— Понимаете, месье, торопливо сказала девушка, мистер Клейтон очень осторожный и мелочный человек. В Кавершеме его хорошо знают, отец время от времени сам покупает у мистера Клейтона гвозди и прочую мелочь. Когда начались эти странные истории, а особенно, когда пошли слухи об отце… Как-то отец зашел в магазин, и мистер Клейтон стал громко говорить о том, что сменил в доме все замки, и ему не страшен теперь никакой взломщик. Отец послушал и сказал, что, будь он на месте неизвестного взломщика, то непременно в следующий раз показал бы мистеру Клейтону, чего стоят эти хваленные замки. Это слышали несколько человек. Но в следующий раз разгромили дом миссис Пембридж, и разговор в лавке как-то подзабылся. А когда это случилось с Клейтоном…
— Во всей этой странной истории, задумчиво произнес Пуаро, есть один момент, о котором вы не сказали ни слова. Если кто-то что-то искал в этих домах, должно быть нечто, объединяющее эти дома или эти семьи.
Диана покачала головой.
— Инспектор Драммонд думал так же, произнесла она. Но нет, месье, никто из этих людей даже не был знаком друг с другом.
— А ваш отец был знаком только с хозяином магазина?
— Да.
— Не обнаружив связи и логического мотива, сказал Пуаро, инспектор наверняка решил, что ваш отец просто сбрендил и совершает эти набеги, будто лунатик?
— О, месье, именно так он и сказал после того, как учинили разгром в доме миссис Летиции. «Я не утверждаю, сказал он, что вы, мистер Чендлер, делаете это в здравом уме и твердой памяти. В вашей семье были люди, страдавшие душевной болезнью…» После этого отец открыл дверь и выставил инспектора на улицу.
— И что инспектор? — с усмешкой осведомился Пуаро.
— Поставил своих людей около нашего дома. Два констебля дежурили с вечера до утра. Но это не помешало кому-то учинить разгром в доме Клейтонов.
— И это означало, что подозрения с вашего отца должны быть сняты?
— Нет, месье… Та ночь была очень темной, освещения позади дома нет. Полицейский утверждает, что ничего не слышал, а инспектор Драммонд уверен, что он просто задремал…
— Очень любопытная история, пробормотал Пуаро. Ясная и непонятная одновременно. И боюсь, что…
Он замолчал, и выражение его лица становилось все более мрачным.
— Да, сказал он наконец, когда мисс Мейберли стала проявлять признаки нетерпения, да, конечно, это так и есть.
Он неожиданно вскочил на ноги.
— Скорее! — бросил он. Я очень надеюсь, что мы не опоздаем.
— Что… что вы решили? — со страхом спросила девушка. О чем вы?
— Об убийстве, черт возьми. И мы должны успеть, понимаете?
II
Поезд отошел от вокзала Виктория, и за окном потянулись мрачные пригороды юго-запада. Пуаро молчал, постукивая тростью о пол, а Диана не решалась прервать раздумья великого сыщика. Когда поезд миновал Мейденхед и вырвался на зеленые просторы Беркшира, Пуаро неожиданно улыбнулся и сказал отеческим тоном:
— Ну-ну, молодая леди, не нужно так нервничать. В вашем возрасте думать о плохом попросту неприлично. Нам ехать еще полчаса, расскажите-ка мне пока о семье. Вы очень любите отчима, верно?
— Он мне как родной отец, горячо сказала Диана. Да что это я, даже родной отец не так заботился бы обо мне, как Чарлз…
— Вы хотите сказать, что мать не очень-то обращает на вас внимание, верно?
— О, месье Пуаро, у нее много проблем. Вечные нелады с прислугой, вы же знаете, как трудно сейчас найти людей преданных и трудолюбивых…
— Вы живете втроем?
— Нет, с нами живет еще Хью, это брат Чарлза, он художник, и говорят — неплохой. Я ничего не понимаю в живописи, месье Пуаро, а дядя Хью ни о чем, кроме картин, не говорит. На чердаке он оборудовал себе мастерскую. Он хороший человек, но ужасный домосед. По-моему, он подрывает себе здоровье, все время смешивая краски.
