим вместе. Рядом с ней шел свидетель, которого следовало умаслить хотя бы ради того, чтобы обеспечить первоклассное алиби, но Нийя даже не потрудилась попросить его об этом. Пока я плелся следом за ними вниз по лестнице и дальше в кабинет Милтана, я все старался придумать, как бы выманить отсюда Дрисколла и затащить к нам на Тридцать пятую улицу, так как, похоже, другого пути не оставалось.
Кабинет Милтана оказался просторным помещением на первом этаже, в глубине дома. Пол был застелен широким красным ковром, на котором стояли несколько столов с расставленными вокруг стульями. Стены украшали фотографии танцоров и фехтовальщиков и просто людей с колющим оружием, а одна большая фотография изображала Милтана в какой-то форме, на фоне развешанных там и сям кинжалов и шпаг. О том, что на фотографии снят сам владелец школы, я догадался, когда Карла Лофхен, проведя меня через весь кабинет, представила Милтану и его жене. Он оказался невысоким и худощавым брюнетом, не сказать бы — просто коротышкой, с карими глазами, и тараканьими черными усищами, торчащими в разные стороны. Выглядел он обеспокоенным и тут же куда-то исчез, едва мы пожали друг другу руки. Его жена, несмотря на нью-йоркские шмотки и модную прическу, точно сошла с цветного фото из журнала «Нейшнл Джиографик» с подписью: «Крестьянка из Вцжибррси, ведущая в церковь медведя». При этом она была весьма привлекательна — если вам нравится такой тип женщин, — а глаза ее смотрели остро и проницательно.
Я остановился возле стеклянного шкафчика, сплошь заставленного разными антикварными вещицами и фехтовальными клинками, например, там лежала длинная тонкая штуковина необычного вида с тупым концом, но не рапира, ибо надпись на карточке гласила: «Этой эспадой Никола Милтан в 1931 году выиграл в Париже Международный чемпионат». Я огляделся, ища глазами Милтана. Он стоял в противоположной стороне кабинета, болтая с широкоплечим здоровяком ростом в шесть футов, лет около тридцати, с немного вдавленным носом и рассеянным видом. Я пригляделся к нему повнимательнее. Если каким-то чудом бриллианты Дрисколла стянула все же не дочка Вулфа, так давно им утраченная, то, скорее всего, это дело рук кого-то из присутствующих здесь. До меня донесся голос Карлы Лофхен:
— Послушайте… вы же ничего не делаете.
Я пожал плечами:
— А что я могу сделать? Тем более сейчас Чего ждет Милтан?
— Мистер Дрисколл еще не пришел.
— А он точно придет?
— Конечно. Он согласился потерпеть и не обращаться в полицию только до того, как поговорит с нами.
— А кто этот малый, с которым разговаривает Милтан?
Карла посмотрела в ту сторону.
— Его зовут Гилл. Он берет уроки танцев. Это он был вчера вместе с Белиндой Рид, когда они увидели в коридоре Нийю. Вернее, так они сказали.
— А Белинда Рид — это которая?
— Вон там, возле кресла. Красивая блондинка с янтарными волосами, которая разговаривает с молодым человеком.
— Отличная парочка. Куколка и фанфарон. Кажется, я видел его в каком-то фильме. Кто он такой?
— Это Дональд Барретт.
— Он тот самый сын Джона П. Барретта из фирмы «Барретт и Дерюсси», который устроил вас сюда работать — вас и Нийю?
— Да.
— А те девицы кто?
— Ну… те три, что в углу, и та, что примостилась на краю стола, преподают танцы. Та, что разговаривает с миссис Милтан, — Зорка.
Я поднял брови.
— Зорка?
— Да, известная кутюрье. Платья от нее идут долларов за четыреста. Это больше двадцати тысяч динаров.
— Чем-то она напоминает картинку из Библии, что висит у нас дома, на которой изображена женщина, отрезающая Самсону волосы. Я забыл, как ее звали, но точно не Зорка. А бриллианты она часом не продает в своем салоне?
— Не знаю.
— Впрочем, те бриллианты она уж точно не стала бы продавать. А кто вон тот неандерталец без подбородка… нет, подождите. Милтан собирается что-то сказать.
Чемпион по эспаде, сопровождаемый Перси Ладлоу, вышел на середину комнаты, стараясь привлечь к себе взоры собравшихся. Ему это не очень удалось, и он несколько раз хлопнул в ладоши, обращая на себя внимание тех, кто еще не пожирал его глазами. Двое все равно продолжали разговаривать, и на них зашикала жена Милтана.
— Господа, прошу внимания. — Голос у Милтана был такой же встревоженный, как и весь его вид. — Леди и джентльмены. Как видите, мистера Дрисколла еще нет. Очень неприятно заставлять вас ждать, но он должен быть здесь. А пока несколько слов хочет сказать мистер Ладлоу.
Перси Ладлоу окинул собравшихся неподражаемо надменным взглядом.
— Господа, — самым будничным тоном заговорил он, — право, я не понимаю, зачем нам нужно, сцепив зубы, непременно дождаться Дрисколла. Сами знаете, он и заварил всю кашу. Я хочу, чтобы вы выслушали мое объяснение происшедшего, ведь вам известно о нелепом обвинении, выдвинутом Дрисколлом против мисс Тормик. Чтобы вам легче было понять, что я скажу, обратите внимание на мой костюм. Вчера я был одет точно так же. Вы не замечаете в этом костюме чего-нибудь особенного?
— Разумеется, — раздался голос, произнесший «р» так раскатисто, что воздух завибрировал, словно крылышки мотылька. — Я заметила.
Ладлоу улыбнулся:
— Что же вы заметили, мадам Зорка?
— Я заметила, что ткань, из которой сшит ваш костюм, в точности такая же, что и у того костюма, который был на мистере Дрисколле.
Разом откликнулись еще два женских голоса:
— И я заметила то же самое! И я!
Ладлоу кивнул:
— Похоже, нам с Дрисколлом пришелся по душе один и тот же портной. — Голос у Ладлоу звучал так, словно его ужасно удручало такое совпадение вкусов. — Материал у наших костюмов совершенно одинаковый. Удивляюсь, что вчера никто из вас не обратил на это внимания. Может, кто-то и говорил об этом, но не при мне. Именно из-за этого совпадения Дрисколл, увидев, как мисс Тормик подошла к моему шкафчику, чтобы достать из кармана пиджака сигареты, решил, что она роется в его костюме. Ведь наши шкафчики стоят рядом.
Последовал шквал восклицаний. Все разом посмотрели на Нийю Тормик и затем снова на Ладлоу. Я почувствовал, как пальцы Карлы Лофхен впились в мой локоть, но мне было не до того, я старался ничего не упускать и быть готовым к любым действиям.