Но не пытайтесь входить в спальню и не подходите к ванной до тех пор, пока мы не разрешим вам. Постарайтесь успокоить миссис Фолкнер. Если снова начнется истерика, нам придется вызвать врача.
Адели Фэрбэнкс было ближе к сорока. Она была несколько полной. Волосы темные, но не настолько, чтобы Адель можно было считать брюнеткой. На глазах — очки с толстыми линзами. Говорила она возбужденно, быстро, фразами из четырех‑пяти слов.
— Ах, какой ужас… Я просто не могу поверить… Конечно, он был своеобразным человеком… Но представить, что кто‑то умышленно убил его… Офицер… вы уверены, что он не покончил с собой? Нет, конечно нет… У него не было причины…
— Входите, — нетерпеливо прервал ее Дорсет. — Постарайтесь помочь миссис Фолкнер.
Когда Адель Фэрбэнкс скользнула в дверь, Дорсет сказал Мейсону:
— С этим Стонтоном стоит разобраться. Я поеду к нему с Салли Мэдисон, а вас попросил бы быть свидетелем, чтобы он не вздумал изменить показания о том, что Фолкнер сам передал ему рыбок. Если он изменит показания, вы сможете уличить его во лжи.
— У меня масса дел, сержант, — покачал головой Мейсон. — Вам, в качестве свидетеля, вполне будет достаточно Салли Мэдисон. Я уезжаю.
— И у тебя не остается оснований торчать здесь, — обратился Дорсет к Дрейку.
— Ага, — поразительно быстро согласился тот, прошел к машине, сел в нее и завел двигатель.
Полицейский, охранявший крыльцо, был начеку.
— Послушайте, сержант, — сказал он. — Это не его машина. Его припаркована на подъездной дорожке.
— Откуда вы знаете? — спросил Мейсон.
— Откуда я знаю? — обиделся полицейский. — Разве не этот парень сидел в той машине и курил? Остановить его, сержант?
Дрейк отъехал от поребрика.
— Это его машина, — тихо сказал Дорсету Мейсон.
— А та чья? — спросил полицейский.
— Насколько я знаю, та машина принадлежит семье Фолкнеров. По крайней мере, именно на ней приезжала сюда миссис Фолкнер.
— А что тот парень в ней делал?
Мейсон пожал плечами.
— Как ты думаешь, зачем я тебя здесь оставил? — сердито спросил Дорсет полицейского.
— Господи, сержант! Я думал, что это его машина. Он подошел к ней как владелец. Если задуматься, машина уже стояла здесь, когда он приехал, но…
— Дай мне фонарик! — рявкнул Дорсет.
Взяв фонарик, он направился к автомобилю. Мейсон пошел было следом, но Дорсет остановил его.
— Оставайтесь на месте, — приказал он. — Здесь и так слишком много лишних.
Полицейский на крыльце попытался загладить свой промах внезапно проснувшимся служебным рвением.
— Когда сержант говорит «на месте», вы должны замереть! Не пытайтесь сделать даже шага к автомобилю.
Мейсон усмехнулся и подождал, пока Дорсет тщательно осмотрит салон автомобиля, на котором приехала миссис Фолкнер.
После нескольких минут тщетных поисков Дорсет присоединился к Мейсону и сказал:
— Ничего не обнаружил, за исключением горелой спички на полу.
— Дрейк, вероятно, прикуривал, — небрежно заметил Мейсон.
— Это я помню, — с готовностью признал охранник. — Он подошел к машине с таким видом, будто собирался уезжать, сел в нее и закурил.
— Возможно, — предположил Мейсон, зевая, — ему просто захотелось посидеть, и машина показалась достаточно удобным местом.
— Итак, ты подумал, что он собрался уезжать? — язвительно спросил Дорсет охранника.
— Ну да… подумал… понимаете…
— И если бы этот парень вздумал уехать, ты бы просто стоял, сунув руки в карманы, и смотрел, как увозят важное вещественное доказательство?
Наступила зловещая тишина. Мейсон попытался разрядить обстановку.
— Сержант, мы все ошибаемся, — сказал он.
Дорсет что‑то проворчал и повернулся к полицейскому.
— Джим, как только эксперты закончат работу в ванной и спальне, скажи им, чтобы сняли отпечатки пальцев с машины. Особое внимание пусть обратят на рулевое колесо и рычаг переключения передач. Найденные отпечатки пусть приложат к остальным.
— Да, сержант, — сказал Мейсон более сухим тоном, — действительно, мы все ошибаемся.
В ответ сержант Дорсет снова что‑то проворчал.
— Что именно ты нашел? — прервал его Мейсон.
— При осмотре машины я сделал все возможное за столь короткое время. Я сразу же заметил выдвинутую заслонку, потом закурил и повернул ключ зажигания, что дало мне возможность посмотреть на показания датчиков бензина и температуры. Показания датчика бензина ни о чем не сказали. Бак был наполовину полон, что абсолютно ничего не значило. Датчик температуры подсказал мне, что мотор едва прогрет. Больше по показаниям приборов выяснить ничего не удалось. Потом я решил проверить пепельницу и обнаружил, что она совершенно пуста. В то время я не придал этому значения. Просто запомнил, что пепельница оказалась пустой.
— В ней вообще ничего не было? — спросил Мейсон.
— Ни единой горелой спички.
— Не понимаю.
— Я тоже сначала не понял — начал понимать, только когда отъехал от дома Фолкнеров. Перри, тебе когда‑нибудь приходилось сидеть в автомобиле в ожидании чего‑либо, не зная чем заняться?
— Кажется, нет. А что?
— А мне приходилось и довольно часто. Обычно такая ситуация складывается, когда следишь за кем‑нибудь, а объект заходит в дом, и тебе ничего не остается делать, только ждать. Начинаешь нервничать, играть кнопками на приборной доске. Включить радио не решаешься, так как стоящий автомобиль, в котором ревет музыка, привлекает внимание. Просто крутишь все в руках.
— Высыпаешь все из пепельницы, например? — спросил Мейсон.
— Вот именно. Поступаешь так в девяти случаях из десяти, если ждать приходится достаточно долго. Начинаешь задумываться, как бы навести порядок в машине, и пепельница сразу же привлекает твое внимание. Берешь ее и выбрасываешь мусор в окно с левой стороны машины.
— Продолжай.
— Итак, отъехав от дома Фолкнеров, я принялся искать место, где можно припарковать автомобиль, и с которого виден вход в дом.
— Начал с этой улицы?
— Да, но ничего не обнаружил.