Они так неприятно пахнут…
— К сожалению, философски заметил Пуаро, мне тоже не по душе современная живопись. А что, дядя Хью не женат?
— Нет. По-моему, у него в юности была какая-то романтическая история, он был влюблен, и девушка его бросила, он очень страдал и с тех пор не любит никого и ничего, кроме своих картин.
— А как ваша мать и дядя отнеслись к обвинениям инспектора Драммонда?
— Мама готова засвидетельствовать где угодно, что отец спит, как сурок, и никуда не выходил из дома по ночам.
— Жена не может быть свидетелем в деле мужа, покачал головой Пуаро.
— Вот и инспектор говорит то же самое… А дядя Хью утверждает, что большей чепухи не слышал за всю свою жизнь. Но советует отцу вести себя с инспектором осторожнее, чтобы не давать ему лишних поводов для обвинения.
— А почему дядя Хью живет с вами?
— У него была своя студия в Лондоне, но в последнее время дела шли неважно, ему не удавалось почти ничего продать… В общем, он оказался на мели, и отец вытащил его к нам. Это было года два назад…
— Подъезжаем, прервал Пуаро рассказ девушки. Давайте поторопимся.
III
Лойд-Мейнор оказался, как и ожидал Пуаро, викторианским домом довольно мрачной архитектуры, не ремонтированным еще со времен войны. Дом окружал сад, о котором хороший садовник сказал бы, что это насмешка над принципами садоводства. В полутемном холле их встретил слуга, принявший у Пуаро пальто, шляпу и трость.
— Мистер Чарлз хочет вас видеть немедленно, мисс Диана, обратился он к девушке. Прошу вас, сэр, слуга повернулся к Пуаро и сделал приглашающий жест, подождите в гостиной.
— Сейчас, Стивен, сказала Диана, я иду.
Девушка поднялась наверх с озабоченным выражением на лице, а Пуаро прошел следом за Стивеном в большую гостиную, интерьер которой не свидетельствовал о высоком вкусе хозяев.
Тяжелая дверь распахнулась, и в гостиную широким шагом вошел — а точнее сказать, ворвался — сам мистер Чендлер, в точности соответствующий тому представлению, которое составил себе о нем Пуаро. Ростом чуть выше шести футов, двести фунтов веса, неуклюжие движения и проницательный взгляд.
— Мистер Пуаро! — воскликнул Чарлз Чендлер. Я и раньше говорил Диане, и теперь повторяю, что она совершенно напрасно потревожила вас. Все это — совершеннейшая чепуха, у инспектора Драммонда мозги набекрень.
— Отец, тихо сказала Диана, появившаяся следом, и Чарлз мгновенно умолк, обернувшись к падчерице, отец, позволь месье Пуаро составить свое представление об этом деле.
— Ну конечно, смутился Чендлер, превратившись из неповоротливого медведя в огромного домашнего кота. Конечно, Диана, раз ты так считаешь, то я готов ответить на любой вопрос мистера Пуаро. Вот только толку от этого, я думаю…
Пуаро так и не узнал, о чем еще думает Чарлз Чендлер, потому что в дверь начали трезвонить с таким неистовством, будто здание охватило пламя. Из прихожей послышались возгласы Стивена, чьи-то возбужденные голоса, дверь распахнулась, и на пороге возник плотный человечек с глазами навыкате. Из-за его спины выглядывали два дюжих констебля.
— Послушайте, Драммонд, неприязненно сказал Чендлер, вы, прости Господи, взяли уже за дурную привычку врываться в мой дом, и я…
— Сэр, торжественно заявил инспектор, протяните-ка руки, чтобы я мог защелкнуть наручники.
— Что?! — вскричал Чарлз Чендлер, но констебли выступили вперед, и не успел ошеломленный хозяин пошевелиться, как руки его оказались скованными.
— Отец! — закричала Диана и повернулась к инспектору. Что все это значит?
— Я арестую вас, мистер Чендлер, сухо сказал инспектор, по обвинению в убийстве Джона Райса. Уведите, приказал он, и констебли повели ничего не соображавшего Чендлера на улицу.