— Давайте воспроизведем ход событий, начиная с того момента, — предложил Мейсон. — Грейвс спустился вниз, чтобы присоединиться к вам двоим. Разумно предположить, что затем Нортон позвал шофера. Возможно, он просто велел ему подняться в кабинет. На это ушла бы минута‑две.
— Правильно, — устало согласился судья. — Но, простите, господин адвокат, я не думаю, что мы что‑нибудь выясним, воспроизводя таким образом ход событий.
— Я просто пытаюсь уточнить, сколько у них было времени, чтобы поссориться.
— Что вы имеете в виду? — внезапно заинтересовался судья Пурлей.
— Если преступление было совершено к тому моменту, когда вы оказались на возвышенности, и если за это время Нортон вызвал шофера и произошла ссора, то она, в таком случае, была не мгновенной, а давнишней, — высказал свое мнение Мейсон.
— Совсем необязательно. Ссора могла начаться прямо в кабинете. Фактически, разумно ли предполагать, что Нортон оставил бы Девоэ у себя, если бы у них были какие‑нибудь нелады?
У Мейсона заблестели глаза.
— В таком случае вы должны согласиться, что возможности на долгое обдумывание не было.
Судья Пурлей в удивлении посмотрел на адвоката.
— К чему вы клоните?
— Ни к чему, — ничего не выражающим тоном ответил Мейсон.
— С точки зрения закона, — сообщил судья Пурлей таким тоном, словно выносил приговор, — для предумышления не требуется никакого отрезка времени. Мгновенное предумышление — это все, что нужно для того, чтобы считать преступление убийством первой степени.
— А теперь давайте посмотрим на дело под другим углом. Насколько я понимаю, одно из окон было открыто и под ним обнаружили следы, не так ли? — продолжал Мейсон. — Это означает, что в дом проник вор‑взломщик.
— Все это было подстроено, — сообщил судья Пурлей. — Полиция уже разобралась с этим вопросом.
— Вот именно. Но ведь для того, чтобы подготовить улики, требовалось время. Я хочу сказать, что нет доказательств, указывающих, когда следы появились под окном — до совершения убийства или после. Полиция склоняется к теории, что после. Но ведь нельзя исключать возможность, что они оказались там до убийства.
Судья Пурлей наблюдал за адвокатом сквозь голубой сигарный дым. Он в задумчивости нахмурил лоб.
— В таком случае не имеет значения тот факт, что Нортон послал за шофером, — сделал вывод судья. — Шофер уже дожидался нашего отъезда, чтобы войти к Нортону в кабинет.
— Теперь вы начинаете улавливать суть дела, — заметил Перри Мейсон.
Судья Пурлей уставился на кончик сигары.
— Вы были в комнате, где произошло убийство? — тихим голосом спросил адвокат.
— Да. Они позволили мне осмотреть ее.
— Тогда, если я могу вас об этом спросить, не заметили ли вы чего‑нибудь необычного? — поинтересовался Мейсон.
По судье Пурлею было заметно, что вопрос принес ему огромное удовлетворение. Он откинулся в кресле и заговорил медленно, отчетливо произнося каждое слово, периодически жестикулируя сигарой.
— Удар по голове нанесли сзади, очевидно, когда Нортон сидел за письменным столом. Он упал вперед, лицом на стол и не сделал после этого ни единого движения. Слева от него стоял телефон. На письменном столе были разбросаны какие‑то бумаги, лежали конверт, чистый лист и страховой полис на украденную машину.
— Значит, пропавшая машина была застрахована?
— Конечно. Это естественно.
— Вы уверены, что это страховой полис на украденную машину?
— Да, я его проверил, впрочем, и полиция сделала то же самое.
Полис на бьюик, заводской номер совпал. Страховка охватывала все случаи.
— Вы знали Эдварда Нортона при жизни, господин судья? — поинтересовался Мейсон.
— Нет, никогда его раньше не видел. Я хорошо знаком с мистером Кринстоном, партнером мистера Нортона. Мистер Кринстон столько раз рассказывал мне о нем и его странностях, что у меня даже появилось чувство, что я знаю его лично. Но я его никогда не видел. Сойтись с мистером Нортоном, насколько мне известно, было практически невозможно, а деловых отношений между нами не было.
Внезапно Мейсон резко повернулся к судье Пурлею.
— Господин судья, Эдварда Нортона убили не в результате ссоры, — заявил адвокат.
— Вы снова возвращаетесь к временному фактору? Что времени на ссору не оставалось?
— Частично. Девоэ не успел бы подняться в кабинет, поссориться с Нортоном и довести себя до такого состояния, чтобы схватиться за трость. Более того, подстроенные улики имели целью перевести подозрение на воров‑взломщиков, убивших с целью кражи.
Судья Пурлей неуютно заерзал в кресле. В нем шла внутренняя борьба: поделиться с Мейсоном информацией или воздержаться. Адвокат следил за ним, словно ястреб, который кружит над склоном горы в поисках добычи.
— Я должен сказать, господин адвокат, — наконец заговорил судья Пурлей, — что вы очень логично рассуждаете. Мне, наверное, не следует упоминать то, что я сейчас вам открою, но, поскольку вы уже так много знаете, вреда не будет, если я подтвержу ваши подозрения или, лучше сказать, ваши умозаключения.
— Значит, мотивом была кража?
— Да, — кивнул судья.
— Деньги?
— Очень крупная сумма. У мистера Нортона при себе на момент смерти было более сорока тысяч долларов наличными. Деньги лежали в бумажнике во внутреннем кармане пиджака. Когда тело обнаружили, карманы оказались вывернутыми, а бумажник вынут из кармана и брошен на пол рядом с телом — пустой, конечно.
— Залезли во все карманы?
— Да. Их все вывернули наизнанку, — ответил судья Пурлей.
— Полиция нашла деньги?
— Эта информация будет объявлена несколько позднее, — заявил судья. — Но я могу вам строго конфиденциально сообщить, что да. Две тысячедолларовые купюры оказались в кармане брюк Девоэ. Их идентифицировали по номерам, как деньги, находившиеся у Нортона. Девоэ же заявил, что понятия не имеет, как они попали к нему.
— А выяснили, почему у Нортона при себе была такая большая сумма наличными? — спросил Мейсон.
Судья Пурлей хотел было ответить, но остановился.
— Мне кажется, господин адвокат, что я итак уже предоставил вам массу информации. Конечно, ваша заинтересованность в деле, хотя и не противоречит интересам полиции, но все же не идентична. Большая часть информации была предоставлена мне конфиденциально, как судье, и я не считаю, что мне следует открывать ее кому бы то ни было.
В глазах адвоката промелькнул веселый огонек, когда он рассматривал грузного судью. Судья Пурлей отличался высоким самомнением.
— Конечно, господин судья, я понимаю ваше положение. Я не хочу, чтобы вы считали, что мной руководит простое любопытство. Я пытаюсь воспроизвести все происшедшее у себя в голове. Заинтересованные стороны поставили меня в известность о том, что я буду заниматься вопросами имущества, а при сложившихся обстоятельствах мне, естественно, требуется полная информация.
— Именно поэтому я рассказал вам так много, господин адвокат. Вы, конечно, отнесетесь к полученным сведениям, как к строго конфиденциальным.
— Несомненно! — ответил Мейсон, и в голосе его прозвучала легкая издевка, что заставило судью Пурлея быстро поднять на него глаза.