Если вы дали ему деньги стодолларовыми банкнотами, то вам придется завтра явиться в суд.
— Подождите, Мейсон. Вы же говорили, что мне не надо идти в суд.
— При том условии, что вы ничего не знали об этом деле и не имели никаких деловых отношений с Дюрантом, — сказал Мейсон.
Дверь открылась, и в комнату ввалился лейтенант Трэгг.
— Ну вот, Перри, вы велели мне прийти, и я здесь. Правда, для этого пришлось кое‑где нарушить правила движения, прибегнуть к помощи сирены и проскочить на красный свет, но тем не менее я здесь.
— Прекрасно. Лейтенант Трэгг, вы знакомы с мистером Олни?
— Да, я знаю его.
— Олни только что сказал мне, что одолжил Дюранту некоторое количество денег в виде стодолларовых банкнотов. Так сколько денег вы ему одолжили, мистер Олни?
— Подождите, подождите. Что это такое? Я не собираюсь здесь подвергаться перекрестному допросу, и, более того, ничего подобного я вам не говорил.
— Я совершенно определенно понял, что вы одолжили Дюранту несколько стодолларовых, — возразил Мейсон.
— Я сказал, что мог бы. Мог бы выплатить аванс или оплатить чек.
— Так сделали вы это или нет? — спросил Мейсон, посмотрев на Трэгга.
— На самом деле мне… мне было жаль парня, и именно по этой причине я был в совершенном изумлении, когда узнал, что он подверг сомнению подлинность моего Филиппа Фети. Это самая ценная картина в моей коллекции.
— Тогда можно мне узнать, сколько денег вы периодически давали ему и когда?
— Нельзя, — отрезал Олни. — Чем больше я наблюдаю за вами, мистер Мейсон, тем больше осознаю, что допустил ошибку, доверившись вам и явившись сюда без адвоката. Я намерен вызвать его сюда и…
— Одну минуту, — прервал его лейтенант Трэгг. — Если вы не хотите говорить об этом мистеру Мейсону, тогда скажите мне. При осмотре тела Дюранта у него было найдено десять тысяч долларов или около того. Итак, сколько из этих денег к нему попало от вас?
— А кто сказал, что хоть что‑то из этой суммы попало к нему от меня?
— Никто, — ответил Трэгг. — Я спрашиваю об этом вас. Будьте внимательны при ответе, Олни. Это дело об убийстве.
— Вы не имеете права держать меня здесь и придираться ко мне.
— Я не придираюсь, я расследую дело об убийстве и задаю вам вопрос. Вас никто сюда не загонял, вы пришли сами.
— Ну хорошо, ваш вопрос таков, что я не намерен отвечать на него. Не потому, что мне есть что скрывать, но у меня сейчас сложные деловые отношения, и поэтому я ничего не могу предпринять без адвоката.
— Тогда вам лучше позвонить адвокату и попросить его приехать сюда, — вмешался Мейсон. — Это за вас может сделать мисс Стрит. Делла, позвони, пожалуйста, мистеру Холлистеру и скажи, что он нужен здесь мистеру Олни…
— Не надо, — оборвал его Олни. — Я сам поеду к нему и проконсультируюсь, прежде чем сделаю какие‑либо заявления.
— Этот Фети — жемчужина вашей коллекции? — поинтересовался Мейсон.
— Конечно.
— А как же могло случиться, что она отсутствовала в течение недели, пока Горинг Гилберт делал копию в своей мастерской, и вы не хватились ее?
— Кто сказал, что ее не было на яхте?
— А как же иначе?
— Меня интересует, — вернулся к своему вопросу Трэгг, — какое количество денег попало к Дюранту от вас? При всем уважении к вашему положению, мистер Олни, я намерен выяснить это, прежде чем вы уйдете отсюда.
— Я не обязан ничего вам говорить.
— Не обязаны, это верно. Но это может показаться очень подозрительным.
— Что в этом подозрительного?
— Почему вы дали ему десять тысяч долларов? — настаивал Трэгг. — Он шантажировал вас?
— Что вы имеете в виду?
— Трэгг, вы можете поинтересоваться, правда ли то, что он заказывал Гилберту копию картины Филиппа Фети, — подсказал Мейсон.
— Почему я должен просить кого‑то делать копию моей картины?
— Возможно, — предположил Мейсон, — у вас были проблемы в семейных отношениях; вы знали, что жена собиралась подавать на развод, и решили обезопасить свою любимую картину.
— Вы отдаете себе отчет в том, что сейчас говорите? — возмутился Олни. — Вы отдаете отчет в том, что обвинили меня в…
— Абсолютно. А вы, если все не расскажете, можете быть обвинены в убийстве. Лейтенант Трэгг не вчера родился. Ваша жена тоже получит повестку в суд.
Олни побелел:
— Вы вызвали в суд по этому делу мою жену?
— Да.
— О Боже! Тогда все пропало! Мейсон, взглянув на Трэгга, сказал:
— В день убийства у Дюранта не было ни пенса приблизительно до шести часов вечера. К моменту смерти, около восьми часов, у него появились десять тысяч долларов, и все сотенными. Банки в это время были уже закрыты. А теперь ответьте, давали вы ему эти стодолларовые банкноты?
— Да, — подтвердил лейтенант Трэгг, — это то, что нужно для начала.
Олни встал, немного подумал и сказал:
— Я должен встретиться со своим адвокатом.
— Прошу прощения, — сказал Трэгг, — но вы никуда не пойдете. А точнее, пойдете со мной в полицейский участок, если не ответите на поставленный вопрос. Я еще раз официально повторяю его: Дюрант получил от вас деньги?
— Да, — сказал Олни после паузы, — он получил их от меня.
— Вот теперь лучше. Когда он получил их?
— Приблизительно в семь сорок пять.
— Почему он получил их?
— Он сказал мне, что если у него будут деньги, то он… ну, он поможет исчезнуть Максин Линдсей.
— А почему вы были заинтересованы в ее исчезновении?
— Потому что я не мог больше участвовать в этом чертовом деле с картиной, которое сам же и начал, а с другой стороны, я не мог пойти на попятную.
— Ну вот, теперь кое‑что начинает проясняться, — сказал Трэгг. — Итак, вы встречались с Дюрантом в семь сорок пять?
— Да.
— Где?
— Перед домом Максин Линдсей.
— Тогда, — сказал Мейсон, улыбаясь Трэггу, — насколько известно, Одни, вы были последним человеком, кто видел Дюранта живым, потому что у Максин Линдсей превосходное алиби с семи сорока пяти. В восемь часов ее уже видели на автовокзале.
— Вы не знаете, что она делала после этого, — вызывающе возразил Олни. — Согласно заключению медэксперта, Дюранта могли убить и в восемь двадцать.
— Я думаю, вам следует рассказать, что делали вы, — сказал лейтенант Трэгг. — Так будет лучше, мистер Олни.
— Ну что ж, — тяжело вздохнул Олни. — Я знал, что мне не избежать скандального бракоразводного процесса с женой. У нее было полно улик против меня. У меня же — ничего. Я знал, что она обберет меня до последней нитки. И я начал откладывать наличные деньги. За несколько лет у меня скопилось около четверти миллиона купюрами по сто долларов. Мейсон прав, я хотел сохранить для себя своего Филиппа Фети. Думаю, мне следует выложить на стол все карты, джентльмены.