Это‑то и беспокоило меня больше всего.
— Там не было никакой канарейки, — повторил Мейсон.
— Но, мистер Мейсон… Я не понимаю… Он должен там быть. Дики был там. Дики, кенар.
— Никакого кенара, — еще раз повторил Мейсон, — но там было кое‑что другое.
— Что вы имеете в виду?
— Труп, — спокойно сказал Мейсон, — в вашей комнате.
Раздалось дребезжание чашки, которую Максин дрожащей рукой пыталась поставить на блюдце.
— Труп Коллина Дюранта лежит у вас в ванной. Стреляли в спину. Убит наповал. Он…
Чашка выпала из ослабевших рук, кофе начал растекаться по скатерти. Максин окаменела, и только когда горячая жидкость, стекая со стола, обожгла ее, она вскрикнула.
Мейсон помахал рукой. Внимательная официантка тут же заметила его знак.
— У нас тут происшествие, — извинился Мейсон. Окинув их пронзительным, изучающим взглядом, но сохраняя непроницаемое выражение лица, она сказала:
— Я принесу полотенце. Не желаете перейти в другую кабинку?
Максин встала, отряхнула юбку, взяла салфетку и промокнула кофейные пятна. Она стала бледной, как полотняная скатерть на столе.
— Проходите туда и садитесь, — сказал Мейсон. Появилась официантка с полотенцем и вытерла стол.
Потом она вернулась и принесла еще кофе в другую кабинку.
— Ну возьмите же себя в руки, — сказал Мейсон. — Вы хотите сказать, что не знали, что тело Дюранта в вашей квартире, когда давали ключ Делле Стрит.
— Честно, мистер Мейсон, я не… Вы говорите мне правду, да?
— Я говорю вам правду.
— Это, — проговорила она, немного помолчав, — абсолютно все меняет.
— Я так и думал. Может быть, вы объясните мне, как…
— А вы не пытаетесь… вы не пытаетесь подстроить мне ловушку, мистер Мейсон?
— Что вы имеете в виду?
— Коллин Дюрант… Он на самом деле мертв?
— Он мертв. Стреляли в спину, два или три раза. Он упал лицом вниз в вашей ванной. Я могу только догадываться, но предполагаю, что он был убит, когда что‑то искал в вашей квартире. Он вошел в ванную, раздвинул занавески, и в этот момент кто‑то сзади вплотную приставил к его спине револьвер и два или три раза спустил курок. Это о чем‑нибудь вам говорит?
— Я не убивала его, если вы это имеете в виду.
— Может быть, вы расскажете мне немного о Дюранте?
— Дюрант был… он был дьяволом.
— Продолжайте.
— Дьяволом с ужасно длинными ушами, который слышал абсолютно все и ничего не забывал. Он был внимательным, участливым слушателем. Провоцируя людей на откровения, он выпытывал информацию об их прошлом, занятиях, связях, да и сплетнями не брезговал. Я думаю, возвращаясь домой, он записывал все на магнитофон или в блокнот, потом сопоставлял полученные сведения, дополнял их, подгонял под какую‑то формулу, и получалось так, что он знал о вас гораздо больше, чем вы могли себе представить.
— Шантаж? — спросил Мейсон.
— Ну, это не совсем шантаж. Таким образом он хотел утвердиться, установить свою власть над людьми и получать от них то, что ему было нужно. Не думаю, что это делалось ради денег, хотя… Хотя я не знаю.
— Вы давно с ним знакомы?
— Почти три года.
— А благодаря чему он имел власть над вами?
Она посмотрела на Мейсона, потом опустила глаза и начала что‑то сбивчиво говорить, но вдруг запнулась.
— Говорите, я все равно узнаю. Вам лучше рассказать самой.
Немного помолчав, она продолжала:
— Он знал кое‑что обо мне.
— Я так и думал, — сухо заметил Мейсон, давая ей время собраться с мыслями.
Максин хранила молчание, только устало отхлебнула кофе.
— Хорошо. Тогда давайте попробуем по‑другому. Кто такая Фибе Стиглер?
— Моя сестра.
— Замужем?
— Да.
— Счастлива?
— Очень.
— Как зовут мужа?
— Хомер Хардин Стиглер. Он финансист и владелец крупного имения в Юджине.
— Что давало Дюранту власть над вами?
— Я не могу сказать. Я не скажу вам.
— Почему?
— Потому что… Это то, что я никому не скажу.
— Ну ладно, ладно. Мораль сильно изменилась с тех пор, как девушки…
— Ах, бросьте эти глупости! — оборвала его Максин. — Это совершенно не то. Поймите же, мистер Мейсон, я кое‑что повидала на этом свете. Я натурщица и зарабатывала на жизнь, позируя художникам. Я не дура и не ханжа.
Мейсон смерил ее проницательным взглядом и выпалил наугад:
— Я знаю, — сказал он с сочувствием, — это касается не вас, а вашей сестры.
Она вся напряглась, как будто через нее пропустили электрический ток:
— О чем вы говорите?. Что вам известно?
— Я знаю много, — продолжал Мейсон, — и собираюсь узнать еще больше, если мне это понадобится.
— Как вам удается до всего этого докапываться?
— Так же, как и до всего остального. Это стоит денег, но я получаю нужную мне информацию. А как, по‑вашему, я узнал, что вы здесь? А как я узнал, что вы послали телеграмму сестре с просьбой срочно выслать до востребования двадцать пять долларов? А как я узнал, что вы потратили уйму времени в Бейкерсфилде, пока нашли самый дешевый мотель, за который смогли расплатиться?
— Как вам все это становится известным?
— Это моя работа, и я обязан выполнять ее. Если вы захотите рассказать о вашей сестре, то я постараюсь помочь вам, насколько смогу. Если вы не расскажете, я все равно узнаю, но тогда уж никаких обязательств перед вами у меня не будет.
— Вы не должны… Вы не должны расспрашивать, особенно в окрестностях Юджина. Это будет…
Она остановилась на полуслове, как если бы одна только мысль о том, что может произойти, повергла ее в панику.
— Тогда, — настаивал Мейсон, — вам лучше самой все рассказать мне, чтобы я знал, что можно делать, а чего нельзя.
Максин еще немного подумала, потом налила кофе из кувшинчика, устало закрыла глаза и сказала:
— У меня просто нет сил на борьбу, мистер Мейсон. Я… Нет, я не буду вам рассказывать. Я не могу. Но Дюрант имел власть надо мной.
— И он использовал это в корыстных целях для вымогательства? Он называл какую‑то картину подделкой, заставлял вас рассказать об этом, а потом, когда заводилось судебное дело, вы исчезали. Сколько раз вы это проделали?
— Нисколько. Я не знаю, делал ли он вообще когда‑нибудь нечто подобное.
— С картиной, которую продал Лэттимер Рэнкин, хотели сыграть такую штуку?
— Я ничего не понимаю. В этом есть что‑то странное.
— Продолжайте. Скажите мне, что произошло.
— Ну, мы были на этой вечеринке, и Дюрант сказал мне, что картина не подлинная. Я разозлилась. Такого специалиста, как Рэнкин, в подобных делах не проведешь. Узнав мое мнение, Дюрант спровоцировал меня рассказать обо всем Рэнкину, а потом доложить ему о реакции.
— И что же?
— Немного подумав, я пошла к Рэнкину. На самом деле я не собиралась докладывать ему, что сказал Дюрант, а просто хотела узнать, могло ли быть хоть малейшее сомнение в подлинности картины.